Втолкнув воришку, тут же запер за собой дверь и до максимума повернул регулятор громкости радио. Кабинет наполнили звуки какого-то бравурного марша советских времен, и Юрий развернулся к своему «гостю».
— Так что тебе надо? Ковер? — спросил он.
— Ну да, — уже не столь уверенно сказал Афонькин.
— Это какой?
— Да вот… — И Афонькин рукой показал в угол, где громоздился рулон его утренней добычи.
Резкий удар с правой в челюсть ошеломил «любителя красивой жизни», он вскрикнул, попробовал прикрыться, но в этот момент удар с левой пришелся в ухо, и последовала частая серия ударов, не давая Афонькину опомниться. Лейтенант бил расчетливо, не кулаком, а подушечкой ладони, лишь поджав пальцы. Подобные удары не оставляли следов, и когда минут через десять в кабинет вошел Мазуров, его недавний утренний спутник, всклокоченный и красный, сидел в углу, но без видимых следов прошедшей взбучки.
— Ну, как он? — спросил Мазуров.
— Нормально, ни на что не претендует и готов рассказать, как все происходило на самом деле.
— Фомина нет, говорят, заболел.
— Знаем мы, чем он болеет после вчерашних поминок.
Мазуров обернулся к Афонькину:
— Ну, а теперь говори, где ты надыбал этот ковер?
Оперативники угрожающе нависли над сидящим Афонькиным. Вид у того был совсем жалкий и растерянный. Он сглотнул слюну и, запинаясь, начал рассказывать:
— Нет, честное слово, я шел с дач… там прихватил кое-что из нержавейки, думал сдать в приемный пункт. И решил срезать дорогу, пройти через кладбище… смотрю, могилка свежевырытая и рядом этот ковер лежит…
Милиционеры переглянулись.
— Ну что с ним делать? — спросил Мазуров. — Врет и не краснеет.
— Нет, в самом деле так было, — зачастил воришка, клятвенно прижимая руки к груди. — Я еще по сторонам оглянулся, Бурлака нигде нет, подождал немного, да и забрал его.
Астафьев почесывал ладонь правой руки в предчувствии будущей «работы», но Мазуров остановил его.
— Постой, — он обернулся к воришке. — Как ты сказал? Бурлак?
— Ну да, этот, «начальник кладбища». Раньше еще Юрий Иванович был, но тот под машину попал…
— Кладбище, — пробормотал майор, глядя на своего молодого напарника. — Кладбище.
— Ты думаешь… — начал понимать его лейтенант.
— Ну да. Это было позавчера, утром как раз поступила в больницу Орлова, в четыре тридцать, в пять пятнадцать утра я задержал этого орла. А красиво все складывается! — После этого он решился:
— Поехали! Колодников с бригадой еще должен быть там.
Свой рассказ Афонькин продолжил в машине:
— Я ведь не сразу его взял, подождал, походил. С Бурлаком тоже связываться неохота, он хоть мужик спокойный, но очень здоровый. Голову, на хрен, оторвать может одной рукой.
— Так ты его хорошо знаешь? — расспрашивал майор.
— А как же. Частенько у него в сторожке бухали.
— Он что, там постоянно живет?
— Да. Все еще удивлялись — на кладбище жить, это ж сдуреть можно, а он ничего, спокойно.
— Ты то место, где нашел ковер, показать сможешь?
— А как же!
Но на кладбище он уже не был так уверен. Пока Астафьев разыскивал Колодникова, Афонькин под присмотром Мазурова топтался около последнего ряда могил, озираясь по сторонам и бормоча под нос ругательства.
— Ну, чего?
— Да здесь где-то, только тут за два дня столько могил прибавилось. Не то в этом ряду, не то в том.
Подъехал «уазик» с Астафьевым и Колодниковым. Старший оперуполномоченный быстро разобрался в ситуации.
— Вырытая могила была одна? — спросил он.
— Одна, других не было.
— А ковер далеко лежал?
— Нет, метрах в двух.
Колодников оглянулся, недалеко от них в недрах замызганного «Беларуси» с зубастым ковшом копался невысокий мужичок в безнадежно замасленном комбинезоне.
— Этот, может быть, что-то знает, — предположил Колодников. — К нему они отправились всей компанией.
— Эй, друг, ты здесь работаешь? — окликнул его Колодников.
— Да, только копать сегодня не буду, машина сдохла. К Бурлаку идите, — буркнул мужичонка не оборачиваясь.
— Бурлак уже ничего не выкопает — убили его, — просветил кладбищенского работника Мазуров.
Тот, чуть покачнувшись, обернулся, и на всех присутствующих пахнуло чудовищным, застоялым перегаром. На сером лице мужичка отразилось сначала недоумение, а потом и испуг.
— Как убили? — пролепетал он. — А как же теперь?..
— Ты когда его последний раз видел? — спросил Колодников.
— В-вчера…
— Когда?
— В-вечером…
Неожиданный свидетель, по всей видимости, пребывал в глубоком шоке от услышанного, поэтому отвечал односложно.
— А ты разве технику свою не у сторожки оставляешь? — спросил Мазуров. Тот кивнул.
— Да… обычно. Но вчера здесь… перебрал слегка…
— Ты что же, к сторожке сегодня не подходил?
— Нет, с-сразу сюда.
Астафьев обошел «Беларусь» и увидел стоявший в стороне мопед.
— Да не трясись ты, — подбодрил пьянчугу Мазуров. — Никто тебя не собирается ни в чем обвинять. Ты вот лучше скажи, два дня назад ты во сколько сюда прибыл?
— В восемь, — привычно соврал тот, но потом, видимо, испугался и уточнил:
— Нет, в девять, ближе к десяти.
— Бурлак был здесь?
— Да.
— А вырытая могила?
— Тоже была. Я еще удивился, чего это он меня не дождался. Еще и заказчиков не было.
— Показать эту могилу можешь?
Хозяин «Беларуси» неуверенно пожал плечами:
— У дороги где-то, во втором ряду.
— Точно! — обрадовался Афонькин. — У дороги, не то третья, не то четвертая.
Они всем скопом вернулись к дороге, и оба свидетеля теперь уверенно показали на одну из могил с парой скромных пластиковых венков на холмике.
— Антонина Николаевна Станова, тысяча девятьсот… — прочитал Астафьев на табличке, воткнутой в землю. — Ого, бабулька почти век прожила! — удивился он.
— А вот здесь вот лежал ковер, — продолжал вошедший в раж Афонькин, волчком кружась на одном месте. — Здоровый такой.
— Постой, он был развернут? — прервал его Колодников.
— Ну да, во всю длину.
— А не врешь? Смотри, Афонькин, твои слова многое решают. Ты сейчас не подозреваемый, ты сейчас главный свидетель, — предупредил Мазуров.
Бедный воришка чуть не захлебнулся от собственной значимости.
— Да я… Я сейчас!
И он ломанул куда-то в глубь кладбища. Миновав четыре ряда могил, Афонькин склонился над одной и откуда-то из горы венков вытащил белый пластиковый пакет.
— Вот, — торжествующе сказал он, вернувшись. — Я тогда его взять с собой не смог, ковер-то большой, нести неудобно, здесь и припрятал. Рядом с ковром лежал.
Заглянув в пакет, оперативники, не сговариваясь, поморщились.
— Да, колбаска, похоже, того. Протухла, — резюмировал Астафьев.
— Конечно, вы ж меня в КПЗ мариновали, — обиделся новоявленный свидетель.
— Хорошо хоть водка не протухла.
— Откуда ты знаешь, может, она прокисла, — спросил Колодников, ставя пакет на землю и осторожно, за пробку вытаскивая одну из бутылок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— Так что тебе надо? Ковер? — спросил он.
— Ну да, — уже не столь уверенно сказал Афонькин.
— Это какой?
— Да вот… — И Афонькин рукой показал в угол, где громоздился рулон его утренней добычи.
Резкий удар с правой в челюсть ошеломил «любителя красивой жизни», он вскрикнул, попробовал прикрыться, но в этот момент удар с левой пришелся в ухо, и последовала частая серия ударов, не давая Афонькину опомниться. Лейтенант бил расчетливо, не кулаком, а подушечкой ладони, лишь поджав пальцы. Подобные удары не оставляли следов, и когда минут через десять в кабинет вошел Мазуров, его недавний утренний спутник, всклокоченный и красный, сидел в углу, но без видимых следов прошедшей взбучки.
— Ну, как он? — спросил Мазуров.
— Нормально, ни на что не претендует и готов рассказать, как все происходило на самом деле.
— Фомина нет, говорят, заболел.
— Знаем мы, чем он болеет после вчерашних поминок.
Мазуров обернулся к Афонькину:
— Ну, а теперь говори, где ты надыбал этот ковер?
Оперативники угрожающе нависли над сидящим Афонькиным. Вид у того был совсем жалкий и растерянный. Он сглотнул слюну и, запинаясь, начал рассказывать:
— Нет, честное слово, я шел с дач… там прихватил кое-что из нержавейки, думал сдать в приемный пункт. И решил срезать дорогу, пройти через кладбище… смотрю, могилка свежевырытая и рядом этот ковер лежит…
Милиционеры переглянулись.
— Ну что с ним делать? — спросил Мазуров. — Врет и не краснеет.
— Нет, в самом деле так было, — зачастил воришка, клятвенно прижимая руки к груди. — Я еще по сторонам оглянулся, Бурлака нигде нет, подождал немного, да и забрал его.
Астафьев почесывал ладонь правой руки в предчувствии будущей «работы», но Мазуров остановил его.
— Постой, — он обернулся к воришке. — Как ты сказал? Бурлак?
— Ну да, этот, «начальник кладбища». Раньше еще Юрий Иванович был, но тот под машину попал…
— Кладбище, — пробормотал майор, глядя на своего молодого напарника. — Кладбище.
— Ты думаешь… — начал понимать его лейтенант.
— Ну да. Это было позавчера, утром как раз поступила в больницу Орлова, в четыре тридцать, в пять пятнадцать утра я задержал этого орла. А красиво все складывается! — После этого он решился:
— Поехали! Колодников с бригадой еще должен быть там.
Свой рассказ Афонькин продолжил в машине:
— Я ведь не сразу его взял, подождал, походил. С Бурлаком тоже связываться неохота, он хоть мужик спокойный, но очень здоровый. Голову, на хрен, оторвать может одной рукой.
— Так ты его хорошо знаешь? — расспрашивал майор.
— А как же. Частенько у него в сторожке бухали.
— Он что, там постоянно живет?
— Да. Все еще удивлялись — на кладбище жить, это ж сдуреть можно, а он ничего, спокойно.
— Ты то место, где нашел ковер, показать сможешь?
— А как же!
Но на кладбище он уже не был так уверен. Пока Астафьев разыскивал Колодникова, Афонькин под присмотром Мазурова топтался около последнего ряда могил, озираясь по сторонам и бормоча под нос ругательства.
— Ну, чего?
— Да здесь где-то, только тут за два дня столько могил прибавилось. Не то в этом ряду, не то в том.
Подъехал «уазик» с Астафьевым и Колодниковым. Старший оперуполномоченный быстро разобрался в ситуации.
— Вырытая могила была одна? — спросил он.
— Одна, других не было.
— А ковер далеко лежал?
— Нет, метрах в двух.
Колодников оглянулся, недалеко от них в недрах замызганного «Беларуси» с зубастым ковшом копался невысокий мужичок в безнадежно замасленном комбинезоне.
— Этот, может быть, что-то знает, — предположил Колодников. — К нему они отправились всей компанией.
— Эй, друг, ты здесь работаешь? — окликнул его Колодников.
— Да, только копать сегодня не буду, машина сдохла. К Бурлаку идите, — буркнул мужичонка не оборачиваясь.
— Бурлак уже ничего не выкопает — убили его, — просветил кладбищенского работника Мазуров.
Тот, чуть покачнувшись, обернулся, и на всех присутствующих пахнуло чудовищным, застоялым перегаром. На сером лице мужичка отразилось сначала недоумение, а потом и испуг.
— Как убили? — пролепетал он. — А как же теперь?..
— Ты когда его последний раз видел? — спросил Колодников.
— В-вчера…
— Когда?
— В-вечером…
Неожиданный свидетель, по всей видимости, пребывал в глубоком шоке от услышанного, поэтому отвечал односложно.
— А ты разве технику свою не у сторожки оставляешь? — спросил Мазуров. Тот кивнул.
— Да… обычно. Но вчера здесь… перебрал слегка…
— Ты что же, к сторожке сегодня не подходил?
— Нет, с-сразу сюда.
Астафьев обошел «Беларусь» и увидел стоявший в стороне мопед.
— Да не трясись ты, — подбодрил пьянчугу Мазуров. — Никто тебя не собирается ни в чем обвинять. Ты вот лучше скажи, два дня назад ты во сколько сюда прибыл?
— В восемь, — привычно соврал тот, но потом, видимо, испугался и уточнил:
— Нет, в девять, ближе к десяти.
— Бурлак был здесь?
— Да.
— А вырытая могила?
— Тоже была. Я еще удивился, чего это он меня не дождался. Еще и заказчиков не было.
— Показать эту могилу можешь?
Хозяин «Беларуси» неуверенно пожал плечами:
— У дороги где-то, во втором ряду.
— Точно! — обрадовался Афонькин. — У дороги, не то третья, не то четвертая.
Они всем скопом вернулись к дороге, и оба свидетеля теперь уверенно показали на одну из могил с парой скромных пластиковых венков на холмике.
— Антонина Николаевна Станова, тысяча девятьсот… — прочитал Астафьев на табличке, воткнутой в землю. — Ого, бабулька почти век прожила! — удивился он.
— А вот здесь вот лежал ковер, — продолжал вошедший в раж Афонькин, волчком кружась на одном месте. — Здоровый такой.
— Постой, он был развернут? — прервал его Колодников.
— Ну да, во всю длину.
— А не врешь? Смотри, Афонькин, твои слова многое решают. Ты сейчас не подозреваемый, ты сейчас главный свидетель, — предупредил Мазуров.
Бедный воришка чуть не захлебнулся от собственной значимости.
— Да я… Я сейчас!
И он ломанул куда-то в глубь кладбища. Миновав четыре ряда могил, Афонькин склонился над одной и откуда-то из горы венков вытащил белый пластиковый пакет.
— Вот, — торжествующе сказал он, вернувшись. — Я тогда его взять с собой не смог, ковер-то большой, нести неудобно, здесь и припрятал. Рядом с ковром лежал.
Заглянув в пакет, оперативники, не сговариваясь, поморщились.
— Да, колбаска, похоже, того. Протухла, — резюмировал Астафьев.
— Конечно, вы ж меня в КПЗ мариновали, — обиделся новоявленный свидетель.
— Хорошо хоть водка не протухла.
— Откуда ты знаешь, может, она прокисла, — спросил Колодников, ставя пакет на землю и осторожно, за пробку вытаскивая одну из бутылок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83