Лишних нет.
— Ты что, не понимаешь, насколько это серьезно? — настаивал Колодников. — Может, снять пару бойцов с дежурства?
— Андрей, я все понимаю, но на это должен быть приказ кого-то из замов или командира роты. Лично у меня никого нет. Семеро в Чечне… Знаешь, сколько штыков сегодня вышло у меня на разводе?
— И сколько?
— Семь.
— А остальные где? — ошеломленно спросил Колодников.
— Остальные протирают штаны в избирательных участках, охраняют эти долбаные бумажки!
— Бюллетени?
— Ну да.
— Дурдом! — вздохнул Андрей. — Да, было в России две напасти: дураки и дороги, теперь стало три, еще и выборы добавились. Кого бы мне поискать?
— Ну, хотя бы Звонковича.
— Где он, не знаешь?
— Тут был, посмотри в кабинете. В кабинете Звонковича не было, и Колодников отправился в путешествие по коридорам родного управления, толкаясь во все двери. Большая часть комнат была закрыта, в остальных Звонковича либо не было, либо был, но ушел. Толкнув одну из дверей и убедившись, что она закрыта, майор хотел идти дальше, но, услышав неясный шум, остановился. Казалось, что в кабинете гудит растревоженный пчелиный улей, сопровождающийся легким позвякиванием стекла. В этом кабинете размещались районные участковые. Андрей осторожно постучал, и тут же пчелиный рой затих. Усмехнувшись, он постучал еще раз. Отчетливо стали слышны приглушенные переговоры. Наконец дверь приоткрылась, и в проеме показалось круглое лицо участкового, капитана Фортуны.
Обычно добродушное, сейчас оно выглядело испуганным, но, увидев майора, участковый облегченно вздохнул:
— Фу, блин, это ты, Андрюха. А мы уж думали, снова Мамонов шмонает.
— А что, было? — удивился Андрей.
— Ты что, на прошлой неделе знаешь, как нам всем тут пистон вставил? До сих пор враскорячку ходим. Заходи.
В небольшом, три на четыре, кабинете было накурено и многолюдно. Кроме Фортуны там разместились еще участковые — Мысин, Березин и Панченко и майор Мазуров. Все приветствовали Колодникова со вздохом облегчения.
— Как вас Мамонов запугал, — съехидничал майор, по очереди пожимая присутствующим руки.
— Ты чего, знаешь, как лютует? — продолжал Фортуна, усаживаясь за стол.
Капитан был чистокровным молдаванином, но семья его давно жила в Кривове, и будущий участковый родился здесь. По-молдавски он не знал ни слова, но любил козырять своим происхождением и даже получил кличку Молдован. — Как у Фомина начало пошаливать сердечко, Мамонов спит и видит себя на его месте.
Здороваясь, Колодников задержал руку Мазурова:
— Как здоровьишко, Михалыч?
— Твоими молитвами. Подлечили немного.
— Ты бы пока воздержался, — опер кивнул на стол, где красовалась уже початая бутылка водки.
— Да ты чего, Андрей! Я даже не пригубил. Сижу, разговариваю просто.
Фортуна уже протягивал Колодникову полную рюмку.
— На, Андрей, помяни Иваныча.
От подобного предложения отказаться было нельзя.
— Давай, хороший был опер, настоящий волкодав.
Колодников закусил бледной сосиской из вакуумной упаковки и спросил у присутствующих:
— Звонковича здесь не было?
— Нет, а что? — удивился Фортуна. Колодников коротко изложил суть проблемы, чем вызвал шквал обсуждения, и Фортуне пришлось даже шикнуть.
— Тихо вы! Не дай боже завалится кто из начальства, — сказал он, смешно округляя глаза.
Наведя порядок, капитан обратился к Колодникову:
— Так, значит, Мелешкина из-за этой девки резанули?
— Выходит, так. Кстати, вы получили оперативку по этому типу?
— Получили. Но на моем участке такого нет. Был один похожий, но он «крякнул» месяц назад.
— Опиши поподробней, — попросил Мазуров.
Андрей постарался припомнить все, что узнал со слов пострадавшего участкового, и это снова вызвало новый всплеск обсуждения.
— У меня Барабанов на него похож, но он в КПЗ сидит, сам отправлял, — сказал Панченко.
— У меня двое похожих — братья Бузыкины, — вспомнил Березин.
— Ну, они-то хоть на месте? — спросил Фортуна.
— На месте. Оба спали дома, все в мат. К тому же они не колются, бухают только.
— Да все они после зоны худые и звонкие, — заключил Панченко.
— А у меня есть один кент, копия этот твой отморозок, — в разговор вступил молчавший до этого молоденький щуплый парень с сержантскими лычками.
Андрей Мысин из всех собравшихся в комнате был самым младшим и по возрасту, и по званию. На своем участке на самой окраине города он работал всего год и, признаться, пока оставался для всех довольно загадочной личностью.
В отделе он появлялся утром да вечером, большей частью обитал на своем участке, носившем не слишком благозвучное название Гусинка.
— И кто же это? — поинтересовался Мазуров.
— Некто Сергеев, Валерий Павлович. Откинулся с зоны дней десять назад.
Рост и приметы сходятся.
— Наркоман?
— Да, сидит плотно, с зоны.
— Что за времена, а? — возмутился Мазуров. — С зоны приходят наркоманами.
Разве такое раньше было?
— Постой, Михалыч, — прервал его Колодников. — Ну-ка, тезка, колись дальше. Что из себя представляет этот Сергеев? Сколько он сидел?
— Сидел он солидно, по-моему… — Андрей наморщил лоб, припоминая. — Червонец отмотал точно. Сел он совсем молодым, с отцом вместе троих убили, отца вроде бы расстреляли, а сыночек прошел как малолетка.
И Мазуров, и Колодников смотрели на молодого коллегу с недоумением.
Подобные преступления в городе случались нечасто, и обо всех они помнили.
— Постой, что-то я не помню такого Сергеева. А где он живет?
— Краснодонская, сорок.
— Краснодонская, сорок? — в один голос переспросили майоры и переглянулись, а Мазуров сказал:
— Постой, так какой же это к х… Сергеев? Это Быков! Валера Быков, и они действительно с отцом убили троих пенсионеров, зарезали из-за грошовой пенсии.
Тогда ему было лет шестнадцать, поэтому он и получил только червонец. А папашу его точно хлопнули, на нем и до этого труп висел, старый волк был. Три ходки в зону.
— Четыре, — поправил его Колодников. — С вышкой. И звали его действительно Павлом.
— Павел Иванович, — напомнил Мазуров, обладающий уникальной памятью на даты и имена.
— Но почему сын Сергеев? — недоумевал Колодников. — Ты его паспорт видел?
— Ну а как же, — даже обиделся Андрей. — И справку об освобождении, и паспорт потом.
— Где он сегодня днем был, знаешь?
— Как с утра ушел, так его весь день и не было. Сейчас, может, заявился.
— Пойду-ка я пробью его по компьютеру у дежурного, — Колодников выскочил за дверь и вернулся довольно быстро, присутствующие успели выпить только по рюмке.
— Э, мужики! — с порога закричал майор. — Все верно, это тот же самый Валера Быков, и он сейчас действительно Сергеев. В зоне женился и взял фамилию жены. Теперь понятно, почему его никто не опознал. Десять лет назад он был толстый, как молодой кабан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— Ты что, не понимаешь, насколько это серьезно? — настаивал Колодников. — Может, снять пару бойцов с дежурства?
— Андрей, я все понимаю, но на это должен быть приказ кого-то из замов или командира роты. Лично у меня никого нет. Семеро в Чечне… Знаешь, сколько штыков сегодня вышло у меня на разводе?
— И сколько?
— Семь.
— А остальные где? — ошеломленно спросил Колодников.
— Остальные протирают штаны в избирательных участках, охраняют эти долбаные бумажки!
— Бюллетени?
— Ну да.
— Дурдом! — вздохнул Андрей. — Да, было в России две напасти: дураки и дороги, теперь стало три, еще и выборы добавились. Кого бы мне поискать?
— Ну, хотя бы Звонковича.
— Где он, не знаешь?
— Тут был, посмотри в кабинете. В кабинете Звонковича не было, и Колодников отправился в путешествие по коридорам родного управления, толкаясь во все двери. Большая часть комнат была закрыта, в остальных Звонковича либо не было, либо был, но ушел. Толкнув одну из дверей и убедившись, что она закрыта, майор хотел идти дальше, но, услышав неясный шум, остановился. Казалось, что в кабинете гудит растревоженный пчелиный улей, сопровождающийся легким позвякиванием стекла. В этом кабинете размещались районные участковые. Андрей осторожно постучал, и тут же пчелиный рой затих. Усмехнувшись, он постучал еще раз. Отчетливо стали слышны приглушенные переговоры. Наконец дверь приоткрылась, и в проеме показалось круглое лицо участкового, капитана Фортуны.
Обычно добродушное, сейчас оно выглядело испуганным, но, увидев майора, участковый облегченно вздохнул:
— Фу, блин, это ты, Андрюха. А мы уж думали, снова Мамонов шмонает.
— А что, было? — удивился Андрей.
— Ты что, на прошлой неделе знаешь, как нам всем тут пистон вставил? До сих пор враскорячку ходим. Заходи.
В небольшом, три на четыре, кабинете было накурено и многолюдно. Кроме Фортуны там разместились еще участковые — Мысин, Березин и Панченко и майор Мазуров. Все приветствовали Колодникова со вздохом облегчения.
— Как вас Мамонов запугал, — съехидничал майор, по очереди пожимая присутствующим руки.
— Ты чего, знаешь, как лютует? — продолжал Фортуна, усаживаясь за стол.
Капитан был чистокровным молдаванином, но семья его давно жила в Кривове, и будущий участковый родился здесь. По-молдавски он не знал ни слова, но любил козырять своим происхождением и даже получил кличку Молдован. — Как у Фомина начало пошаливать сердечко, Мамонов спит и видит себя на его месте.
Здороваясь, Колодников задержал руку Мазурова:
— Как здоровьишко, Михалыч?
— Твоими молитвами. Подлечили немного.
— Ты бы пока воздержался, — опер кивнул на стол, где красовалась уже початая бутылка водки.
— Да ты чего, Андрей! Я даже не пригубил. Сижу, разговариваю просто.
Фортуна уже протягивал Колодникову полную рюмку.
— На, Андрей, помяни Иваныча.
От подобного предложения отказаться было нельзя.
— Давай, хороший был опер, настоящий волкодав.
Колодников закусил бледной сосиской из вакуумной упаковки и спросил у присутствующих:
— Звонковича здесь не было?
— Нет, а что? — удивился Фортуна. Колодников коротко изложил суть проблемы, чем вызвал шквал обсуждения, и Фортуне пришлось даже шикнуть.
— Тихо вы! Не дай боже завалится кто из начальства, — сказал он, смешно округляя глаза.
Наведя порядок, капитан обратился к Колодникову:
— Так, значит, Мелешкина из-за этой девки резанули?
— Выходит, так. Кстати, вы получили оперативку по этому типу?
— Получили. Но на моем участке такого нет. Был один похожий, но он «крякнул» месяц назад.
— Опиши поподробней, — попросил Мазуров.
Андрей постарался припомнить все, что узнал со слов пострадавшего участкового, и это снова вызвало новый всплеск обсуждения.
— У меня Барабанов на него похож, но он в КПЗ сидит, сам отправлял, — сказал Панченко.
— У меня двое похожих — братья Бузыкины, — вспомнил Березин.
— Ну, они-то хоть на месте? — спросил Фортуна.
— На месте. Оба спали дома, все в мат. К тому же они не колются, бухают только.
— Да все они после зоны худые и звонкие, — заключил Панченко.
— А у меня есть один кент, копия этот твой отморозок, — в разговор вступил молчавший до этого молоденький щуплый парень с сержантскими лычками.
Андрей Мысин из всех собравшихся в комнате был самым младшим и по возрасту, и по званию. На своем участке на самой окраине города он работал всего год и, признаться, пока оставался для всех довольно загадочной личностью.
В отделе он появлялся утром да вечером, большей частью обитал на своем участке, носившем не слишком благозвучное название Гусинка.
— И кто же это? — поинтересовался Мазуров.
— Некто Сергеев, Валерий Павлович. Откинулся с зоны дней десять назад.
Рост и приметы сходятся.
— Наркоман?
— Да, сидит плотно, с зоны.
— Что за времена, а? — возмутился Мазуров. — С зоны приходят наркоманами.
Разве такое раньше было?
— Постой, Михалыч, — прервал его Колодников. — Ну-ка, тезка, колись дальше. Что из себя представляет этот Сергеев? Сколько он сидел?
— Сидел он солидно, по-моему… — Андрей наморщил лоб, припоминая. — Червонец отмотал точно. Сел он совсем молодым, с отцом вместе троих убили, отца вроде бы расстреляли, а сыночек прошел как малолетка.
И Мазуров, и Колодников смотрели на молодого коллегу с недоумением.
Подобные преступления в городе случались нечасто, и обо всех они помнили.
— Постой, что-то я не помню такого Сергеева. А где он живет?
— Краснодонская, сорок.
— Краснодонская, сорок? — в один голос переспросили майоры и переглянулись, а Мазуров сказал:
— Постой, так какой же это к х… Сергеев? Это Быков! Валера Быков, и они действительно с отцом убили троих пенсионеров, зарезали из-за грошовой пенсии.
Тогда ему было лет шестнадцать, поэтому он и получил только червонец. А папашу его точно хлопнули, на нем и до этого труп висел, старый волк был. Три ходки в зону.
— Четыре, — поправил его Колодников. — С вышкой. И звали его действительно Павлом.
— Павел Иванович, — напомнил Мазуров, обладающий уникальной памятью на даты и имена.
— Но почему сын Сергеев? — недоумевал Колодников. — Ты его паспорт видел?
— Ну а как же, — даже обиделся Андрей. — И справку об освобождении, и паспорт потом.
— Где он сегодня днем был, знаешь?
— Как с утра ушел, так его весь день и не было. Сейчас, может, заявился.
— Пойду-ка я пробью его по компьютеру у дежурного, — Колодников выскочил за дверь и вернулся довольно быстро, присутствующие успели выпить только по рюмке.
— Э, мужики! — с порога закричал майор. — Все верно, это тот же самый Валера Быков, и он сейчас действительно Сергеев. В зоне женился и взял фамилию жены. Теперь понятно, почему его никто не опознал. Десять лет назад он был толстый, как молодой кабан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83