Кому поверят солдаты?
Они нас без суда повесят, как заговорщиков!
- Вот мы и посмотрим, кому поверят, - спокойно сказал
Конан.
* * *
Когда в назначенное время на плацу перед казармами
выстроились, возглавляемые десятниками, солдаты Лаодамаса и
Глико, Конан рассказал им, для чего их здесь собрали, и кто
был виновником происшедшей вчера в пиктском лесу резни.
Затем, велев четырем самым здоровым парням нести
драгоценный сундук, он повел людей к резиденции графа
Лусиана.
Командующий пограничной стражей Конаджохары
располагался в роскошном особняке в центре города,
окруженном садом. На улицу выходила открытая терраса, к
которой вела широкая лестница о двенадцати ступенях; в
теплое время ее покрывал ковер. У лестницы стояли стражи.
Когда Конан со своим отрядом приблизился к дому, двое
часовых заступили ему путь.
- Нам нужно видеть графа Лусиана. Если вы не желаете
пропустить нас в дом, вызовите его сюда! - потребовал
киммериец.
- Графу не нравится, когда его тревожат так рано, - со
смущенным видом сказал часовой. - Он еще, пожалуй, не
одет...
- У меня важное дело! - рявкнул Конан. - Не сомневаюсь,
что раде него граф поторопится. Зови его сюда, приятель,
да побыстрее!
Заметив по угрюмым решительным лицам солдат, что те не
склонны к шуткам, охранник скрылся за дверью. В это время к
террасе подвели жеребца в богато украшенной сбруе,
отделанной серебряными бляшками. Киммериец не мог не
залюбоваться великолепной статью животного.
- Это конь графа? - поинтересовался он у второго стража.
- Да, капитан. Благородный граф Лусиан перед завтраком
обычно ездит верхом, - ответил оставшийся у входа часовой.
На террасу вышел посланный к Лусиану охранник и
доложил:
- Граф просит подождать, капитан. Сейчас у него
брадобрей и...
- Копыта Нергала! Ты что, не понял меня, приятель? У
нас срочное дело, и если граф не соизволит немедленно выйти
к нам, мы войдем к нему сами.
Часовой снова отправился в дом, и на сей раз доклад
его возымел нужное действие - двери распахнулись, и в
дверях появился граф Лусиан. Его и вправду заставили
прервать утренний туалет: он был обнажен до пояса, на шее
висело полотенце из тончайшей льняной ткани. Граф Лусиан
был коренастым человеком среднего роста и не первой
молодости; некогда он отличался большой силой, но сейчас
мышцы его заплыли жирком и одрябли. Длинные усы, обычно
напомаженные и воинственно торчащие вверх, сейчас неопрятно
свисали до подбородка.
- Что случилось, капитан? - спросил он крайне
недовольный тоном. - По какой причине меня беспокоят в
столь неурочный час? И затем, у меня совершенно нет
времени! Принеси-ка табурет, - обернулся он к часовому. -
Пусть капитан излагает свое дело, а цирюльник завершает
свою работу. Ну, так что ты имеешь сказать, капитан...
Конан, если не ошибаюсь?
- Для начала мы кое-что покажем, граф! - Киммериец
махнул рукой, и по лестнице поднялись четверо солдат,
сгибаясь под тяжестью огромного, окованного медью сундука.
Опустив его на украшенный мозаикой пол террасы, они снова
присоединились к своим товарищам, ожидающим, по указанию
Конана, внизу.
Других доказательств не требовалось - увидев сундук
аквилонского казначейства, в котором перевозилось золото,
граф Лусиан побледнел как полотно и изменился в лице. Руки
Глико и Лаодамаса непроизвольно потянулись к рукоятям мечей.
Киммериец отбросил крышку ящика, ослепительно-яркие
лучи утреннего солнца заиграли в золоте монет. Граф
нахмурился, тогда как часовые не могли оторвать
завороженных взглядом от содержимого сундука.
- Игра закончена, Лусиан, - решительно сказал киммериец.
- Этот сундук - доказательство твоей измены. Не знаю, что
сделает с тобой король, когда ему доложат о предательстве,
а свое слово я скажу сейчас: нельзя представить поступок
гнуснее, чем совершен тобой. Ты послал на гибель
собственных солдат - воинов, преданно исполнявших твои
приказы и жизнью заплативших за твою подлую измену!
Лусиан, все еще ошеломленный и молчаливый, лишь
непроизвольно облизнул пересохшие губы.
В глазах Конана сверкнули презрение и ненависть.
- Нам известно, что пикты передали для тебя это золото,
захваченное ими в Тусцелане. И у нас есть признание твоего
человека, Эдрика. Оно полностью тебя изобличает. Арестовать
его!..
При этих словах граф вскочил с табурета и, вырвав из
рук цирюльника тазик, плеснул мыльной водой в глаза Конану.
Затем, натужившись так, что вздулись жилы, он ухватился за
край стоявшего у самой лестницы сундука и опрокинул его. Из
ящика посыпался вниз сверкающий дождь золотых монет.
Солдаты Конана, не ожидавшие такого поворота событий и
в жизни не видевшие столько золота, попытались остановить
драгоценный ручеек и не дать ему растечься по улице. Пока
киммериец протирал залитые мыльной пеной глаза, а воины
подбирали монеты, Лусиан во всеобщей неразберихе
проскользнул мимо них, скатился по лестнице и, взлетев в
седло гарцевавшего у крыльца скакуна, бешено дернул
поводья. В следующий миг жеребец, вздымая клубы пыли,
понесся прочь, унося изменника-графа.
Очнувшись от столбняка Лаодамас закричал своим
солдатам, чтоб бежали в казарму да отрядили верховую
погоню. Но Конан остановил его.
- Поздно, Лаодамас! Нам его не догнать - у Лусиана
лучший скакун во всей Конаджохаре, Да, собственно, нам он
не столь уж нужен - главное, что мы от него избавились. О
его измене мы сообщим королю, и пусть сам владыка думает,
что делать с графом. Возможно, что достойный нобиль
отделаешься лишь ссылкой в другую провинцию... Нам же
сейчас надо остановить пиктов! Если они захватят Чохиру,
прольются реки крови!
Затем Конан повернулся к солдатам, ползавшим на коленях
у лестницы.
- Быстро подберите монеты и отнесите сундук в казарму!
А потом мы займемся делали посерьезней - попробуем, во имя
светозарного Митры, сохранить Аквилонии этот край, а людям,
населяющим его, - жизнь.
6
- Одно дело сражаться против пиктов, даже если их и
больше в несколько раз, и совсем другое - эти их гадюки,
что падают с деревьев, - сказал Глико.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Они нас без суда повесят, как заговорщиков!
- Вот мы и посмотрим, кому поверят, - спокойно сказал
Конан.
* * *
Когда в назначенное время на плацу перед казармами
выстроились, возглавляемые десятниками, солдаты Лаодамаса и
Глико, Конан рассказал им, для чего их здесь собрали, и кто
был виновником происшедшей вчера в пиктском лесу резни.
Затем, велев четырем самым здоровым парням нести
драгоценный сундук, он повел людей к резиденции графа
Лусиана.
Командующий пограничной стражей Конаджохары
располагался в роскошном особняке в центре города,
окруженном садом. На улицу выходила открытая терраса, к
которой вела широкая лестница о двенадцати ступенях; в
теплое время ее покрывал ковер. У лестницы стояли стражи.
Когда Конан со своим отрядом приблизился к дому, двое
часовых заступили ему путь.
- Нам нужно видеть графа Лусиана. Если вы не желаете
пропустить нас в дом, вызовите его сюда! - потребовал
киммериец.
- Графу не нравится, когда его тревожат так рано, - со
смущенным видом сказал часовой. - Он еще, пожалуй, не
одет...
- У меня важное дело! - рявкнул Конан. - Не сомневаюсь,
что раде него граф поторопится. Зови его сюда, приятель,
да побыстрее!
Заметив по угрюмым решительным лицам солдат, что те не
склонны к шуткам, охранник скрылся за дверью. В это время к
террасе подвели жеребца в богато украшенной сбруе,
отделанной серебряными бляшками. Киммериец не мог не
залюбоваться великолепной статью животного.
- Это конь графа? - поинтересовался он у второго стража.
- Да, капитан. Благородный граф Лусиан перед завтраком
обычно ездит верхом, - ответил оставшийся у входа часовой.
На террасу вышел посланный к Лусиану охранник и
доложил:
- Граф просит подождать, капитан. Сейчас у него
брадобрей и...
- Копыта Нергала! Ты что, не понял меня, приятель? У
нас срочное дело, и если граф не соизволит немедленно выйти
к нам, мы войдем к нему сами.
Часовой снова отправился в дом, и на сей раз доклад
его возымел нужное действие - двери распахнулись, и в
дверях появился граф Лусиан. Его и вправду заставили
прервать утренний туалет: он был обнажен до пояса, на шее
висело полотенце из тончайшей льняной ткани. Граф Лусиан
был коренастым человеком среднего роста и не первой
молодости; некогда он отличался большой силой, но сейчас
мышцы его заплыли жирком и одрябли. Длинные усы, обычно
напомаженные и воинственно торчащие вверх, сейчас неопрятно
свисали до подбородка.
- Что случилось, капитан? - спросил он крайне
недовольный тоном. - По какой причине меня беспокоят в
столь неурочный час? И затем, у меня совершенно нет
времени! Принеси-ка табурет, - обернулся он к часовому. -
Пусть капитан излагает свое дело, а цирюльник завершает
свою работу. Ну, так что ты имеешь сказать, капитан...
Конан, если не ошибаюсь?
- Для начала мы кое-что покажем, граф! - Киммериец
махнул рукой, и по лестнице поднялись четверо солдат,
сгибаясь под тяжестью огромного, окованного медью сундука.
Опустив его на украшенный мозаикой пол террасы, они снова
присоединились к своим товарищам, ожидающим, по указанию
Конана, внизу.
Других доказательств не требовалось - увидев сундук
аквилонского казначейства, в котором перевозилось золото,
граф Лусиан побледнел как полотно и изменился в лице. Руки
Глико и Лаодамаса непроизвольно потянулись к рукоятям мечей.
Киммериец отбросил крышку ящика, ослепительно-яркие
лучи утреннего солнца заиграли в золоте монет. Граф
нахмурился, тогда как часовые не могли оторвать
завороженных взглядом от содержимого сундука.
- Игра закончена, Лусиан, - решительно сказал киммериец.
- Этот сундук - доказательство твоей измены. Не знаю, что
сделает с тобой король, когда ему доложат о предательстве,
а свое слово я скажу сейчас: нельзя представить поступок
гнуснее, чем совершен тобой. Ты послал на гибель
собственных солдат - воинов, преданно исполнявших твои
приказы и жизнью заплативших за твою подлую измену!
Лусиан, все еще ошеломленный и молчаливый, лишь
непроизвольно облизнул пересохшие губы.
В глазах Конана сверкнули презрение и ненависть.
- Нам известно, что пикты передали для тебя это золото,
захваченное ими в Тусцелане. И у нас есть признание твоего
человека, Эдрика. Оно полностью тебя изобличает. Арестовать
его!..
При этих словах граф вскочил с табурета и, вырвав из
рук цирюльника тазик, плеснул мыльной водой в глаза Конану.
Затем, натужившись так, что вздулись жилы, он ухватился за
край стоявшего у самой лестницы сундука и опрокинул его. Из
ящика посыпался вниз сверкающий дождь золотых монет.
Солдаты Конана, не ожидавшие такого поворота событий и
в жизни не видевшие столько золота, попытались остановить
драгоценный ручеек и не дать ему растечься по улице. Пока
киммериец протирал залитые мыльной пеной глаза, а воины
подбирали монеты, Лусиан во всеобщей неразберихе
проскользнул мимо них, скатился по лестнице и, взлетев в
седло гарцевавшего у крыльца скакуна, бешено дернул
поводья. В следующий миг жеребец, вздымая клубы пыли,
понесся прочь, унося изменника-графа.
Очнувшись от столбняка Лаодамас закричал своим
солдатам, чтоб бежали в казарму да отрядили верховую
погоню. Но Конан остановил его.
- Поздно, Лаодамас! Нам его не догнать - у Лусиана
лучший скакун во всей Конаджохаре, Да, собственно, нам он
не столь уж нужен - главное, что мы от него избавились. О
его измене мы сообщим королю, и пусть сам владыка думает,
что делать с графом. Возможно, что достойный нобиль
отделаешься лишь ссылкой в другую провинцию... Нам же
сейчас надо остановить пиктов! Если они захватят Чохиру,
прольются реки крови!
Затем Конан повернулся к солдатам, ползавшим на коленях
у лестницы.
- Быстро подберите монеты и отнесите сундук в казарму!
А потом мы займемся делали посерьезней - попробуем, во имя
светозарного Митры, сохранить Аквилонии этот край, а людям,
населяющим его, - жизнь.
6
- Одно дело сражаться против пиктов, даже если их и
больше в несколько раз, и совсем другое - эти их гадюки,
что падают с деревьев, - сказал Глико.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12