Заглядывали в кафешки, братались с беззаботными студенческими компаниями, кормили золотых рыбок в фонтане. На меня накатила бесшабашная веселость. Елки-палки! Если все друджванты так проводят последние дни, то я всей душой на стороне зла!
– А ты только на электрогитаре умеешь? – поинтересовалась Света. – Или на обычной тоже?
– Н-ну… – вопрос застал меня врасплох, – да… Блюз могу. И фламенко.
– Сыграй!
– Так гитары же нет. И вообще…
Фонари отбрасывали на булыжную мостовую прыгающие тени. Возле огневицы святого Петра, там, где Бременские бродяги пугают разбойников, уличные музыканты хриплыми голосами измывались над Цоем и Гребенщиковым.
– На процветание Веденского рока, – сунулась к нам пухленькая девица с кепкой в руке. – Сударыня поддержите искусство!
– Ни за что! Вы ужасно, просто кошмарно играете! – Света брезгливо поглядела на протянутую кепку. – Лучше дайте гитару.
– Может, пива?!
– Пива не надо. Гитару дайте.
Лохматый тощий музыкант удивленно протянул ей инструмент. Света поблагодарила небрежным кивком и передала гитару мне:
– Играй.
– Свет, у меня не получится… Я…
– Играй!
Есть у меня грешок. Перед каждым концертом зачем-то оправдываюсь: и пальцы-то не размяты, и не в духе я, и не в голосе – хотя петь мне вовсе не обязательно. Нравится мне пококетничать, поломаться, чтобы все поубеждали меня, какой я хороший.
Струны простуженно задребезжали под моими пальцами. Хм… Как они на таком убожестве играют? Тут бы и Паганини застрелился.
– Мне бы что-нибудь… типа медиатора…
Пухленькая хихикнула. Это меня окончательно разозлило. Ладно, что-нибудь придумаем! Хоть и холодно и я вовсе не настроен давать концерты. Я вытащил из кармана «андужар» и срезал пластиковую эмблемку с рукава ее куртки.
– Это сойдет.
Светкины глаза загорелись. Не поймешь женщин – чего им надо?! Прости, Ла Тона, извини, Маноло Марин… Пластиковая побрякушка прошлась по струнам.
И я заиграл.
…Когда я отдавал гитару, ребята потрясенно молчали. Теплые губы коснулись моей щеки.
– Ты молодец, – шепнула Света. – Ты – лучший!
Огонь фонарей плавился в стрельчатых витражах собора. Медные осел, пес, кот и петух – Бременские музыканты – мяукали и рычали в знак одобрения. Отныне я стал одним из них.
– Знаешь, – торжественно шепнул я золотистым колечкам Светкиных волос, – кажется, я тебя люблю!
Та часть моей души, что еще помнила, как я был манаром, иронично хмыкнула.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
(Среда, 19.00,
рассказывает Игорь Колесничий)
Расследование зашло в тупик. Нити рвались одна за другой, словно насмешливая Атропос притаилась за левым плечом, весело пощелкивая ножницами. Винченцо съездил в больницу к девчонке, которую в понедельник увезли на «Скорой». Я отыскал ее мужа. Глухо. Все глухо. Просто чудеса какие-то! Парня с хвостиком они совершенно не помнили.
Эти два дня я все пытался открыть ларчик под названием «Двери Истени». Каждый сломанный ключик только подстегивал мой охотничий азарт.
А сломанных ключей набралось немало… Вениамин в больнице, квитанция пропала. Я попробовал отыскать башню безмолвия, где тот закупался сухим кормом для зверюшек, но всполошились аснатары. Мне прочитали лекцию на пару часов, пересыпанную «нечестивыми деяниями», «надругательствами кощунственными» и «друджем поганым», и я решил отложить приключения на пятую точку до лучших времен.
С дзайанами вышло не лучше. Мастеров магии призыва, да еще с уровнем выше пятого (для создания чупакабры требовался шестой), в Ведене не нашлось. Людей клялся, что, появись они, обязательно зашли бы в ковен отметиться.
Нить с Артемом погубили мои дражайшие коллеги. Давно я так не смеялся! Винченцо съездил к одному из «юных Робин Гудов», но только перепугал парня до икоты. Кончилось тем, что бравого капитана родители просто спустили с лестницы.
Кстати… Из квартиры учителя пропали дневники средневекового крылоносца. Не переводы, что я присвоил, а оригиналы. Я поднял знакомых историков, и те клятвенно пообещали позвонить мне, если вдруг дневники выплывут на свет божий.
Бумаги эти не давали мне покоя. Подозрение, что все события так или иначе связаны с ними, понемногу становилось уверенностью.
Я снова попытался восстановить картину событий.
Итак, что же у нас есть?
Есть некто дзайан Литницкий. Богач, самодур, первоклассный маг созидания и огородник. Последнее, впрочем, неважно, хотя и трогательно до слез. У Литницкого – прекрасная коллекция средневекового оружия, власть и связи. Вот тут возникает вопрос. Охранные заклинания ему ставили мастера своего дела. С чего бы он вдруг бросился менять защиту?
Зачем? Что произошло?
Мышь?
Помилуйте! Это как-то даже глупо… Что за дело магической охране до мышей? Она воров должна ловить!
Вернее всего, произошло другое… Вениамин узнал нечто такое, что перевернуло его представление о стоимости коллекции. Он узнал, что в коллекции есть бесценный артефакт. И дзайаны не остановятся ни перед чем, чтобы его добыть. Конечно же, старая защита показалась ему недостаточной!
Что он мог узнать? И, главное, откуда?
Вот тут на сцену выходит новое действующее лицо. Марченко Алексей Петрович, сильный дзайан и Учитель с большой буквы «У». Лучший (да что лучший! единственный!) друг Литницкого. Марченко с трогательным бескорыстием помогает Литницкому расшифровать рыцарские дневники. В них дзайанам открывается некая тайна, из-за которой и началась эпопея с защитой.
М-да… Я читал записи, которые похитил у Марченко. Никаких намеков на тайну. Можно лишь догадываться, что кинжал аль-Бариу каким-то образом помогал Дяде Горы безнаказанно удерживать тысячи поводков. Но прямого указания на это нет.
Правда, я добыл лишь часть бумаг… Мне припомнился сарай на садовом участке Литницкого. Подвал с бестиарием, лошади-людоеды, цербер…
Сейф в клетке цербера.
Мы нашли его открытым. Бумаги Марченко – а я уже не сомневался, что там хранились именно они – исчезли. Красть что-то из-под носа трехголовой твари, это, конечно, безумие. Вероятно, Людей сам вытащил Рукопись и отдал кому-то.
Кому?
И, главное, зачем?
Вот они, вопросы! Кто-то сильный и могущественный шантажирует дзайанов. Причем не обычных дзайанов, а мастеров. Хороших, сильных магов, ворочающих десятками поводков. Это, знаете ли, занятие как минимум небезопасное… Если шантажист придет ко мне за похищенными бумагами (о-о, как я на это надеюсь!), придется попотеть.
Но кто же может за всем этим стоять? Манар? На манаров магия почти не действует. Собственно, потому Гасан ас-Саббах так легко со средневековыми дзайанами и справлялся. Но этот шантажист и в магии хорош. Чупакабра у Литницкого, дэв у Марченко… Это, как ни крути, девятая степень магии призыва!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
– А ты только на электрогитаре умеешь? – поинтересовалась Света. – Или на обычной тоже?
– Н-ну… – вопрос застал меня врасплох, – да… Блюз могу. И фламенко.
– Сыграй!
– Так гитары же нет. И вообще…
Фонари отбрасывали на булыжную мостовую прыгающие тени. Возле огневицы святого Петра, там, где Бременские бродяги пугают разбойников, уличные музыканты хриплыми голосами измывались над Цоем и Гребенщиковым.
– На процветание Веденского рока, – сунулась к нам пухленькая девица с кепкой в руке. – Сударыня поддержите искусство!
– Ни за что! Вы ужасно, просто кошмарно играете! – Света брезгливо поглядела на протянутую кепку. – Лучше дайте гитару.
– Может, пива?!
– Пива не надо. Гитару дайте.
Лохматый тощий музыкант удивленно протянул ей инструмент. Света поблагодарила небрежным кивком и передала гитару мне:
– Играй.
– Свет, у меня не получится… Я…
– Играй!
Есть у меня грешок. Перед каждым концертом зачем-то оправдываюсь: и пальцы-то не размяты, и не в духе я, и не в голосе – хотя петь мне вовсе не обязательно. Нравится мне пококетничать, поломаться, чтобы все поубеждали меня, какой я хороший.
Струны простуженно задребезжали под моими пальцами. Хм… Как они на таком убожестве играют? Тут бы и Паганини застрелился.
– Мне бы что-нибудь… типа медиатора…
Пухленькая хихикнула. Это меня окончательно разозлило. Ладно, что-нибудь придумаем! Хоть и холодно и я вовсе не настроен давать концерты. Я вытащил из кармана «андужар» и срезал пластиковую эмблемку с рукава ее куртки.
– Это сойдет.
Светкины глаза загорелись. Не поймешь женщин – чего им надо?! Прости, Ла Тона, извини, Маноло Марин… Пластиковая побрякушка прошлась по струнам.
И я заиграл.
…Когда я отдавал гитару, ребята потрясенно молчали. Теплые губы коснулись моей щеки.
– Ты молодец, – шепнула Света. – Ты – лучший!
Огонь фонарей плавился в стрельчатых витражах собора. Медные осел, пес, кот и петух – Бременские музыканты – мяукали и рычали в знак одобрения. Отныне я стал одним из них.
– Знаешь, – торжественно шепнул я золотистым колечкам Светкиных волос, – кажется, я тебя люблю!
Та часть моей души, что еще помнила, как я был манаром, иронично хмыкнула.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
(Среда, 19.00,
рассказывает Игорь Колесничий)
Расследование зашло в тупик. Нити рвались одна за другой, словно насмешливая Атропос притаилась за левым плечом, весело пощелкивая ножницами. Винченцо съездил в больницу к девчонке, которую в понедельник увезли на «Скорой». Я отыскал ее мужа. Глухо. Все глухо. Просто чудеса какие-то! Парня с хвостиком они совершенно не помнили.
Эти два дня я все пытался открыть ларчик под названием «Двери Истени». Каждый сломанный ключик только подстегивал мой охотничий азарт.
А сломанных ключей набралось немало… Вениамин в больнице, квитанция пропала. Я попробовал отыскать башню безмолвия, где тот закупался сухим кормом для зверюшек, но всполошились аснатары. Мне прочитали лекцию на пару часов, пересыпанную «нечестивыми деяниями», «надругательствами кощунственными» и «друджем поганым», и я решил отложить приключения на пятую точку до лучших времен.
С дзайанами вышло не лучше. Мастеров магии призыва, да еще с уровнем выше пятого (для создания чупакабры требовался шестой), в Ведене не нашлось. Людей клялся, что, появись они, обязательно зашли бы в ковен отметиться.
Нить с Артемом погубили мои дражайшие коллеги. Давно я так не смеялся! Винченцо съездил к одному из «юных Робин Гудов», но только перепугал парня до икоты. Кончилось тем, что бравого капитана родители просто спустили с лестницы.
Кстати… Из квартиры учителя пропали дневники средневекового крылоносца. Не переводы, что я присвоил, а оригиналы. Я поднял знакомых историков, и те клятвенно пообещали позвонить мне, если вдруг дневники выплывут на свет божий.
Бумаги эти не давали мне покоя. Подозрение, что все события так или иначе связаны с ними, понемногу становилось уверенностью.
Я снова попытался восстановить картину событий.
Итак, что же у нас есть?
Есть некто дзайан Литницкий. Богач, самодур, первоклассный маг созидания и огородник. Последнее, впрочем, неважно, хотя и трогательно до слез. У Литницкого – прекрасная коллекция средневекового оружия, власть и связи. Вот тут возникает вопрос. Охранные заклинания ему ставили мастера своего дела. С чего бы он вдруг бросился менять защиту?
Зачем? Что произошло?
Мышь?
Помилуйте! Это как-то даже глупо… Что за дело магической охране до мышей? Она воров должна ловить!
Вернее всего, произошло другое… Вениамин узнал нечто такое, что перевернуло его представление о стоимости коллекции. Он узнал, что в коллекции есть бесценный артефакт. И дзайаны не остановятся ни перед чем, чтобы его добыть. Конечно же, старая защита показалась ему недостаточной!
Что он мог узнать? И, главное, откуда?
Вот тут на сцену выходит новое действующее лицо. Марченко Алексей Петрович, сильный дзайан и Учитель с большой буквы «У». Лучший (да что лучший! единственный!) друг Литницкого. Марченко с трогательным бескорыстием помогает Литницкому расшифровать рыцарские дневники. В них дзайанам открывается некая тайна, из-за которой и началась эпопея с защитой.
М-да… Я читал записи, которые похитил у Марченко. Никаких намеков на тайну. Можно лишь догадываться, что кинжал аль-Бариу каким-то образом помогал Дяде Горы безнаказанно удерживать тысячи поводков. Но прямого указания на это нет.
Правда, я добыл лишь часть бумаг… Мне припомнился сарай на садовом участке Литницкого. Подвал с бестиарием, лошади-людоеды, цербер…
Сейф в клетке цербера.
Мы нашли его открытым. Бумаги Марченко – а я уже не сомневался, что там хранились именно они – исчезли. Красть что-то из-под носа трехголовой твари, это, конечно, безумие. Вероятно, Людей сам вытащил Рукопись и отдал кому-то.
Кому?
И, главное, зачем?
Вот они, вопросы! Кто-то сильный и могущественный шантажирует дзайанов. Причем не обычных дзайанов, а мастеров. Хороших, сильных магов, ворочающих десятками поводков. Это, знаете ли, занятие как минимум небезопасное… Если шантажист придет ко мне за похищенными бумагами (о-о, как я на это надеюсь!), придется попотеть.
Но кто же может за всем этим стоять? Манар? На манаров магия почти не действует. Собственно, потому Гасан ас-Саббах так легко со средневековыми дзайанами и справлялся. Но этот шантажист и в магии хорош. Чупакабра у Литницкого, дэв у Марченко… Это, как ни крути, девятая степень магии призыва!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88