.."
Словно почувствовав, что это уж как-то чересчур, Ирина сама сменила и предмет разговора, и тон, взяв тот самый, отчасти беспечный, отчасти бесшабашный, которым пользуемся все мы, людишки, если есть потребность выложить все как на духу:
- Я почему вам про себя рассказываю? Потому что иначе вам не будет понятно, какой он был, Владимир Сергеевич. Кругом же завистники. Они уже шепчутся по углам, наговаривают и про него, и про меня. Обычное дело. И у вас, уверена, тоже без завистников не обходится. Уж так устроены люди. Так вот, знайте, несмотря на нашу чудовищную разницу в возрасте, - я была счастлива с Владимиром Сергеевичем. Я нашла в его лице и мужа, и отца "в одном флаконе". Я же ведь с детского сада обзавидовалась, когда глядела, как за моими подружками приходят настоящие отцы, как они им шапочки надевают, шарфики завязывают, спрашивают у них, по какой дороге пойдем... А я? А у меня? Вечно печальная, нервная, одинокая мать...
- Но, наверное, Владимир Сергеевич не самый первый ваш мужчина?
- Нет, конечно! - Ирина засмеялась, пересверкнув хорошими белыми зубами. - Первый мой мужчина был почти мальчик. Мы с ним влюбились друг в дружку до умопомрачения в шестнадцать лет. Он был тоже по-своему необыкновенный, в том захолустье. У него отец заведовал Дворцом культуры и хорошо, виртуозно играл на аккордеоне. И мой мальчик играл на аккордеоне. И все девчонки без исключения, так мне казалось, бегали за ним... И только я совсем рехнулась...
Она замолчала. Переливчатый свет играл на крашеных половых плахах веранды. Где-то высоко посвистывала какая-то птица... Далеко-глубоко плыл самолетный гул.
Гвоздь в голове: "О чем только не рассказала, а об Анатолии Козыреве молчит. О том, что все три писателя с листка на кресте умерли один за другим - ни полслова, словно это её ничуть не удивило... не поразило!"
- Мальчик этот кончил плохо, - заговорила Ирина вяло, чайной ложечкой отгоняя от вазочки с вареньем настырную осу. - Его взяли в армию, там во время учений у него не раскрылся парашют... Теперь вспоминаю обо всем этом и удивляюсь - где же это было-то? Неужели со мной?! А известный вам певец-тенор, раскрасавец Анатолий Козырев, если хотите знать, - мой первый муж, - закончила она едва не с пафосом и так, словно уличила меня в передергивании фактов. - И если хотите знать, мы с ним счастливо прожили в браке целых пять лет. Дальше я не осилила. Он привык жить для себя. Он не был способен на самопожертвование. Он вечно где-то там, на гастролях. Я же должна была сидеть дома, ждать, а если приехал - ухаживать за ним. Я вынуждена была ради него бросить институт... Он не хотел иметь детей. "Они мешают мне. Потом, потом..." Итог - четыре аборта. Но - любила. После четвертого аборта, когда я лежала в больнице одна-одинешенька, а он пел романс "Не искушай..." где-то то ли в Киеве то ли в Одессе - я поняла, что больше так жить не хочу. Мне, к тому же, надоело уличать и обличать его в связях с женщинами. Мы разошлись. Но сохраняем... сохраняли отношения обыкновенные, без сволочизма. Вот почему вы видели меня с ним в ресторане-казино "Императрица"...
Казалось бы, я совсем должна расчувствоваться, целиком доверившись поразительной откровенности этой женщины, интересной во многих отношениях... Если бы... если бы... её бывший муж Анатолий Козырев не брал зачем-то у Любы, внучки покойного писателя Пестрякова, роман деда "Рассыпавшийся человек", если бы Анатолия Козырева не нашли мертвым в аэропорту Шереметьево, если бы не загадочная привязка к знаменитому Михайлову имен трех малоизвестных писателей, ушедших в короткий срок в мир иной, согласно списку, что был не раз приклеен к дубовому кресту на могиле Владимира Сергеевича... Если бы не резкий профиль привратника-поэта Андрея, который попал в объектив телекамеры и оказался поблизости от Любы Пестряковой, которая на той же тусовке выбросилась из окна... или, что не исключается, - станет жертвой чьей-то злой воли...
- И больше вы замуж не выходили? - спросила я, лишь бы не тянуть паузу и засвидетельствовать свой живой интерес к рассказу Ирины Аксельрод.
- Выходила, - призналась она, глядя на меня прекрасным "бархатным" взглядом темных глаз. - Но без большой любви. Однако с большой теплотой относилась к этому человеку. И с уважением. Возможно, вы слыхали о философе Вадиме Венгеровском? Начиная с конца семидесятых, он пытался доказать, что советско-партийная система прогнила насквозь и надо её под корень, что добром эта ложь, эта мистификация не кончится. Он был истинно пламенным революционером. Он не питал никаких иллюзий насчет будущего страны, где на словах одно, а на деле - другое, где царствуют приписки, дутые цифры достижений... О! Он умел говорить великолепно! У него был бешеный темперамент! На его выступления собирались полные залы. Я должна была быть счастлива. Но... Он обрек меня и себя на "чистую" бедность. Это когда живешь от аванса до получки и страшно боишься купить себе лишние колготки вдруг завтра на картошку не хватит. Я ему прямо сказала однажды: "Или я, или твоя кошка Лаура, которая обгадила опять мои тапки". Он все понял правильно и честно сказал: "Кошка Лаура". Разошлись. Слава Богу, у меня была своя однокомнатная. Решила закончить институт, подрабатывала на технических переводах, занималась репетиторством. А если хотите посмеяться, спустя время попробовала найти себе мужа через газету.
И опять - ни словечка про смерть-гибель Анатолия Козырева. Ни горестного восклицания хотя бы!
- Да, да, вообразите, решила искать мужа через газету! Одиночество не по мне. Хотя именно оно пробудило желание писать стихи. Известный поэт Рустам Придорогин называл меня "подающей надежды". Но мне нужен был мужчина. Не хлюпик, не неврастеник, а с характером и чтоб твердо стоял на ногах. И чтоб, конечно, любил меня, понимал... Но такие что-то не попадались. Я и решила рискнуть - дала объявление, мол, ищу спутника жизни...
- И как же? Был смысл? - подала я голос.
- О, конечно! - отозвалась и рассмеялась. - Чтобы убедиться, что... В общем, сочинила свою просьбу так, чтобы она не походила на все эти идиотские бабьи сопли-вопли, мол, "жажду пылкой любви от богатого мужчины". И, конечно, без навязчивости, как у многих дур: "Голубоглазая блондинка с изумительным характером, с налетом интеллигентности на лице ищет обаятельного, обустроенного красивого мужчину, способного изо дня в день дарить радость и удовольствие".
Я села и написала: "Москвичка 35/176, без детей, с высшим образованием, познакомится с мужчиной без вредных привычек для серьезных отношений". Ответные письма должны были приходить "до востребования".
Мне казалось, что в лучшем случае мое скромное объявление привлечет внимание 10-15 мужчин. Но уже через неделю я получила целых тридцать писем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
Словно почувствовав, что это уж как-то чересчур, Ирина сама сменила и предмет разговора, и тон, взяв тот самый, отчасти беспечный, отчасти бесшабашный, которым пользуемся все мы, людишки, если есть потребность выложить все как на духу:
- Я почему вам про себя рассказываю? Потому что иначе вам не будет понятно, какой он был, Владимир Сергеевич. Кругом же завистники. Они уже шепчутся по углам, наговаривают и про него, и про меня. Обычное дело. И у вас, уверена, тоже без завистников не обходится. Уж так устроены люди. Так вот, знайте, несмотря на нашу чудовищную разницу в возрасте, - я была счастлива с Владимиром Сергеевичем. Я нашла в его лице и мужа, и отца "в одном флаконе". Я же ведь с детского сада обзавидовалась, когда глядела, как за моими подружками приходят настоящие отцы, как они им шапочки надевают, шарфики завязывают, спрашивают у них, по какой дороге пойдем... А я? А у меня? Вечно печальная, нервная, одинокая мать...
- Но, наверное, Владимир Сергеевич не самый первый ваш мужчина?
- Нет, конечно! - Ирина засмеялась, пересверкнув хорошими белыми зубами. - Первый мой мужчина был почти мальчик. Мы с ним влюбились друг в дружку до умопомрачения в шестнадцать лет. Он был тоже по-своему необыкновенный, в том захолустье. У него отец заведовал Дворцом культуры и хорошо, виртуозно играл на аккордеоне. И мой мальчик играл на аккордеоне. И все девчонки без исключения, так мне казалось, бегали за ним... И только я совсем рехнулась...
Она замолчала. Переливчатый свет играл на крашеных половых плахах веранды. Где-то высоко посвистывала какая-то птица... Далеко-глубоко плыл самолетный гул.
Гвоздь в голове: "О чем только не рассказала, а об Анатолии Козыреве молчит. О том, что все три писателя с листка на кресте умерли один за другим - ни полслова, словно это её ничуть не удивило... не поразило!"
- Мальчик этот кончил плохо, - заговорила Ирина вяло, чайной ложечкой отгоняя от вазочки с вареньем настырную осу. - Его взяли в армию, там во время учений у него не раскрылся парашют... Теперь вспоминаю обо всем этом и удивляюсь - где же это было-то? Неужели со мной?! А известный вам певец-тенор, раскрасавец Анатолий Козырев, если хотите знать, - мой первый муж, - закончила она едва не с пафосом и так, словно уличила меня в передергивании фактов. - И если хотите знать, мы с ним счастливо прожили в браке целых пять лет. Дальше я не осилила. Он привык жить для себя. Он не был способен на самопожертвование. Он вечно где-то там, на гастролях. Я же должна была сидеть дома, ждать, а если приехал - ухаживать за ним. Я вынуждена была ради него бросить институт... Он не хотел иметь детей. "Они мешают мне. Потом, потом..." Итог - четыре аборта. Но - любила. После четвертого аборта, когда я лежала в больнице одна-одинешенька, а он пел романс "Не искушай..." где-то то ли в Киеве то ли в Одессе - я поняла, что больше так жить не хочу. Мне, к тому же, надоело уличать и обличать его в связях с женщинами. Мы разошлись. Но сохраняем... сохраняли отношения обыкновенные, без сволочизма. Вот почему вы видели меня с ним в ресторане-казино "Императрица"...
Казалось бы, я совсем должна расчувствоваться, целиком доверившись поразительной откровенности этой женщины, интересной во многих отношениях... Если бы... если бы... её бывший муж Анатолий Козырев не брал зачем-то у Любы, внучки покойного писателя Пестрякова, роман деда "Рассыпавшийся человек", если бы Анатолия Козырева не нашли мертвым в аэропорту Шереметьево, если бы не загадочная привязка к знаменитому Михайлову имен трех малоизвестных писателей, ушедших в короткий срок в мир иной, согласно списку, что был не раз приклеен к дубовому кресту на могиле Владимира Сергеевича... Если бы не резкий профиль привратника-поэта Андрея, который попал в объектив телекамеры и оказался поблизости от Любы Пестряковой, которая на той же тусовке выбросилась из окна... или, что не исключается, - станет жертвой чьей-то злой воли...
- И больше вы замуж не выходили? - спросила я, лишь бы не тянуть паузу и засвидетельствовать свой живой интерес к рассказу Ирины Аксельрод.
- Выходила, - призналась она, глядя на меня прекрасным "бархатным" взглядом темных глаз. - Но без большой любви. Однако с большой теплотой относилась к этому человеку. И с уважением. Возможно, вы слыхали о философе Вадиме Венгеровском? Начиная с конца семидесятых, он пытался доказать, что советско-партийная система прогнила насквозь и надо её под корень, что добром эта ложь, эта мистификация не кончится. Он был истинно пламенным революционером. Он не питал никаких иллюзий насчет будущего страны, где на словах одно, а на деле - другое, где царствуют приписки, дутые цифры достижений... О! Он умел говорить великолепно! У него был бешеный темперамент! На его выступления собирались полные залы. Я должна была быть счастлива. Но... Он обрек меня и себя на "чистую" бедность. Это когда живешь от аванса до получки и страшно боишься купить себе лишние колготки вдруг завтра на картошку не хватит. Я ему прямо сказала однажды: "Или я, или твоя кошка Лаура, которая обгадила опять мои тапки". Он все понял правильно и честно сказал: "Кошка Лаура". Разошлись. Слава Богу, у меня была своя однокомнатная. Решила закончить институт, подрабатывала на технических переводах, занималась репетиторством. А если хотите посмеяться, спустя время попробовала найти себе мужа через газету.
И опять - ни словечка про смерть-гибель Анатолия Козырева. Ни горестного восклицания хотя бы!
- Да, да, вообразите, решила искать мужа через газету! Одиночество не по мне. Хотя именно оно пробудило желание писать стихи. Известный поэт Рустам Придорогин называл меня "подающей надежды". Но мне нужен был мужчина. Не хлюпик, не неврастеник, а с характером и чтоб твердо стоял на ногах. И чтоб, конечно, любил меня, понимал... Но такие что-то не попадались. Я и решила рискнуть - дала объявление, мол, ищу спутника жизни...
- И как же? Был смысл? - подала я голос.
- О, конечно! - отозвалась и рассмеялась. - Чтобы убедиться, что... В общем, сочинила свою просьбу так, чтобы она не походила на все эти идиотские бабьи сопли-вопли, мол, "жажду пылкой любви от богатого мужчины". И, конечно, без навязчивости, как у многих дур: "Голубоглазая блондинка с изумительным характером, с налетом интеллигентности на лице ищет обаятельного, обустроенного красивого мужчину, способного изо дня в день дарить радость и удовольствие".
Я села и написала: "Москвичка 35/176, без детей, с высшим образованием, познакомится с мужчиной без вредных привычек для серьезных отношений". Ответные письма должны были приходить "до востребования".
Мне казалось, что в лучшем случае мое скромное объявление привлечет внимание 10-15 мужчин. Но уже через неделю я получила целых тридцать писем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120