Я знал, что это за поле, и подумал, что ему там самое место.
– А одежда? Где вы переодевали его?
– Там, в Маргере. Мы вытащили его с заднего сиденья и надели на него это красное платье и все такое. Я отнес его в поле и запихнул под куст, чтобы не сразу нашли. Раванелло сунул мне в карман туфли. Одну я уронил рядом с ним. Кажется, это Раванелло придумал – купить ему эти туфли.
– Куда вы дели его одежду?
– На обратном пути я выбросил его шмотки в помойный ящик возле дома Креспо. Все сошло гладко. На них крови не было. Мы действовали осторожно, мы обернули ему голову пакетом.
Секретарь кашлянул, отвернувшись в сторону, чтобы не записаться на пленку.
– И что было дальше? – спросил Брунетти.
– Когда мы вернулись в квартиру, Сантомауро все уже прибрал в ванной. С тех пор я о них не слышал, до той ночи, когда вы поехали в Местре.
– А кому принадлежала эта идея?
– Не мне. Раванелло позвонил и объяснил, в чем проблема. Я думаю, они надеялись, что после вашей смерти расследование заглохнет. – Мальфатти вздохнул. – Я пытался отговорить их, я сказал, что не вы, так другой, но они и слушать не хотели. Заладили одно – убери его, и все тут.
– Вы согласились?
Мальфатти молча кивнул.
– Синьор Мальфатти, вы должны ответить на вопрос, иначе ваш ответ не зафиксируется на пленке, – холодно напомнил Брунетти.
– Да, я согласился.
– Почему вы поддались на уговоры?
– Они обещали хорошо заплатить.
В присутствии молодого коллеги Брунетти не стал уточнять, в какую сумму оценили его жизнь. Будет еще время спросить.
– Вы были за рулем той машины, которая врезалась в нас на мосту?
– Да. – Сказав так, Мальфатти надолго замолчал.
– Я не знал, что с вами в машине женщина. Я бы, наверное, не стал бы этого делать, если бы знал. Убить женщину – это плохая примета. Раньше я не убивал женщин. – Тут его осенило, глаза вспыхнули удивлением. – Видите, мне и правда не повезло!
– Но еще больше не повезло женщине, синьор Мальфатти, – заметил Брунетти. – Ну а Креспо что? Вы и его убили?
– Нет, я тут ни при чем. Мы с Раванелло уехали на машине, а Сантомауро остался с ним в квартире. Когда мы вернулись, Креспо был уже покойник.
– Как Сантомауро объяснил вам, что произошло?
– Никак. Вообще никак не объяснил. Просто сказал, чтобы я схоронился куда-нибудь на время и сидел тихо. И что лучше мне уехать из Венеции. Я и хотел уехать, но теперь уж не придется.
– А Раванелло?
– Я пошел к нему сегодня утром, когда убежал от вас.
Мальфатти ненадолго остановился. Наверное, придумывает, что соврать, решил Брунетти.
– И что же вы у него делали?
– Я сказал ему, что меня преследует полиция, и попросил у него бабок на дорогу. Я хотел уехать. Он ударился в панику. Стал кричать, что я их подставил, что теперь всему крышка, и – за ножик.
Брунетти видел этот нож. Трудно представить, чтобы банкир таскал в кармане финку.
– Он как кинется на меня – чистый зверь. Я хочу отнять у него ножик, а он не дает. Ну а потом он споткнулся и упал, и прямо на лезвие.
Ага, подумал про себя Брунетти, упал. Два раза, прямо грудью.
– Ну и?…
– После этого я поехал к матери. А там меня взяли ваши ребята.
Мальфатти умолк. Тишину в камере нарушало только тихое шипение пленки в магнитофоне.
– Куда девались деньги? – спросил Брунетти.
– Что? – удивился Мальфатти, не ожидавший такого резкого поворота.
– Деньги. Арендная плата.
– Свою долю я тратил целиком. Мне хватало только на месяц. По сравнению с ними я был просто нищий.
– Сколько вам причиталось?
– Девять-десять миллионов.
– Вы не в курсе, что они делали со своими деньгами?
Мальфатти задумался, будто не знал.
– Ну, Сантомауро, наверное, спускал большую часть на мальчиков. Что до Раванелло, то я не уверен. Акции небось какие-нибудь покупал. Он, по всему видно, из таких. – Судя по тону Мальфатти, это было в высшей степени недостойное занятие.
– Вам есть что добавить касательно ваших отношений с Раванелло и Сантомауро?
– Только то, что это они надумали убрать Маскари, а не я. Я помог им, но начали все они. Я ничего не терял, если бы стало известно о квартирах, мне не было резона убивать его. – А если бы терял, то убил бы без колебаний, подумал Брунетти, но промолчал.
– Это все, – произнес Мальфатти.
Брунетти встал и подал знак молодому человеку.
– Мы распечатаем ваши показания, а вы потом подпишете. На это уйдет некоторое время.
– Да пожалуйста, – оскалился Мальфатти. – Торопиться мне некуда.
Глава двадцать девятая
Час спустя Брунетти принес ему три листа показаний, отпечатанных на принтере. Мальфатти подписал, не читая.
– Разве вам не интересно знать, что вы подписываете? – спросил Брунетти.
– Да какая разница? – отвечал Мальфатти. Он по-прежнему валялся на койке. – Кто этому поверит? – Он ткнул в листы ручкой, которую ему дал Брунетти.
Поскольку Брунетти тоже посещала эта догадка, возражать он не стал.
– Что теперь будем со мной? – спросил арестант.
– Через несколько дней состоится слушание, и магистрат должен будет постановить, выпускать ли вас под залог или нет.
– А вашего мнения он спросит?
– Может быть.
– Что вы ему скажете?
– Что я против.
Мальфатти покрутил ручку в пальцах и вернул ее назад Брунетти.
– Я надеюсь, мою мать оповестят?
– Да, я прикажу, чтобы с ней связались.
Мальфатти с удовлетворением кивнул, повернулся на спину и закрыл глаза.
Выйдя из камеры, Брунетти направился в покои синьорины Элеттры. Сегодня она нарядилась во что-то красное, того оттенка, какой редко увидишь за пределами Ватикана. Брунетти нашел его чересчур вызывающим. Он был не в настроении воспринимать яркие цвета. Но когда она улыбнулась, ему немного полегчало.
– У себя? – спросил он.
– Да. Пришел около часа назад. Говорит по телефону. Приказал ни в коем случае не беспокоить.
Брунетти это было только на руку. Он не хотел сидеть рядом с Паттой, пока тот будет читать признания Мальфатти. Положив листки ей на стол, он сказал:
– Передайте, пожалуйста, ему вот это, как только он закончит разговор.
– Мальфатти? – спросила она с любопытством.
– Да.
– Где вас искать?
Услышав эти слова, Брунетти вдруг понял, что он совершенно потерялся во времени и пространстве. Он понятия не имел, который час. Он посмотрел на часы. Пять. Ему это ничего не говорило. Есть не хотелось. Мучила жажда и разбитость. Когда он попытался вообразить себе реакцию Патты, жажда разыгралась сильнее.
– Я схожу промочу горло, а потом буду у себя в кабинете.
Он повернулся и вышел. Ему было плевать, станет она читать или не станет, ему было плевать на все. Он чувствовал только жажду, жару и шероховатость своей кожи, покрывшейся за день соленой коркой. Поднеся руку к губам, он лизнул тыльную сторону ладони и почти обрадовался горечи на языке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61