Я позвоню.
– Она сказала, что к тете Гале по пути заедет, – совсем по-взрослому заметил Валерка, поудобнее перехватывая сестренку, которую видел впервые в жизни и о существовании которой раньше и не подозревал, сам взялся за ручку двери и сказал напоследок:
– Только обязательно позвони. Я буду волноваться.
Сказала, что заедет к тете Гале… К Галке Соловьевой, их с Ленкой однокурснице, тщедушному, некрасивому и невероятно одинокому существу – последнему отпрыску старинного дворянского рода. По крайней мере именно так, с непременными извинениями. Галка объясняла свою неприспособленность к жизни за окном. Ленка время от времени подкидывала Галке Соловьевой заказы – то на статью, то на перевод. Всю дорогу до метро Ира пыталась найти в себе хоть какие-то признаки надежды, что Ленка просто-напросто задержалась у Соловьевой. Мало ли что…
Но ни малейших признаков надежды так и не нашлось.
Она точно знала, что с Ленкой плохо. Очень плохо. И виной тому она – Ира. А с Соловьевой только начнется цепочка, в конце которой Ленка, и вина ее только в том, что она – лучшая подруга Иры. Почти сестра. Почему «почти»? Сестра и есть.
Ира купила телефонную карточку, не суетясь, набрала Ленкин номер. Услышала то, что и ожидала услышать, – длинные равнодушные гудки. Потом позвонила Соловьевой.
– Ой, Ирочка! Здравствуй, милая! Как хорошо, что ты позвонила! А у меня сегодня Леночка была…
– Когда она уехала? – незаслуженно грубо оборвала Галку Ира.
– Сразу. Минут двадцать побыла. Даже чаю не выпила. Я ей говорю: Леночка, ну что же ты всегда так спешишь…
– Сказала, куда едет?
– Ну да, я ей и говорю, что же ты всегда так спешишь? А она сказала, что ей еще в косметический салон заехать надо, а потом за Валериком на дачу. Скоро ведь первое сентября. Ирочка, ты помнишь, как мы познакомились на первом курсе, первого сентября? На тебе еще была такая симпатичная голубая гипюровая блузочка, точно под цвет глаз…
Ира положила трубку, спустилась в метро и поехала в салон. Тот самый салон, в котором она наводила лоск перед культпоходом с Аксеновым в Большой.
Ленкина косметичка узнала ее сразу. Всполошилась:
– Что же вы не позвонили, не записались? Мы уже закрываемся. Ладно, я сейчас вас к Марине попробую определить, она, кажется, еще не ушла… – Но осеклась, наверное, увидев в Ире что-то режущее глаз, неуместное здесь, в дорогом косметическом салоне.
– К вам Лена заезжала сегодня? – Иру сейчас ничуть не заботило, что она невежлива с косметичкой и даже не помнит, как ее зовут.
– Да, – отчиталась та, словно перед ней стояла не клиентка, а следователь по особо важным делам. – Она крем забрала, вчера новую партию привезли. Эту фирму только мы во всей Москве завозим, по чуть-чуть. Очень дорогая, но необыкновенно эффективная косметика. Я бы вам посоветовала… – Она снова осеклась, наткнувшись на Ирин взгляд, и закончила уже по делу:
– Но Елена Васильевна только на минутку заезжала, и уже давно.
– Она говорила, куда поедет дальше?
– Говорила. К портнихе. Она с тканью была, мы блеск для губ в тон подобрали, Елена Васильевна помаду не особенно любит.
– К портнихе, – повторила Ира и потребовала, точно косметичка обязана была знать:
– Адрес или телефон этой портнихи у вас есть?
– Сейчас, – порылась она в сумочке. – Я тоже к ней хотела. Елена Васильевна как раз сегодня мне ее новый адрес дала. Она только-только переехала.
Ира внимательно, несколько раз сверив, записала телефон и адрес дальней, аж за Кольцевой, новостройки. Потом молча подошла к барной стойке у входа в салон, не спрашивая у барменши, подвинула к себе телефон, набрала номер, послушала длинные гудки и вышла на улицу. Ей уже не приходило в голову позвонить Ленке и убедиться, что любимая подруга, сделав тот же круг по салонам, портнихам и дачам, вернулась благополучно домой. Она слишком хорошо, хоть и неизвестно откуда, знала, что Ленка не вернулась.
Она, как собака, чуяла, что взяла верный след, что, сколько бы ни пришлось петлять, именно этот след приведет ее к Ленке и ей придется вплотную, нос к носу, столкнуться с тем страшным, что случилось с ее Ленкой.
Долго петлять не пришлось. На так называемой новой квартире, куда только-только переехала Ленкина портниха, все и закончилось. Ира приехала в район-новостройку и, безошибочно ведомая своим нечеловечьим чутьем, сразу поднялась на последний этаж одноподъездной, почти не заселенной пока башни. Нужный номер квартиры был крупно выведен мелом на обыкновенной дээспэшной двери. Такие двери жильцы обычно заменяют стальными сразу после, а то и до переезда, но эта была еще и гостеприимно приоткрыта.
Ира на одно мгновение, лишь на мгновение приостановилась перед дверью, глубоко вдохнула пыльный цементный воздух, как перед прыжком с трамплина, запретила себе думать и чувствовать и шагнула в квартиру.
В Ленкином взгляде застыла ласковая, невыносимо щемящая грусть. Совсем несвойственное ей выражение – мягкое, обреченное, кроткое. Идеально очерченный овал лица, идеально четкий изгиб губ, идеально изогнутые брови идеально оттеняются высоким кокошником, а от него на виски спускаются шелковые шнурочки с пушистыми помпончиками. Один из помпончиков щекотно поддевает Ленкину длинную шею. Давно знакомая и давно позабытая черно-белая фотография, на которой Ленке-Снегурочке от силы двадцать лет. Ленка подрабатывала в этой роли в детском новогоднем представлении года три подряд. По сценарию Ленку-Снегурочку похищал злой Кощей с целой командой всякой нечисти, а дети помогали старому Деду Морозу выручить внучку.
Боже, как визжали от восторга малыши, когда бело-серебристая Ленка освещалась лучом прожектора и говорила: «Спасибо, мои дорогие друзья!»
Фотография стояла на трехногом журнальном столике посреди пустой комнаты, в которой никогда никто не жил.
Рядом с фотографией на том же столике лежала телефонная трубка, а под трубкой – типовой машинописный лист А-4 с выведенными на лазерном принтере крупными жирными цифрами. Цифр было шесть. И цифры эти Ира без всякой подсказки знала наизусть. Номер телефона, который должен был стать и ее, Ириным, номером. Домашний номер Аксенова в его городе. Значит, они решили, что не все потеряно.
Она улыбнулась той самой нехорошей своей гримасой-улыбкой. Неинтересно. Это совсем неинтересно. В каком-то детективе уже была фотография. А в другом детективе уже был листочек с телефоном. Шарады. Символы. Простенько. Направо пойдешь – подругу потеряешь. Налево пойдешь – предашь его. Простенько и без всякого вкуса.
Детский сад. Ее неожиданно и необоримо одолела зевота.
Один раз. Потом еще раз. И еще. Жутко захотелось спать.
Стали ватными ноги, и залепились густым сиропом веки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Она сказала, что к тете Гале по пути заедет, – совсем по-взрослому заметил Валерка, поудобнее перехватывая сестренку, которую видел впервые в жизни и о существовании которой раньше и не подозревал, сам взялся за ручку двери и сказал напоследок:
– Только обязательно позвони. Я буду волноваться.
Сказала, что заедет к тете Гале… К Галке Соловьевой, их с Ленкой однокурснице, тщедушному, некрасивому и невероятно одинокому существу – последнему отпрыску старинного дворянского рода. По крайней мере именно так, с непременными извинениями. Галка объясняла свою неприспособленность к жизни за окном. Ленка время от времени подкидывала Галке Соловьевой заказы – то на статью, то на перевод. Всю дорогу до метро Ира пыталась найти в себе хоть какие-то признаки надежды, что Ленка просто-напросто задержалась у Соловьевой. Мало ли что…
Но ни малейших признаков надежды так и не нашлось.
Она точно знала, что с Ленкой плохо. Очень плохо. И виной тому она – Ира. А с Соловьевой только начнется цепочка, в конце которой Ленка, и вина ее только в том, что она – лучшая подруга Иры. Почти сестра. Почему «почти»? Сестра и есть.
Ира купила телефонную карточку, не суетясь, набрала Ленкин номер. Услышала то, что и ожидала услышать, – длинные равнодушные гудки. Потом позвонила Соловьевой.
– Ой, Ирочка! Здравствуй, милая! Как хорошо, что ты позвонила! А у меня сегодня Леночка была…
– Когда она уехала? – незаслуженно грубо оборвала Галку Ира.
– Сразу. Минут двадцать побыла. Даже чаю не выпила. Я ей говорю: Леночка, ну что же ты всегда так спешишь…
– Сказала, куда едет?
– Ну да, я ей и говорю, что же ты всегда так спешишь? А она сказала, что ей еще в косметический салон заехать надо, а потом за Валериком на дачу. Скоро ведь первое сентября. Ирочка, ты помнишь, как мы познакомились на первом курсе, первого сентября? На тебе еще была такая симпатичная голубая гипюровая блузочка, точно под цвет глаз…
Ира положила трубку, спустилась в метро и поехала в салон. Тот самый салон, в котором она наводила лоск перед культпоходом с Аксеновым в Большой.
Ленкина косметичка узнала ее сразу. Всполошилась:
– Что же вы не позвонили, не записались? Мы уже закрываемся. Ладно, я сейчас вас к Марине попробую определить, она, кажется, еще не ушла… – Но осеклась, наверное, увидев в Ире что-то режущее глаз, неуместное здесь, в дорогом косметическом салоне.
– К вам Лена заезжала сегодня? – Иру сейчас ничуть не заботило, что она невежлива с косметичкой и даже не помнит, как ее зовут.
– Да, – отчиталась та, словно перед ней стояла не клиентка, а следователь по особо важным делам. – Она крем забрала, вчера новую партию привезли. Эту фирму только мы во всей Москве завозим, по чуть-чуть. Очень дорогая, но необыкновенно эффективная косметика. Я бы вам посоветовала… – Она снова осеклась, наткнувшись на Ирин взгляд, и закончила уже по делу:
– Но Елена Васильевна только на минутку заезжала, и уже давно.
– Она говорила, куда поедет дальше?
– Говорила. К портнихе. Она с тканью была, мы блеск для губ в тон подобрали, Елена Васильевна помаду не особенно любит.
– К портнихе, – повторила Ира и потребовала, точно косметичка обязана была знать:
– Адрес или телефон этой портнихи у вас есть?
– Сейчас, – порылась она в сумочке. – Я тоже к ней хотела. Елена Васильевна как раз сегодня мне ее новый адрес дала. Она только-только переехала.
Ира внимательно, несколько раз сверив, записала телефон и адрес дальней, аж за Кольцевой, новостройки. Потом молча подошла к барной стойке у входа в салон, не спрашивая у барменши, подвинула к себе телефон, набрала номер, послушала длинные гудки и вышла на улицу. Ей уже не приходило в голову позвонить Ленке и убедиться, что любимая подруга, сделав тот же круг по салонам, портнихам и дачам, вернулась благополучно домой. Она слишком хорошо, хоть и неизвестно откуда, знала, что Ленка не вернулась.
Она, как собака, чуяла, что взяла верный след, что, сколько бы ни пришлось петлять, именно этот след приведет ее к Ленке и ей придется вплотную, нос к носу, столкнуться с тем страшным, что случилось с ее Ленкой.
Долго петлять не пришлось. На так называемой новой квартире, куда только-только переехала Ленкина портниха, все и закончилось. Ира приехала в район-новостройку и, безошибочно ведомая своим нечеловечьим чутьем, сразу поднялась на последний этаж одноподъездной, почти не заселенной пока башни. Нужный номер квартиры был крупно выведен мелом на обыкновенной дээспэшной двери. Такие двери жильцы обычно заменяют стальными сразу после, а то и до переезда, но эта была еще и гостеприимно приоткрыта.
Ира на одно мгновение, лишь на мгновение приостановилась перед дверью, глубоко вдохнула пыльный цементный воздух, как перед прыжком с трамплина, запретила себе думать и чувствовать и шагнула в квартиру.
В Ленкином взгляде застыла ласковая, невыносимо щемящая грусть. Совсем несвойственное ей выражение – мягкое, обреченное, кроткое. Идеально очерченный овал лица, идеально четкий изгиб губ, идеально изогнутые брови идеально оттеняются высоким кокошником, а от него на виски спускаются шелковые шнурочки с пушистыми помпончиками. Один из помпончиков щекотно поддевает Ленкину длинную шею. Давно знакомая и давно позабытая черно-белая фотография, на которой Ленке-Снегурочке от силы двадцать лет. Ленка подрабатывала в этой роли в детском новогоднем представлении года три подряд. По сценарию Ленку-Снегурочку похищал злой Кощей с целой командой всякой нечисти, а дети помогали старому Деду Морозу выручить внучку.
Боже, как визжали от восторга малыши, когда бело-серебристая Ленка освещалась лучом прожектора и говорила: «Спасибо, мои дорогие друзья!»
Фотография стояла на трехногом журнальном столике посреди пустой комнаты, в которой никогда никто не жил.
Рядом с фотографией на том же столике лежала телефонная трубка, а под трубкой – типовой машинописный лист А-4 с выведенными на лазерном принтере крупными жирными цифрами. Цифр было шесть. И цифры эти Ира без всякой подсказки знала наизусть. Номер телефона, который должен был стать и ее, Ириным, номером. Домашний номер Аксенова в его городе. Значит, они решили, что не все потеряно.
Она улыбнулась той самой нехорошей своей гримасой-улыбкой. Неинтересно. Это совсем неинтересно. В каком-то детективе уже была фотография. А в другом детективе уже был листочек с телефоном. Шарады. Символы. Простенько. Направо пойдешь – подругу потеряешь. Налево пойдешь – предашь его. Простенько и без всякого вкуса.
Детский сад. Ее неожиданно и необоримо одолела зевота.
Один раз. Потом еще раз. И еще. Жутко захотелось спать.
Стали ватными ноги, и залепились густым сиропом веки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80