Мне оскорбительно слышать такие слова о моем муже. Как вы смеете? Я не позволю вам так о нем говорить. Леонардо не был таким. Он был нормальный мужчина.
Ее руки, лежавшие на коленях, сжались в кулаки.
– Пожалуйста, простите меня, синьора. Я всего лишь стараюсь понять, что произошло, и потому вынужден задавать вам вопросы. Это совсем не значит, что я хочу оскорбить вашего мужа.
– Зачем тогда спрашивать?
– Чтобы узнать правду о его смерти, синьора.
– Я отказываюсь отвечать на такие вопросы. Это неприлично.
Он хотел сказать ей, что в убийствах вообще мало приличного, но вместо того спросил:
– В последние недели вы, случайно, не отмечали ничего необычного в поведении вашего мужа?
Ее ответ был вполне предсказуем:
– Я не понимаю.
– Ну, не говорил ли он о поездке в Мессину? Ему хотелось ехать или он уезжал с неохотой?
– Он уезжал как всегда.
– И как это происходило?
– Ему нужно было ехать. Разъезды были частью его работы.
– Но хоть что-нибудь он же говорил?
– Нет.
– И никогда не звонил вам, синьора?
– Нет.
– Почему, синьора?
Она, кажется, поняла, что Брунетти так просто не отстанет, и объяснила:
– Он не имел права делать частные звонки за счет банка. Иногда он звонил в офис другу, а тот перезванивал мне. Но не всегда.
– Ах вот оно что, – сказал Брунетти. Ага, директору банка и не хватало денег, чтобы позвонить жене.
– У вас с мужем есть дети, синьора?
– Нет, – тут же сказала она.
Брунетти не стал допытываться почему.
– У вашего мужа были друзья на работе? Вы упомянули друга, которому он звонил. Как его зовут?
– Зачем он вам?
– Может быть, ваш муж высказывался касательно командировки. Я хочу повидаться с ним и спросить, не замечал ли он чего-нибудь необычного в поведении вашего мужа.
– Я уверена, что не замечал.
– Мне в любом случае очень хотелось бы поговорить с ним, синьора. Как же его зовут?
– Марко Раванелло. Но ему нечего вам рассказать. Мой муж был совершенно нормальный. – Метнув в Брунетти свирепый взгляд, она повторила: – Совершенно нормальный.
– Ну что ж, не стану более надоедать вам, синьора. – Брунетти поднялся и направился к выходу. – Вы, наверное, уже позаботились насчет похорон?
– Да. Месса завтра. В десять. – Она не сказала где, а Брунетти не спросил. Если понадобится, он сам узнает.
У двери он задержался:
– Большое спасибо, синьора. Примите мои личные соболезнования и позвольте вас заверить, что мы сделаем все от нас зависящее, чтобы найти виновного в смерти вашего мужа.
Почему-то слово «смерть» давалось ему куда легче, чем «убийство».
– Мой муж не был таким. Вы узнаете. Он был мужчина.
Брунетти не протянул ей руки на прощание, лишь поклонился, и вышел. Когда он спускался вниз по лестнице, ему на память пришла заключительная сцена из пьесы «Дом Бернарды Альбы», где мать, стоя у края подмостков, кричит публике и всему миру, что ее дочь умерла девственницей, умерла девственницей. Для Брунетти же лишь факт смерти имел значение, все прочее – суета.
В квестуре он пригласил Вьянелло к себе. Поскольку кабинет Брунетти находился двумя этажами выше, можно было надеяться поймать в открытое окно хоть слабенький ветерок. Когда они поднялись, Брунетти, распахнув окна и скинув пиджак, спросил:
– Удалось вам что-нибудь разузнать о Лиге?
– Я доверил это дело жене, Dottore, – начал Вьянелло, садясь на стул. – Вчера она два часа висела на телефоне, обзвонила всех друзей. Интересная история выходит с этой Лигой.
Брунетти был уверен, что Вьянелло не рассчитывает на какую-либо благодарность с его стороны, но решил, что галантный жест не помешает.
– Завтра я заскочу на Риальто и куплю ей цветов.
– Нет, вы лучше дайте мне отгул в субботу. Ей будет приятнее.
– А что у вас в субботу?
– Я должен встречать в аэропорту министра окружающей среды. А он как пить дать не приедет, причем объявят об этом в последнюю минуту. Не думаете же вы, что у него хватит духу явиться сюда в августе, когда гниют водоросли и стоит жуткая вонь, чтобы толкать речи об их новых гениальных проектах по защите природы? – Вьянелло презрительно усмехнулся. Теперь он сделался поборником Новой партии зеленых – еще одно следствие недавней операции. – Мне не хочется потратить полдня впустую, только для того, чтобы приехать в аэропорт и узнать, что он не появится.
Брунетти был с ним полностью согласен. Министр, как говорил Вьянелло, не посмеет сунуть нос в Венецию сейчас, когда половина пляжей на Адриатике закрыта из-за загрязнения воды, а венецианцы стали опасаться есть рыбу – основной продукт местной кухни, потому что недавно в рыбе обнаружили ртуть и еще какую-то отраву.
– Попробую это вам устроить, – сказал Брунетти.
Вьянелло, обнадеженный и довольный, вытащил записную книжку, куда заносил то, что рассказывала ему жена, и начал доклад:
– Лига появилась восемь лет назад, и никто точно не знает, кто ее основал и с какой целью. Судя по названию, они вроде как должны были заниматься богоугодными делами – дарить сиротам игрушки, заботиться об одиноких стариках и прочая. Все так и подумали. Со временем город и некоторые церкви стали передавать им свободные квартиры, в которые они будто бы обещали поселить своих подопечных – стариков и инвалидов. – В этом месте Вьянелло сделал паузу и затем продолжил: – Поскольку все сотрудники были добровольцы, им разрешили зарегистрироваться в качестве благотворительной организации.
– А это означает, – перебил Брунетти, – что они не платят налогов и что на их финансовую деятельность государство смотрит сквозь пальцы, если смотрит вообще.
– Наши с вами сердца, Dottore, бьются в унисон. – Брунетти не подозревал, что не только политические взгляды Вьянелло претерпели изменения, но и манера выражаться тоже.
– Странно, Dottore, что Надя не нашла никого из членов Лиги. Даже та женщина, которая работает в банке, оказывается, вовсе не оттуда. Многие говорили сначала, что знакомы с кем-то, кто состоит в Лиге, но когда Надя начинала расспрашивать, выяснялось, что нет. Два раза ее направляли по ложному следу. Люди, на которых ей указывали, не имели никакого отношения к Лиге.
– Ну а добрые дела?
– Это тоже темная история. Ни одна из больниц, куда она звонила, не связана с ними. Я сам интересовался в Центре социальной поддержки, где помогают старикам, но там ничего не знают о благотворительной деятельности Лиги.
– А что приюты?
– Настоятельница ордена, опекающего три самых крупных приюта, сказала Наде, что она слышала о Лиге, но помощи они никогда не предлагали.
– А та кассирша? Почему Надя решила, что она из Лиги?
– Потому что она снимает квартиру, принадлежащую Лиге. Но она не состоит в ней и ничего о ней не знает. Надя до сих пор пытается выйти на кого-либо из них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Ее руки, лежавшие на коленях, сжались в кулаки.
– Пожалуйста, простите меня, синьора. Я всего лишь стараюсь понять, что произошло, и потому вынужден задавать вам вопросы. Это совсем не значит, что я хочу оскорбить вашего мужа.
– Зачем тогда спрашивать?
– Чтобы узнать правду о его смерти, синьора.
– Я отказываюсь отвечать на такие вопросы. Это неприлично.
Он хотел сказать ей, что в убийствах вообще мало приличного, но вместо того спросил:
– В последние недели вы, случайно, не отмечали ничего необычного в поведении вашего мужа?
Ее ответ был вполне предсказуем:
– Я не понимаю.
– Ну, не говорил ли он о поездке в Мессину? Ему хотелось ехать или он уезжал с неохотой?
– Он уезжал как всегда.
– И как это происходило?
– Ему нужно было ехать. Разъезды были частью его работы.
– Но хоть что-нибудь он же говорил?
– Нет.
– И никогда не звонил вам, синьора?
– Нет.
– Почему, синьора?
Она, кажется, поняла, что Брунетти так просто не отстанет, и объяснила:
– Он не имел права делать частные звонки за счет банка. Иногда он звонил в офис другу, а тот перезванивал мне. Но не всегда.
– Ах вот оно что, – сказал Брунетти. Ага, директору банка и не хватало денег, чтобы позвонить жене.
– У вас с мужем есть дети, синьора?
– Нет, – тут же сказала она.
Брунетти не стал допытываться почему.
– У вашего мужа были друзья на работе? Вы упомянули друга, которому он звонил. Как его зовут?
– Зачем он вам?
– Может быть, ваш муж высказывался касательно командировки. Я хочу повидаться с ним и спросить, не замечал ли он чего-нибудь необычного в поведении вашего мужа.
– Я уверена, что не замечал.
– Мне в любом случае очень хотелось бы поговорить с ним, синьора. Как же его зовут?
– Марко Раванелло. Но ему нечего вам рассказать. Мой муж был совершенно нормальный. – Метнув в Брунетти свирепый взгляд, она повторила: – Совершенно нормальный.
– Ну что ж, не стану более надоедать вам, синьора. – Брунетти поднялся и направился к выходу. – Вы, наверное, уже позаботились насчет похорон?
– Да. Месса завтра. В десять. – Она не сказала где, а Брунетти не спросил. Если понадобится, он сам узнает.
У двери он задержался:
– Большое спасибо, синьора. Примите мои личные соболезнования и позвольте вас заверить, что мы сделаем все от нас зависящее, чтобы найти виновного в смерти вашего мужа.
Почему-то слово «смерть» давалось ему куда легче, чем «убийство».
– Мой муж не был таким. Вы узнаете. Он был мужчина.
Брунетти не протянул ей руки на прощание, лишь поклонился, и вышел. Когда он спускался вниз по лестнице, ему на память пришла заключительная сцена из пьесы «Дом Бернарды Альбы», где мать, стоя у края подмостков, кричит публике и всему миру, что ее дочь умерла девственницей, умерла девственницей. Для Брунетти же лишь факт смерти имел значение, все прочее – суета.
В квестуре он пригласил Вьянелло к себе. Поскольку кабинет Брунетти находился двумя этажами выше, можно было надеяться поймать в открытое окно хоть слабенький ветерок. Когда они поднялись, Брунетти, распахнув окна и скинув пиджак, спросил:
– Удалось вам что-нибудь разузнать о Лиге?
– Я доверил это дело жене, Dottore, – начал Вьянелло, садясь на стул. – Вчера она два часа висела на телефоне, обзвонила всех друзей. Интересная история выходит с этой Лигой.
Брунетти был уверен, что Вьянелло не рассчитывает на какую-либо благодарность с его стороны, но решил, что галантный жест не помешает.
– Завтра я заскочу на Риальто и куплю ей цветов.
– Нет, вы лучше дайте мне отгул в субботу. Ей будет приятнее.
– А что у вас в субботу?
– Я должен встречать в аэропорту министра окружающей среды. А он как пить дать не приедет, причем объявят об этом в последнюю минуту. Не думаете же вы, что у него хватит духу явиться сюда в августе, когда гниют водоросли и стоит жуткая вонь, чтобы толкать речи об их новых гениальных проектах по защите природы? – Вьянелло презрительно усмехнулся. Теперь он сделался поборником Новой партии зеленых – еще одно следствие недавней операции. – Мне не хочется потратить полдня впустую, только для того, чтобы приехать в аэропорт и узнать, что он не появится.
Брунетти был с ним полностью согласен. Министр, как говорил Вьянелло, не посмеет сунуть нос в Венецию сейчас, когда половина пляжей на Адриатике закрыта из-за загрязнения воды, а венецианцы стали опасаться есть рыбу – основной продукт местной кухни, потому что недавно в рыбе обнаружили ртуть и еще какую-то отраву.
– Попробую это вам устроить, – сказал Брунетти.
Вьянелло, обнадеженный и довольный, вытащил записную книжку, куда заносил то, что рассказывала ему жена, и начал доклад:
– Лига появилась восемь лет назад, и никто точно не знает, кто ее основал и с какой целью. Судя по названию, они вроде как должны были заниматься богоугодными делами – дарить сиротам игрушки, заботиться об одиноких стариках и прочая. Все так и подумали. Со временем город и некоторые церкви стали передавать им свободные квартиры, в которые они будто бы обещали поселить своих подопечных – стариков и инвалидов. – В этом месте Вьянелло сделал паузу и затем продолжил: – Поскольку все сотрудники были добровольцы, им разрешили зарегистрироваться в качестве благотворительной организации.
– А это означает, – перебил Брунетти, – что они не платят налогов и что на их финансовую деятельность государство смотрит сквозь пальцы, если смотрит вообще.
– Наши с вами сердца, Dottore, бьются в унисон. – Брунетти не подозревал, что не только политические взгляды Вьянелло претерпели изменения, но и манера выражаться тоже.
– Странно, Dottore, что Надя не нашла никого из членов Лиги. Даже та женщина, которая работает в банке, оказывается, вовсе не оттуда. Многие говорили сначала, что знакомы с кем-то, кто состоит в Лиге, но когда Надя начинала расспрашивать, выяснялось, что нет. Два раза ее направляли по ложному следу. Люди, на которых ей указывали, не имели никакого отношения к Лиге.
– Ну а добрые дела?
– Это тоже темная история. Ни одна из больниц, куда она звонила, не связана с ними. Я сам интересовался в Центре социальной поддержки, где помогают старикам, но там ничего не знают о благотворительной деятельности Лиги.
– А что приюты?
– Настоятельница ордена, опекающего три самых крупных приюта, сказала Наде, что она слышала о Лиге, но помощи они никогда не предлагали.
– А та кассирша? Почему Надя решила, что она из Лиги?
– Потому что она снимает квартиру, принадлежащую Лиге. Но она не состоит в ней и ничего о ней не знает. Надя до сих пор пытается выйти на кого-либо из них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61