Что они к тому же гомосексуалисты. Что, естественно, их информации нельзя доверять. Что это хорошо спланированная акция, удар по безопасности страны.
По причинам, о которых уже рассказал, я вынужден был закончить свой отпуск раньше времени. В воскресенье я вернулся. Баранников больше не пытался со мной встретиться. Он ждал моей реакции. Наша встреча произошла во вторник на заседании Совета безопасности, на котором обсуждался вопрос о трагедии на афгано-таджикской границе. На нашу заставу напала хорошо вооружённая банда афганских экстремистов, пограничники оказались не готовы к такой мощной провокации. Погибли наши солдаты. Из этого тяжёлого случая надо было немедленно извлекать уроки, тем более что концентрация вооружённых формирований на афганской границе усиливалась.
Пограничные войска ещё с давних времён находятся в ведении — раньше КГБ, теперь — МБ. У войск есть свой командующий, который является заместителем министра безопасности. Таким образом, Баранников также нёс ответственность за грубые просчёты, которые были выявлены при расследовании трагедии на границе. После докладов, выступлений членов Совета было принято решение снять с работы командующего пограничными войсками Шляхтина, а Баранникову объявить выговор за выявленные недостатки в работе.
Некоторые из членов Совета были в курсе ситуации с Баранниковым. Они напряжённо ждали, подниму ли я сегодня вопрос о документах, предоставленных комиссией по борьбе с коррупцией. Момент был вполне удобный. Все же я решил, что не стоит, во-первых, путать одно с другим. А во-вторых, мне надо было сначала самому встретиться с Баранниковым. Что он будет говорить всем — это одно. Но что скажет мне, кому, не в переносном, в прямом смысле, клялся в верности? Какие слова в этот раз будет произносить?
И пока шло заседание Совета безопасности, и сразу после него, когда Баранников просил назначить время нашей встречи, он старался не смотреть на меня. Плохой признак.
В расписании следующего дня Баранников стоял на 11.00. Перед его приходом я попросил приехать министра юстиции Калмыкова, который вёл непосредственную работу с материалами комиссии по борьбе с коррупцией. От него я хотел услышать одно: есть ли хотя бы единственный шанс у Баранникова? Может быть, необходимо ещё раз проверить подлинность документов, может быть, какие-то факты передёрнуты… Но Калмыков ничего утешительного сказать не мог. Он сообщил, что материалы, которые удалось изучить, привели его к единственному выводу: это коррупция в чистейшем виде.
Я отпустил Калмыкова. Через несколько минут в кабинет вошёл Баранников. Он был бледен. Мы поздоровались. Я попросил его сесть. И сразу же начал этот тяжёлый разговор. Спросил: правда ли то, что жена его ездила на деньги швейцарской фирмы за границу, и что за три дня вместе с женой Дунаева истратила сотни тысяч долларов. Он, опустив голову, проговорил: да.
Ну вот и все.
Остальную часть разговора передавать бессмысленно. Баранников винился, говорил, что такое больше не повторится, что он всегда был верен только мне и я имел не раз возможность убедиться в этом. Что нельзя на фактах, предоставленных какими-то гомосексуалистами, ломать его судьбу. Я уже почти его не слушал. Про себя монотонно как-то думал, что это и есть прощание с человеком, на которого надеялся.
Когда Баранников закончил оправдываться, я сказал, что в три часа на коллегии министерства он будет снят с должности министра. И в этом должен винить только себя.
Вид у Баранникова был несчастный, но жалеть мне его абсолютно не хотелось. Было стыдно за него, ужасно стыдно.
В три часа я пригласил в Кремль руководство Министерства безопасности.
Я коротко сообщил всем присутствующим, что в связи с недостатками, допущенными в работе, а также в связи с этическими нарушениями, которые были совершены министром безопасности Баранниковым, с сегодняшнего дня он снят с работы. Его обязанности будет исполнять Николай Михайлович Голушко. Видимо, для большинства присутствующих мои слова не были неожиданностью. Когда снимают начальников, подчинённым это становится обычно известно даже раньше самих шефов. После моих слов наступила тишина. Потом совершенно неожиданно для меня выступил Баранников. Всего три часа назад я видел его подавленным, испуганным, он просил прощения и умолял не снимать его с работы. Сейчас он вдруг достаточно спокойно и твёрдо сказал, что президент, конечно, может снять его с работы, но он считает себя невиновным, что выводы сделаны на основании подтасованных данных. И он настаивает на настоящем прокурорском расследовании его деятельности, а не на показаниях каких-то «голубых».
Я посмотрел на него с некоторым удивлением, сказал, что, естественно, все факты будут тщательно проверены, в том числе и прокурорами. После этого со всеми попрощался. Настроение ещё долго оставалось испорченным.
В этот день, 27 июля 1993 года, я подписал указ о снятии Баранникова с должности министра безопасности.
Пресса мучилась в неведении. Выдумывались одна версия за другой, и каждая была хлеще предыдущей: и что Баранников переметнулся к Хасбулатову, и что он слишком много накопал на президента, и что его съели более расторопные коллеги внутри всесильного министерства безопасности, и так далее.
Баранников хранил молчание, ему тоже самому было не с руки сообщать прессе об истинных причинах отставки. Так продолжалось несколько дней. И вдруг в «Независимой газете» появляется «Открытое письмо Виктора Баранникова президенту России».
Смысл публикации заключался в следующем: около президента находился честный человек — сам Баранников, который всячески не давал окружившим Ельцина авантюристам и экстремистам манипулировать президентом. Но в конце концов экстремисты победили, поэтому министр безопасности снят с работы.
Это была неправда от начала до конца. Он знал, почему я его отправил в отставку. Но, видимо, решил последнее слово оставить за собой и уйти с политической арены в образе борца за справедливость и интересы России.
Так во второй раз кончился для меня бывший министр безопасности России Виктор Баранников, который свой трудовой путь завершил в Лефортовской, совсем недавно именно ему подчинённой, тюрьме. Когда я пишу эти строки, он находится именно там. Какое будет ему вынесено наказание, не знаю. Только знаю, что свою судьбу полностью он определил себе сам.
Через некоторое время в нормальную жизнь, в «нормальный» скандал вмешается путч. Два этих процесса — уголовный и политический — в моей голове никак не соединялись. Когда я задумывал реформу правительственной власти, никак не ожидал, что эту реформу будут использовать для спасения самих себя скомпрометированные политики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
По причинам, о которых уже рассказал, я вынужден был закончить свой отпуск раньше времени. В воскресенье я вернулся. Баранников больше не пытался со мной встретиться. Он ждал моей реакции. Наша встреча произошла во вторник на заседании Совета безопасности, на котором обсуждался вопрос о трагедии на афгано-таджикской границе. На нашу заставу напала хорошо вооружённая банда афганских экстремистов, пограничники оказались не готовы к такой мощной провокации. Погибли наши солдаты. Из этого тяжёлого случая надо было немедленно извлекать уроки, тем более что концентрация вооружённых формирований на афганской границе усиливалась.
Пограничные войска ещё с давних времён находятся в ведении — раньше КГБ, теперь — МБ. У войск есть свой командующий, который является заместителем министра безопасности. Таким образом, Баранников также нёс ответственность за грубые просчёты, которые были выявлены при расследовании трагедии на границе. После докладов, выступлений членов Совета было принято решение снять с работы командующего пограничными войсками Шляхтина, а Баранникову объявить выговор за выявленные недостатки в работе.
Некоторые из членов Совета были в курсе ситуации с Баранниковым. Они напряжённо ждали, подниму ли я сегодня вопрос о документах, предоставленных комиссией по борьбе с коррупцией. Момент был вполне удобный. Все же я решил, что не стоит, во-первых, путать одно с другим. А во-вторых, мне надо было сначала самому встретиться с Баранниковым. Что он будет говорить всем — это одно. Но что скажет мне, кому, не в переносном, в прямом смысле, клялся в верности? Какие слова в этот раз будет произносить?
И пока шло заседание Совета безопасности, и сразу после него, когда Баранников просил назначить время нашей встречи, он старался не смотреть на меня. Плохой признак.
В расписании следующего дня Баранников стоял на 11.00. Перед его приходом я попросил приехать министра юстиции Калмыкова, который вёл непосредственную работу с материалами комиссии по борьбе с коррупцией. От него я хотел услышать одно: есть ли хотя бы единственный шанс у Баранникова? Может быть, необходимо ещё раз проверить подлинность документов, может быть, какие-то факты передёрнуты… Но Калмыков ничего утешительного сказать не мог. Он сообщил, что материалы, которые удалось изучить, привели его к единственному выводу: это коррупция в чистейшем виде.
Я отпустил Калмыкова. Через несколько минут в кабинет вошёл Баранников. Он был бледен. Мы поздоровались. Я попросил его сесть. И сразу же начал этот тяжёлый разговор. Спросил: правда ли то, что жена его ездила на деньги швейцарской фирмы за границу, и что за три дня вместе с женой Дунаева истратила сотни тысяч долларов. Он, опустив голову, проговорил: да.
Ну вот и все.
Остальную часть разговора передавать бессмысленно. Баранников винился, говорил, что такое больше не повторится, что он всегда был верен только мне и я имел не раз возможность убедиться в этом. Что нельзя на фактах, предоставленных какими-то гомосексуалистами, ломать его судьбу. Я уже почти его не слушал. Про себя монотонно как-то думал, что это и есть прощание с человеком, на которого надеялся.
Когда Баранников закончил оправдываться, я сказал, что в три часа на коллегии министерства он будет снят с должности министра. И в этом должен винить только себя.
Вид у Баранникова был несчастный, но жалеть мне его абсолютно не хотелось. Было стыдно за него, ужасно стыдно.
В три часа я пригласил в Кремль руководство Министерства безопасности.
Я коротко сообщил всем присутствующим, что в связи с недостатками, допущенными в работе, а также в связи с этическими нарушениями, которые были совершены министром безопасности Баранниковым, с сегодняшнего дня он снят с работы. Его обязанности будет исполнять Николай Михайлович Голушко. Видимо, для большинства присутствующих мои слова не были неожиданностью. Когда снимают начальников, подчинённым это становится обычно известно даже раньше самих шефов. После моих слов наступила тишина. Потом совершенно неожиданно для меня выступил Баранников. Всего три часа назад я видел его подавленным, испуганным, он просил прощения и умолял не снимать его с работы. Сейчас он вдруг достаточно спокойно и твёрдо сказал, что президент, конечно, может снять его с работы, но он считает себя невиновным, что выводы сделаны на основании подтасованных данных. И он настаивает на настоящем прокурорском расследовании его деятельности, а не на показаниях каких-то «голубых».
Я посмотрел на него с некоторым удивлением, сказал, что, естественно, все факты будут тщательно проверены, в том числе и прокурорами. После этого со всеми попрощался. Настроение ещё долго оставалось испорченным.
В этот день, 27 июля 1993 года, я подписал указ о снятии Баранникова с должности министра безопасности.
Пресса мучилась в неведении. Выдумывались одна версия за другой, и каждая была хлеще предыдущей: и что Баранников переметнулся к Хасбулатову, и что он слишком много накопал на президента, и что его съели более расторопные коллеги внутри всесильного министерства безопасности, и так далее.
Баранников хранил молчание, ему тоже самому было не с руки сообщать прессе об истинных причинах отставки. Так продолжалось несколько дней. И вдруг в «Независимой газете» появляется «Открытое письмо Виктора Баранникова президенту России».
Смысл публикации заключался в следующем: около президента находился честный человек — сам Баранников, который всячески не давал окружившим Ельцина авантюристам и экстремистам манипулировать президентом. Но в конце концов экстремисты победили, поэтому министр безопасности снят с работы.
Это была неправда от начала до конца. Он знал, почему я его отправил в отставку. Но, видимо, решил последнее слово оставить за собой и уйти с политической арены в образе борца за справедливость и интересы России.
Так во второй раз кончился для меня бывший министр безопасности России Виктор Баранников, который свой трудовой путь завершил в Лефортовской, совсем недавно именно ему подчинённой, тюрьме. Когда я пишу эти строки, он находится именно там. Какое будет ему вынесено наказание, не знаю. Только знаю, что свою судьбу полностью он определил себе сам.
Через некоторое время в нормальную жизнь, в «нормальный» скандал вмешается путч. Два этих процесса — уголовный и политический — в моей голове никак не соединялись. Когда я задумывал реформу правительственной власти, никак не ожидал, что эту реформу будут использовать для спасения самих себя скомпрометированные политики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126