В городе по-прежнему бесчинствуют банды мародеров и грабителей - понимают: надо спешить, ведь скоро беспорядки закончатся. А потому всюду военные патрули. Пока Репнин выгуливал пса, у него трижды проверили документы. Причем, один раз не обошлось без кинематографической сцены: “Лицом к стене! Руки за голову! Ноги! Ноги шире!” И когда не понравилась поза, раздвигая ему ноги, пустили в ход сапоги - Валера едва не упал. Он-то был не в обиде: время такое, а вот Гуня едва не бросился на обидчиков - лаял, отскакивал, снова подбирался, грозя прыгнуть и вцепиться в горло. Репнин еле его успокоил - запросто могли ведь пристрелить.
Обнаружив в Валерином кармане пистолет, мордастый, раскрасневшийся на морозе сержант злорадно воскликнул:
- Ага!
- Я же говорил, что работаю в угро, - буркнул Репнин пока почти без раздражения. - У вас же удостоверение в руках!..
- Пушка! - веско произнес сержант, будто не слыша его.
Молодцеватый, туго затянутый в ремни майор задумчиво листал документ, словно это было не служебное удостоверение, а кодовые таблицы. Наконец снизошел, открыл рот:
- Капитан, значит… Чего же это вы, капитан, в ТАКОЕ время с собакой гуляете?.. - осведомился таким тоном, что заранее было ясно: любому ответу все равно не поверит.
- А разве лучше весь дом загадить? - вопросом на вопрос ответил Валера. - Или жену прикажете послать?
- Почему не на службе, спрашиваю?! - Майор все еще не возвращал ему удостоверение, не разрешал встать по-человечески. Репнин переговаривался с ним через плечо. Сержант отошел на пару шагов, стоял, нацелив автомат прямо в крестец капитану. Готов был в любой момент разрядить в него обойму. Рядовой же зевал, глядя куда-то на окна домов.
- Побывка, майор, побывка! Слыхали о таком?! - начал свирепеть Валера. - Может, хватит изгаляться?!
- Может, и хватит, - распевно произнес майор и сказал сержанту: - Пущай идет…- Вздохнул с сожалением - дескать, в другой раз я - тебя… Но уж ладно - вали, пока я добрый…
Конец света миновал, его провозвестников давно пересажали по камерам, а бесконечные хлебные очереди, выстроившиеся под охраной автоматчиков, ничуть не убавились. Никто не верил заверениям мэра, что запасов муки в Москве еще на неделю, а теперь уж и вовсе продовольствие нормально начнет поступать из провинции. Причем, на сей раз мэр вовсе не врал - не то что раньше. Впрочем, и тогда, быть может, не врал, а именно что успокаивал - бог ему судья… Ажиотажный спрос сойдет через недельку-другую, а пока любые уговоры напрасны. Все еще сушат сухари и набивают ими матрасы. Хлеб пока единственная валюта, ведь деньги ничего не стоят. К тому же сейчас, кроме хлеба, купить практически нечего: частные магазины закрыты, рынки пусты (какой дурак повезет товар на разграбление?). А потому каждому рту надо в день по буханочке…
- Эй, гражданин хороший, постойте! - крикнул прохожий, кутающийся в кургузое пальтецо - серое в “елочку”. На голове и вовсе летняя каскетка “Макдональдс”. - Прикурить не дадите? - Крикнул и опасливо глянул по сторонам: то ли боялся, что нападут, то ли сам хотел наброситься - поди разберись…
Гуня внимательно следил за действиями мужчины, но глядел он сейчас совсем не так, как при обыске Валеры. Нынче пес, хоть и был настороже, всего лишь любопытствовал - быть может, этот хмырь чем-то напоминал ему беднягу Суваева?..
Валера остановился, подходить к типу не стал, вынул из кармана коробок спичек, размахнулся и кинул. Тот, само собой, не поймал, нагнулся поднимать с земли.
- Спасибо… Я щас… Щас…- засуетился бестолково.
- Да не спешите вы, - улыбнулся Репнин. - Подожду - не растаю.
“Неужто не бандит, неужто еще нормальные люди в городе остались?” - почти с радостью думал он, а рука тем временем на всякий случай оставалась в кармане - там, где лежал штатный “ПМ”.
Витек был в совершеннейшем восторге от собаки, о которой мечтал, наверное, с самых пеленок, чего нельзя было сказать о Кате.
- Как нам прокормить такую “лошадь”? - вопрошала она со слезами в голосе. Слезы эти инспирированы, чтобы давить на мужскую податливую психику.
- Там, где трое перебиваются, и четверо перезимуют…- бодро провозглашал Валера, и за этим следовал настоящий словесный шквал. Богат русский язык - и без мата, ох, как богат!..
Впрочем, супруга теперь была уже совсем не та, что полтора месяца назад, и ее сопротивление удалось сломить удивительно быстро - уже на второй день. Возможно, бесконечное Трутутушкино счастье растопило ее “лед”, ведь он только и знал, что гладил псину, приговаривая: “Гунечка мой! Сыночек!.. Ушкин сыночек!..”
…Репнин и Догоняй гуляли по израненной и изгаженной Москве. Красные пятна на снежном сугробе. Кровь? Или всего лишь пролитое вино?.. Оборванные троллейбусные провода, сгоревший остов “лады” на тротуаре, разбитые и заделанные листами картона окна первого этажа. А рядом большими корявыми буквами: “СТРАШНЫЙ СУД! КАЙТЕСЬ, ГРЕШНИКИ!”
Надо было возвращаться. Пора на службу. Эта побывка всего до полудня - генерал смилостивился, стал отпускать семейных по очереди. Человеком таки оказался - тоже хорошая новость…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74