Так было во все времена. Если из-за своих былых ошибок и неудач они оказались на обочине, то пусть и расплачиваются за это.
– Тоже верно, – смущенно улыбнулся Васильчиков. – По крайней мере, если нет другого способа, то я за.
– Ваше мнение? – государь строго посмотрел на Вольского.
– Это безумие, – отчаянно замотал головой тот. – Мы закладываем бомбу замедленного действия.
– Разумный и рачительный политик сможет своевременно обезвредить ее, – примирительно улыбнулся Шебаршин. – Главное сейчас – это сохранить за Россией лидирующие позиции в мире. Сейчас это главная задача, на решение которой должны быть брошены все силы. Впоследствии, регулируя налоговую систему, реформируя ЕАС и проводя сбалансированную внешнюю политику, Россия сможет устранить те диспропорции, которые вас пугают. По крайней мере, мы сможем справиться с наиболее серьезной и реальной опасностью. Той, которая существует в настоящее время. О грядущих опасностях пусть думают будущие поколения. Впрочем, государь, кажется, спрашивал вашего мнения. Почему бы вам не предложить иную, лучшую программу, которая с тем же успехом сможет предотвратить наступающий кризис, но не будет иметь столь негативных последствий, я буду рад выслушать ее.
– Хотел бы я предложить, – развел руками Вольский, – да не могу. По отдельности все выглядит не слишком фатально, но когда и там проблемы, и тут не слава богу, и все одновременно...
Шебаршин торжествующе обвел взглядом собрание.
– Ваше мнение, генерал? – повернулся император к Нессельроде.
– Никаких возражений! – объявил тот. – Четкая, ясная, толковая программа. Я «за».
– А вы что скажете, князь? – взгляд государя остановился на мне.
– Хорошая программа, – широко улыбнулся я в ответ.
На лицах присутствующих застыло недоумение. Кажется, никто не ожидал от меня поддержки Шебаршина, включая самого председателя Имперского Комитета Государственной Безопасности. Краем глаза я заметил, как на лице государя мелькнула тень разочарования.
– Хорошая программа, – повторил я, – если жить под девизом: «После нас хоть потоп». Неплохая, если считать, что предательство союзника – норма политики. И я уже не говорю о том, что она вполне приемлема, если мы считаем допустимым развращать свой народ.
– Однако, князь, – Шебаршин сокрушенно покачал головой, – откуда взялись столь высокопарные обвинения? Я уж не говорю о том, что, критикуя чью-то программу, всегда полезно предложить лучшую.
– Разумеется, генерал, – я постарался улыбнуться Шебаршину как можно шире и радушнее. – Я не буду повторять возражения, уже высказанные господином Вольским. Я также не стану разглагольствовать о высоких материях и морали. С вашего позволения, я лишь опишу реальные последствия программы генерала Шебаршина. И, разумеется, предложу свой путь выхода из сложившегося кризиса.
– Сделайте такое одолжение, – обронил государь.
– Начать с того, что дисбаланс, о котором говорил господин Вольский, не будет предотвращен. Во всяком случае, я не верю в это.
– Считаете своих преемников глупее себя? – усмехнулся Шебаршин.
– Отнюдь, генерал. Во главе нашей державы, несомненно, и впредь будут стоять прекрасные стратеги. Но согласитесь, что страна не автомобиль, который водитель может разворачивать по своему усмотрению и желанию. Ни одна реформа не пройдет без согласия народа.
– То-то Петр Первый со всеми свои дела согласовывал, – хихикнул Васильчиков.
– Ничего бы он не сделал, если бы его не поддерживала самая активная часть подданных. Реформация всегда связана с нарастанием народного недовольства. Иначе люди просто не примут изменения привычного уклада жизни. Перемен не любит никто. Но бывает, что недовольство существующим порядком вещей пересиливает стремление к покою и стабильности. К началу реформ Петра такое недовольство было. При воцарении Александра Третьего было.
– А сейчас оно есть? – подал голос Шебаршин.
– Нет. Это меня и беспокоит, потому что реформы назрели. Длительное непрерывное процветание бывает опаснее кризисов, ибо успокаивает. Но если мы примем вашу программу, то через десяток лет, когда понадобится предотвратить грядущую катастрофу, его не будет, потому что вы предлагаете поселить в народе уверенность в вечном процветании. Высокий уровень жизни за счет чужих стран развращает народ, как ничто другое. Рим пал именно из-за этого. Вы действительно хотите повторить его судьбу?
– Ну, сейчас не древние времена, – усмехнулся Шебаршин.
– Поэтому и удар по нам наносят не орды Аттилы, а секта «Небесного предела» Гоюна. Времена изменились, методы изменились, суть осталась та же. Если народ не хочет работать и пытается существовать за чужой счет, он обрекает свою страну на крах.
– Так уж и на крах? – съязвил Шебаршин. – Полноте, князь. Мне кажется, вы слишком недооцениваете Россию и ее более чем тысячелетнюю историю. Пережили татар, через Смутное время прошли, большевиков победили. Сколько раз твердили: «Русь погибла» – ничего, выжили. Весь мир сейчас в кулаке держим, худо-бедно.
– Рим тоже когда-то держал весь мир в кулаке и называл себя «Вечным городом», – ответил я. – А потом на Капитолийском холме пасли коз. Англия была Владычицей морей – стала маленькой островной державой. Австрия сто лет назад была великой империей – сейчас маленькая альпийская республика. Этот закон един для всех: можно править миром, но нельзя жить за чужой счет. Это ослабляет нацию, делает ее нежизнеспособной и в конце концов приводит к краху. Центр должен быть сильнее периферии во всем. Иначе лидерства не удержать.
– Слова, – бросил Шебаршин. – Вы обещали не залезать в философские дебри, а пока лишь сотрясаете воздух общими фразами. Мы с вами обсуждаем реальную программу действий, а не философскую концепцию. Вы сказали, что она принесет больше вреда, чем пользы. Вот и расскажите нам, какие реальные угрозы возникнут в ходе ее реализации.
– Извольте, генерал. Если даже забыть о том, что перекидывать свои проблемы на головы последующих поколений не слишком этично, надо признать, что самым неразумным поступком является обман собственного народа. Гитлер обманул немцев – и вскоре Германия лежала в руинах. Американцы поддались на уговоры продажных политиков – и США больше не существуют. Россия когда-то поверила большевикам – и ей досталась горькая чаша Гражданской войны и разрухи. Причем трагедии, о которых я веду речь, произошли еще при жизни инициаторов обмана. Я уже не говорю о том, что обманутый народ никогда не мог протрезветь до тех пор, пока катастрофа не становилась неотвратимой. Да и после краха мало кто понимал истинную суть произошедшего. Обструкции всегда и везде подвергались не сами обманщики, а те, кто вскрывал обман и показывал неприятную правду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
– Тоже верно, – смущенно улыбнулся Васильчиков. – По крайней мере, если нет другого способа, то я за.
– Ваше мнение? – государь строго посмотрел на Вольского.
– Это безумие, – отчаянно замотал головой тот. – Мы закладываем бомбу замедленного действия.
– Разумный и рачительный политик сможет своевременно обезвредить ее, – примирительно улыбнулся Шебаршин. – Главное сейчас – это сохранить за Россией лидирующие позиции в мире. Сейчас это главная задача, на решение которой должны быть брошены все силы. Впоследствии, регулируя налоговую систему, реформируя ЕАС и проводя сбалансированную внешнюю политику, Россия сможет устранить те диспропорции, которые вас пугают. По крайней мере, мы сможем справиться с наиболее серьезной и реальной опасностью. Той, которая существует в настоящее время. О грядущих опасностях пусть думают будущие поколения. Впрочем, государь, кажется, спрашивал вашего мнения. Почему бы вам не предложить иную, лучшую программу, которая с тем же успехом сможет предотвратить наступающий кризис, но не будет иметь столь негативных последствий, я буду рад выслушать ее.
– Хотел бы я предложить, – развел руками Вольский, – да не могу. По отдельности все выглядит не слишком фатально, но когда и там проблемы, и тут не слава богу, и все одновременно...
Шебаршин торжествующе обвел взглядом собрание.
– Ваше мнение, генерал? – повернулся император к Нессельроде.
– Никаких возражений! – объявил тот. – Четкая, ясная, толковая программа. Я «за».
– А вы что скажете, князь? – взгляд государя остановился на мне.
– Хорошая программа, – широко улыбнулся я в ответ.
На лицах присутствующих застыло недоумение. Кажется, никто не ожидал от меня поддержки Шебаршина, включая самого председателя Имперского Комитета Государственной Безопасности. Краем глаза я заметил, как на лице государя мелькнула тень разочарования.
– Хорошая программа, – повторил я, – если жить под девизом: «После нас хоть потоп». Неплохая, если считать, что предательство союзника – норма политики. И я уже не говорю о том, что она вполне приемлема, если мы считаем допустимым развращать свой народ.
– Однако, князь, – Шебаршин сокрушенно покачал головой, – откуда взялись столь высокопарные обвинения? Я уж не говорю о том, что, критикуя чью-то программу, всегда полезно предложить лучшую.
– Разумеется, генерал, – я постарался улыбнуться Шебаршину как можно шире и радушнее. – Я не буду повторять возражения, уже высказанные господином Вольским. Я также не стану разглагольствовать о высоких материях и морали. С вашего позволения, я лишь опишу реальные последствия программы генерала Шебаршина. И, разумеется, предложу свой путь выхода из сложившегося кризиса.
– Сделайте такое одолжение, – обронил государь.
– Начать с того, что дисбаланс, о котором говорил господин Вольский, не будет предотвращен. Во всяком случае, я не верю в это.
– Считаете своих преемников глупее себя? – усмехнулся Шебаршин.
– Отнюдь, генерал. Во главе нашей державы, несомненно, и впредь будут стоять прекрасные стратеги. Но согласитесь, что страна не автомобиль, который водитель может разворачивать по своему усмотрению и желанию. Ни одна реформа не пройдет без согласия народа.
– То-то Петр Первый со всеми свои дела согласовывал, – хихикнул Васильчиков.
– Ничего бы он не сделал, если бы его не поддерживала самая активная часть подданных. Реформация всегда связана с нарастанием народного недовольства. Иначе люди просто не примут изменения привычного уклада жизни. Перемен не любит никто. Но бывает, что недовольство существующим порядком вещей пересиливает стремление к покою и стабильности. К началу реформ Петра такое недовольство было. При воцарении Александра Третьего было.
– А сейчас оно есть? – подал голос Шебаршин.
– Нет. Это меня и беспокоит, потому что реформы назрели. Длительное непрерывное процветание бывает опаснее кризисов, ибо успокаивает. Но если мы примем вашу программу, то через десяток лет, когда понадобится предотвратить грядущую катастрофу, его не будет, потому что вы предлагаете поселить в народе уверенность в вечном процветании. Высокий уровень жизни за счет чужих стран развращает народ, как ничто другое. Рим пал именно из-за этого. Вы действительно хотите повторить его судьбу?
– Ну, сейчас не древние времена, – усмехнулся Шебаршин.
– Поэтому и удар по нам наносят не орды Аттилы, а секта «Небесного предела» Гоюна. Времена изменились, методы изменились, суть осталась та же. Если народ не хочет работать и пытается существовать за чужой счет, он обрекает свою страну на крах.
– Так уж и на крах? – съязвил Шебаршин. – Полноте, князь. Мне кажется, вы слишком недооцениваете Россию и ее более чем тысячелетнюю историю. Пережили татар, через Смутное время прошли, большевиков победили. Сколько раз твердили: «Русь погибла» – ничего, выжили. Весь мир сейчас в кулаке держим, худо-бедно.
– Рим тоже когда-то держал весь мир в кулаке и называл себя «Вечным городом», – ответил я. – А потом на Капитолийском холме пасли коз. Англия была Владычицей морей – стала маленькой островной державой. Австрия сто лет назад была великой империей – сейчас маленькая альпийская республика. Этот закон един для всех: можно править миром, но нельзя жить за чужой счет. Это ослабляет нацию, делает ее нежизнеспособной и в конце концов приводит к краху. Центр должен быть сильнее периферии во всем. Иначе лидерства не удержать.
– Слова, – бросил Шебаршин. – Вы обещали не залезать в философские дебри, а пока лишь сотрясаете воздух общими фразами. Мы с вами обсуждаем реальную программу действий, а не философскую концепцию. Вы сказали, что она принесет больше вреда, чем пользы. Вот и расскажите нам, какие реальные угрозы возникнут в ходе ее реализации.
– Извольте, генерал. Если даже забыть о том, что перекидывать свои проблемы на головы последующих поколений не слишком этично, надо признать, что самым неразумным поступком является обман собственного народа. Гитлер обманул немцев – и вскоре Германия лежала в руинах. Американцы поддались на уговоры продажных политиков – и США больше не существуют. Россия когда-то поверила большевикам – и ей досталась горькая чаша Гражданской войны и разрухи. Причем трагедии, о которых я веду речь, произошли еще при жизни инициаторов обмана. Я уже не говорю о том, что обманутый народ никогда не мог протрезветь до тех пор, пока катастрофа не становилась неотвратимой. Да и после краха мало кто понимал истинную суть произошедшего. Обструкции всегда и везде подвергались не сами обманщики, а те, кто вскрывал обман и показывал неприятную правду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84