А мне было приятно, что вместе со мной собрались единомышленники, с которыми не страшно браться за любую, самую трудную работу.
А то, что работа впереди предстоит, ох, какая тяжёлая, тут ни у кого сомнений не было. Из тридцати трех первых секретарей райкомов партии пришлось заменить двадцать три. Не все они покинули свои посты потому, что не справлялись, некоторые пошли на выдвижение. Другие вынуждены были оставить свои кресла после открытого, очень острого разговора у меня, или на бюро горкома, или на пленуме районного комитета партии. Большинство сами соглашались с тем, что не могут работать по-новому. Некоторых пришлось убеждать. В общем, это был тяжёлый, болезненный процесс.
Не везде замена оказывалась точной, безупречной. Есть такое русское выражение: поменять шило на мыло, вот и мы провели, как оказалось, несколько таких бессмысленных замен, не улучшивших стиль работы и состояние дел в районах. Произошло это по разным причинам: во-первых, я уже говорил, что недостаточно хорошо знал кадры Москвы, а во-вторых, вообще, сложилась порочная практика подбора кадров по анкетно-номенклатурным признакам. По сути выдвигается не человек, а его анкета. Поэтому были ошибки.
Когда впоследствии меня критиковали за то, что я жестоко отнёсся к первым секретарям, снимая их с постов направо и налево, я проанализировал эту ситуацию, и выяснилось, что при мне сменилось 60 процентов первых секретарей районных комитетов партии. А при Михаиле Сергеевиче Горбачёве — 66 процентов первых секретарей обкомов партии. Так что мы с товарищем Горбачёвым могли бы В этом отношении поспорить, кто из нас перегнул палку в вопросе кадров. Но все дело в том, что и для него, и для меня иного выхода не было, кроме как менять тех, кто стал тормозом перестройки. Эти люди были пропитаны застоем, они воспринимали власть только лишь как средство достижения собственного благосостояния и величия. Князьки районного значения. Ну, разве можно было их оставлять на своих местах?! Оказывается, нужно было оставлять, во всяком случае, мою политику обновления кадров затем сурово заклеймили.
Тяжёлое впечатление на меня произвёл трагический случай с бывшим первым секретарём Киевского райкома партии. Он покончил с собой, выбросившись с седьмого этажа. В тот момент он не работал в райкоме уже полгода, перешёл в Минцветмет заместителем начальника управления кадров, обстановка там вроде была нормальная. И вдруг совершенно неожиданно — такой страшный поворот. Кто-то ему позвонил, и он выбросился из окна. Позже, когда меня принялись травить, этот трагический случай кое-кто попытался использовать в своих целях, заявив, что этот человек покончил с собой из-за того, что я снял его с должности первого секретаря райкома партии. Даже легенда была сочинена, будто он вышел с обсуждения на бюро и выбросился из окна. Это была абсолютная ложь. Но больше всего меня поразило то, что люди даже смерть человека пытаются использовать как козырную карту.
А вот ещё эпизод из моей бурной деятельности на посту первого секретаря, который потом долго мне будут вспоминать. Я имею в виду ситуацию с группой «Память».
Мне позвонили по телефону руководители УВД и почти паническим голосом сообщили, что в центре Москвы собралась «Память» с лозунгами и чего-то требуют.
В Москве это был первый массовый несанкционированный митинг. На площадь 50-летия Октября вышло человек триста-четыреста, может быть даже пятьсот. Стояли они там долго, развернули лозунги вполне пристойного характера: что-то про перестройку, Россию, свободу, загнивание аппарата, и ещё был лозунг: «Требуем Ельцина или Горбачёва»• Сайкин несколько раз ездил к ним, но демонстранты не расходились. Прошло несколько часов. Толпа начала разрастаться. Нужно было принимать меры.
Поскольку в нашей реальной жизни, несмотря на Конституцию, дарующую нам многое, были разрешены всего две демонстрации — на Первое мая и Седьмое ноября, существовал испытанный и надёжный способ справиться с подобным явлением. Надо было вызвать милицию, окружить демонстрантов и в последний раз потребовать разойтись. А если бы не разошлись, начать разгонять, крутить руки, арестовывать, и в результате все закончилось бы привычно и хорошо. Я решил действовать по-другому. Сказал, что встречусь с ними. С тех пор мои, мягко выражаясь, недоброжелатели обвиняют меня в дружбе с «Памятью». Если бы демонстранты получили дубинками по голове, это бы устроило моих оппонентов.
Я сказал Сайкину, чтобы он передал их лидерам, кажется, тогда во главе «Памяти» стоял Васильев, что я согласен встретиться с ними и предложил на выбор три адреса: Дом Советов, горком партии или Дом политического просвещения. Они выбрали Дом Советов и пешком пошли туда, в большой зал, он почти, на тысячу мест. Когда все расселись, предложил им высказаться, чтобы разобраться, чего же они хотят. Выступили несколько человек. Какие-то мысли и идеи были здравыми, например о необходимости бережного отношения к русскому языку, о проблеме извращения русской истории, о необходимости охраны памятников старины и т.д. Были и экстремистские высказывания. В конце встречи выступил я. Сказал, что если вас действительно волнует судьба перестройки, страны, a ire собственные амбиции, вы сами сможете справиться с экстремизмом в своих рядах. Приносите свою программу, устав, и если вы собираетесь действовать в рамках Конституции, регистрируйтесь как общественная организация и начинайте работать. Собственно, на том все моё общение с «Памятью» и закончилось. Такие скучные вещи, как рамки Конституции, устав и т.д., их мало интересовали. Здоровая часть группы откололась от них. Но мне самому встречаться с группой «Память» больше не пришлось…
В тот момент все мы работали на необычайном подъёме. Руководство страны мне не только доверяло, но и помогало, зная, что такое Москва, и понимая, что в столице надо наводить порядок. Были сменены руководители управления внутренних дел, КГБ, их заместители, многие начальники главных управлений и т.д.
Я потребовал от руководства УВД и КГБ регулярно докладывать мне об обстановке в городе, обо всех происходящих ЧП. Одновременно старался помочь, привлекая широкую общественность, партийные органы, Советы, промышленные предприятия в помощь правоохранительным органам в наведении порядка в столице. Регулярно проводились рейды по всему городу. Проходило это так: как говорится, под ружьё вставали все наличные правоохранительные силы города, и район за районом происходил обход каждого двора, каждого подвала, каждого чердака, каждого заброшенного дома. Эти рейды давали неплохие результаты. Кроме того, что ликвидировались очаги напряжённости, притоны, места сбора алкоголиков, тунеядцев, наркоманов и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
А то, что работа впереди предстоит, ох, какая тяжёлая, тут ни у кого сомнений не было. Из тридцати трех первых секретарей райкомов партии пришлось заменить двадцать три. Не все они покинули свои посты потому, что не справлялись, некоторые пошли на выдвижение. Другие вынуждены были оставить свои кресла после открытого, очень острого разговора у меня, или на бюро горкома, или на пленуме районного комитета партии. Большинство сами соглашались с тем, что не могут работать по-новому. Некоторых пришлось убеждать. В общем, это был тяжёлый, болезненный процесс.
Не везде замена оказывалась точной, безупречной. Есть такое русское выражение: поменять шило на мыло, вот и мы провели, как оказалось, несколько таких бессмысленных замен, не улучшивших стиль работы и состояние дел в районах. Произошло это по разным причинам: во-первых, я уже говорил, что недостаточно хорошо знал кадры Москвы, а во-вторых, вообще, сложилась порочная практика подбора кадров по анкетно-номенклатурным признакам. По сути выдвигается не человек, а его анкета. Поэтому были ошибки.
Когда впоследствии меня критиковали за то, что я жестоко отнёсся к первым секретарям, снимая их с постов направо и налево, я проанализировал эту ситуацию, и выяснилось, что при мне сменилось 60 процентов первых секретарей районных комитетов партии. А при Михаиле Сергеевиче Горбачёве — 66 процентов первых секретарей обкомов партии. Так что мы с товарищем Горбачёвым могли бы В этом отношении поспорить, кто из нас перегнул палку в вопросе кадров. Но все дело в том, что и для него, и для меня иного выхода не было, кроме как менять тех, кто стал тормозом перестройки. Эти люди были пропитаны застоем, они воспринимали власть только лишь как средство достижения собственного благосостояния и величия. Князьки районного значения. Ну, разве можно было их оставлять на своих местах?! Оказывается, нужно было оставлять, во всяком случае, мою политику обновления кадров затем сурово заклеймили.
Тяжёлое впечатление на меня произвёл трагический случай с бывшим первым секретарём Киевского райкома партии. Он покончил с собой, выбросившись с седьмого этажа. В тот момент он не работал в райкоме уже полгода, перешёл в Минцветмет заместителем начальника управления кадров, обстановка там вроде была нормальная. И вдруг совершенно неожиданно — такой страшный поворот. Кто-то ему позвонил, и он выбросился из окна. Позже, когда меня принялись травить, этот трагический случай кое-кто попытался использовать в своих целях, заявив, что этот человек покончил с собой из-за того, что я снял его с должности первого секретаря райкома партии. Даже легенда была сочинена, будто он вышел с обсуждения на бюро и выбросился из окна. Это была абсолютная ложь. Но больше всего меня поразило то, что люди даже смерть человека пытаются использовать как козырную карту.
А вот ещё эпизод из моей бурной деятельности на посту первого секретаря, который потом долго мне будут вспоминать. Я имею в виду ситуацию с группой «Память».
Мне позвонили по телефону руководители УВД и почти паническим голосом сообщили, что в центре Москвы собралась «Память» с лозунгами и чего-то требуют.
В Москве это был первый массовый несанкционированный митинг. На площадь 50-летия Октября вышло человек триста-четыреста, может быть даже пятьсот. Стояли они там долго, развернули лозунги вполне пристойного характера: что-то про перестройку, Россию, свободу, загнивание аппарата, и ещё был лозунг: «Требуем Ельцина или Горбачёва»• Сайкин несколько раз ездил к ним, но демонстранты не расходились. Прошло несколько часов. Толпа начала разрастаться. Нужно было принимать меры.
Поскольку в нашей реальной жизни, несмотря на Конституцию, дарующую нам многое, были разрешены всего две демонстрации — на Первое мая и Седьмое ноября, существовал испытанный и надёжный способ справиться с подобным явлением. Надо было вызвать милицию, окружить демонстрантов и в последний раз потребовать разойтись. А если бы не разошлись, начать разгонять, крутить руки, арестовывать, и в результате все закончилось бы привычно и хорошо. Я решил действовать по-другому. Сказал, что встречусь с ними. С тех пор мои, мягко выражаясь, недоброжелатели обвиняют меня в дружбе с «Памятью». Если бы демонстранты получили дубинками по голове, это бы устроило моих оппонентов.
Я сказал Сайкину, чтобы он передал их лидерам, кажется, тогда во главе «Памяти» стоял Васильев, что я согласен встретиться с ними и предложил на выбор три адреса: Дом Советов, горком партии или Дом политического просвещения. Они выбрали Дом Советов и пешком пошли туда, в большой зал, он почти, на тысячу мест. Когда все расселись, предложил им высказаться, чтобы разобраться, чего же они хотят. Выступили несколько человек. Какие-то мысли и идеи были здравыми, например о необходимости бережного отношения к русскому языку, о проблеме извращения русской истории, о необходимости охраны памятников старины и т.д. Были и экстремистские высказывания. В конце встречи выступил я. Сказал, что если вас действительно волнует судьба перестройки, страны, a ire собственные амбиции, вы сами сможете справиться с экстремизмом в своих рядах. Приносите свою программу, устав, и если вы собираетесь действовать в рамках Конституции, регистрируйтесь как общественная организация и начинайте работать. Собственно, на том все моё общение с «Памятью» и закончилось. Такие скучные вещи, как рамки Конституции, устав и т.д., их мало интересовали. Здоровая часть группы откололась от них. Но мне самому встречаться с группой «Память» больше не пришлось…
В тот момент все мы работали на необычайном подъёме. Руководство страны мне не только доверяло, но и помогало, зная, что такое Москва, и понимая, что в столице надо наводить порядок. Были сменены руководители управления внутренних дел, КГБ, их заместители, многие начальники главных управлений и т.д.
Я потребовал от руководства УВД и КГБ регулярно докладывать мне об обстановке в городе, обо всех происходящих ЧП. Одновременно старался помочь, привлекая широкую общественность, партийные органы, Советы, промышленные предприятия в помощь правоохранительным органам в наведении порядка в столице. Регулярно проводились рейды по всему городу. Проходило это так: как говорится, под ружьё вставали все наличные правоохранительные силы города, и район за районом происходил обход каждого двора, каждого подвала, каждого чердака, каждого заброшенного дома. Эти рейды давали неплохие результаты. Кроме того, что ликвидировались очаги напряжённости, притоны, места сбора алкоголиков, тунеядцев, наркоманов и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58