В Белый дом призывалось все больше и больше людей. То, чего я так старался избежать, случилось. Белый дом превращался в организованный штаб по сопротивлению указу президента.
Во вторник утром по прямой связи я ещё раз говорил с Черномырдиным, Голушко, Грачевым и Ериным. Силовикам я задавал один, главный вопрос: что теперь делать с Белым домом? Есть ли все-таки какая-то возможность «выкурить» оттуда депутатов? Давайте, давайте, давил я на них, думайте. Может быть, молниеносный, шоковый штурм спецчастей, может быть, ещё есть варианты, которые мы не успели рассмотреть? Но оставлять в центре Москвы такой взрывоопасный очаг — это страшная ошибка.
Каждый из министров по очереди сообщал мне своё мнение. Сообщения их были краткими, толковыми, ясными, но мне от этого не становилось легче. Я понял: Белый дом взять не удастся. Исходя из этого факта, надо строить всю дальнейшую тактику. Это, конечно, был сильный удар. Закончив разговор с каждым из них, я попросил всех собраться в Кремле в двенадцать часов. Они чувствовали моё состояние, но ничем помочь не могли.
Ещё раз повторюсь, что не само, естественно, здание меня волновало. Просто теперь я почти физически ощущал, в какую тягучую, сложную, опасную ситуацию мы залезали. Я уже ясно видел Белый дом, окружённый толпой. Оттуда станут провоцировать столкновения, разрушения, войну. И чтобы избежать всего этого, необходимо будет идти буквально по лезвию бритвы. И, видимо, опять придётся в каких-то вопросах идти на компромиссы, что-то обсуждать, где-то уступать руководству Верховного Совета. Впрочем, к тому моменту, бывшего Верховного Совета. Главное — не допустить крови, не допустить жертв, этого не должно случиться ни при каких обстоятельствах.
Правда, это будут последние в истории России компромиссы с советами. Через несколько часов я объявлю о роспуске парламента. На этом с советской властью в России, я абсолютно уверен, будет покончено навсегда.
…В двенадцать часов собрались участники совещания. Все были напряжены. Павел Грачев, когда я ему предоставил слово, от излишнего волнения попросил разрешения зачитать свой короткий доклад. Он никогда этого не делал, но сейчас твёрдым, громким голосом стал читать по бумажке. Свои сообщения сделали Черномырдин, Ерин и теперь уже новый министр безопасности Голушко.
В связи с поворотом событий мы вносили в наш план коррективы. Главные изменения, естественно, касались Белого дома. Приняли решение отключить всю городскую и правительственную связь в здании, чтобы максимально ослабить влияние парламента на регионы. Я помнил, как в августе 91-го года молчащие правительственные телефоны мешали решению важных вопросов. А забытый и потому работающий телефон
Виктора Илюшина сильно помог. Я попросил, чтобы с генералом Старовойтовым, отвечающим за правительственную связь, встретились в ближайшее же время. В 20 часов 01 минуту, сразу же после начала трансляции моего обращения, все телефоны в Белом доме должны замолчать.
После короткого обсуждения приняли решение особо плотных воинских или милицейских кордонов вокруг здания парламента не ставить. Такое оцепление могло усилить агрессивность обитателей Белого дома. В Москву никакие воинские подразделения, техника не вводились. Я видел нашу тактику в следующем. Да, мы можем принять жёсткие, решительные, адекватные меры, но только в ответ на агрессивные противозаконные действия руководства Белого дома. Я считал, что мы не должны сами провоцировать ситуацию, каким-то образом нагнетать напряжённость.
Мы разошлись. Я стал готовиться к телеобращению. На пять вечера назначил запись. Группа телевизионных работников, которая прибыла в Кремль, не знала, что именно она будет снимать. Только здесь им было сообщено о том, что записывается обращение президента. Они профессионалы, ничему не удивились, как обычно в четвёртой комнате Кремля расставили оборудование, установили камеры, настроили микрофоны. Но, видимо, все-таки и они чувствовали, что это не рядовое обращение к народу.
Как всегда в таких случаях, не обошлось без технических накладок. Когда в компьютер загнали текст моего выступления (он должен был показаться на экране особого устройства, которое позволяет читать текст и при этом смотреть не в стол, а в объектив камеры), эта штука сломалась. Текст никак не появлялся на экране, а когда наконец показался, строчки, вместо того чтобы медленно скользить по монитору, полетели с бешеной скоростью. Инженеры засуетились, но эта деталь как-то сняла моё напряжение, ситуация житейская, классическая, техника всегда ломается в присутствии начальников и в самый ответственный момент. Наконец, все починили. Из кабинета попросили выйти всех, кто непосредственно не был связан с записью. Наступила полная тишина. Я посмотрел в камеру и произнёс первые слова: «Граждане России!»
Прочитал текст. Встал, поблагодарил всех. Телевизионщики передали видеокассеты с записью выступления моим помощникам. Через несколько минут автомобиль с охраной помчался в сторону «Останкина», где предупреждённый Вячеслав Брагин должен был взять кассеты и в 20.00 выпустить обращение в эфир.
Ещё одна деталь. Всю телевизионную бригаду мой пресс-секретарь Вячеслав Костиков попросил не уезжать из Кремля до восьми вечера. Их повели ужинать, как-то развлекали, чтобы они не чувствовали себя неуютно. Эти меры предосторожности, может быть, сейчас кажущиеся излишними, в тот момент были необходимы.
В канцелярии запечатывали копии указа, который наконец-то с сегодняшнего дня получал и свой порядковый номер, и дату. Номер у него оказался — 1400. На самом деле подписан он мною был уже неделю назад. 21 сентября в 20.00 начиналось его действие. Ровно в 20.00 фельдсвязь должна была доставить пакеты с копиями указа тем лицам, кого он в первую очередь касался: Хасбулатову, Руцкому, Зорькину. Их реакция была мне ясна, но формальность должна быть соблюдена.
Я решил не ждать восьми часов в Кремле. Примерно в семь вечера вызвал машину и уехал. Своё обращение смотрел уже дома. Были мелкие шероховатости, заметные мне. Но, глядя на себя насколько это возможно отстраненно, решил, что выступление получилось достойным.
С этого момента Россия вступает в новую эпоху. Мы сдираем, счищаем с себя последние остатки грязи, вранья и фальши, накопившиеся за семьдесят с лишним лет. Ещё несколько усилий — и нам всем станет дышать легче и свободнее. Если бы я в это твёрдо не верил, не стоило бы ничего и начинать.
Снова вторгаюсь в хронику событий.
Встреча за встречей, совещание за совещанием. Многие из них я здесь опустил. Ощущение тревоги росло как снежный ком. И это безысходное известие, что Белый дом уже контролируется депутатами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126