Это все Эдик. Вот пусть и катится. А тебе там делать нечего.
– Нечего, – согласилась Ленка. – Потому и еду, что мне там делать нечего. Я устала.
– Так отдохни. В чем проблема?
– В том, что я жить здесь устала. Хотеть устала.
Добиваться устала. Я все время чего-нибудь хочу и все время чего-то добиваюсь. А потом оказывается – не то. Ты не представляешь, как я в университет хотела! Откуда тебе знать, что такое МГУ для деревенской девчонки! Это нереально, как другая планета. Но я хотела. Хотела и поступила.
А толку? Какой из меня филолог? Вот ты – настоящая словесница, от Бога. А я – так, оттого что математику в школе не любила. И актриса я никакая. Так, для развлечения и привлечения мужиков. Искусству нужно служить. Чтоб с потрохами и несмотря ни на что. Потом замуж захотела, как шлея под хвост попала. Вышла, ребенка родила. Семья!
И что? Сплошное раздражение, что не хватает денег. Всегда не хватает, и ни конца этому ни края. Не то. Вот, думаю, вылезу из болота этого, из нищеты. Захотела – и вылезла.
А только стало еще хуже, чем было. Опять не то. Не то!
– Словесница! – усмехнулась Ира. – Дура, всю русскую литературу перелопатила, а как дала себе голову заморочить! А ведь они предупреждали. Все предупреждали. Хоть Чехова открой. Хоть Толстого. А мы, идиоты, решили почему-то, что это, мол, не про нас, это сто лет назад было… Вот и проиграли войну. На ниточке теперь держимся.
Ленка ничего не спросила, не удивилась, точно понимала, о чем речь. Нет, не понимала, просто думала о своем.
– Лен, а уезжать-то зачем? Что там изменится? – осторожно спросила Ира. – Проблема ведь в тебе, внутри. Такое переездом не решить. Про это тоже уже все сказано, вон у Чехова все то в Москву рвались, то в Петербург. А толку никакого. Какая разница?
– Большая разница, – уверенно возразила Ленка. – Они в Москву и Петербург рвались, а я за границу. Там я смогу ничего не хотеть. Просто жить, и все. Как все нормальные люди. Я же не куда-нибудь в дикий Нью-Йорк поеду. Я в Англию уеду, на юг, к морю, там трава круглый год зеленая. Там можно на траву смотреть и ничего больше не хотеть. Ничего. Ирка, ты бы знала, как я устала хотеть!
Поднимается все внутри и подмывает, подмывает, подмывает. Днем и ночью. Вот и теперь опять…
– Что теперь?
– Ничего, – свернула разговор Ленка. – Не обо мне сейчас речь. А тебе спать надо. Долго спать. До завтрашнего утра. Утром все будет по-другому.
– Но еще только шесть часов. Я не хочу. И тебе за Валеркой надо. Поехали вместе?
– Нет. Ты сейчас ляжешь и уснешь. Иди в ванну, я тебе белье сменю, на чистом лучше спится. Хочешь, «Таис» почитаю? Или «Лезвие бритвы»? Мне лучше всяких пилюль помогает.
Когда Ира, чистая и благоухающая, вылезла из ванны, Ленка уже уютно устроилась в кресле возле кровати с любовно обернутой в защитную обложку книжкой и неотрывно смотрела на раскрытые страницы.
– Что ты там высматриваешь? – засмеялась Ира, удивившись сама себе, что умеет смеяться. – Ты, наверное, уже наизусть давно всего Ефремова знаешь. Может, ты и мучаешься своими вечными желаниями из-за него?
Он известный идеалист.
– Может быть, – оторвалась Ленка от своего чтения.
Но только на секунду. – Нет, ты только послушай…
Ленка читала, а Ира растянулась в свежей постели и сразу же стала мягко опускаться в сон. Только и успела пробормотать уже непослушными губами:
– Никуда ты не уедешь.
Глава 20
«Поехала за Валеркой. Не хотела тебя будить. Будем часам к трем. Не скучай». Записка с Ленкиными размашистыми буквами смотрела прямо на Иру с того самого кресла, на котором вчера сидела Ленка. Понятно, Ленка волнуется.
Боится, что, проснувшись, Ира опять примется проливать слезы. Будет лежать в постели, красная, растрепанная, с заплывшими и воспаленными глазами, и отказываться есть.
Ленка не зря боится, такое уже было. И не один раз. Ира всегда так переживала крушение любви. Вернее, Любовей.
Вернее, того, что она тогда так называла. Потому как слово «любовь» во множественном числе не употребляется, режет ухо и глаз, а ей-то как филологу хорошо известно, что всякие там склонения, спряжения, словообразования – это не просто так. Это отражает суть, вложенную в слова то ли выстрадавшими ее прежними поколениями людей, то ли самим Всевышним. Все ее прежние влюбленности (вот это слово вполне прилично смотрится во множественном числе) были схожи между собой и разительно не похожи на то, что происходит с ней сейчас. Тогда ей казалось, что мир рушится, но в конечном счете можно было попереживать и пережить, оставить в прошлом. Сейчас мир как был, так и остался на своем месте, но и пережить это нельзя, только жить вместе с этим дальше. До бесконечности. Но ведь, если задуматься, это совсем не плохо – жить с любовью. Это хорошо. Это прекрасно. Это и сравнить нельзя с тем, что было до встречи с ним. Это дает ощущение, что жизнь состоялась и все, что с ней происходит, наполнено смыслом.
Ира улыбнулась, вскочила с постели и обошла громадную Ленкину квартиру с непривычно малозаставленными комнатами. Конечно, скоро вернется Эдик, и ей придется подыскивать себе пристанище, но это ничего.
Мир не без добрых людей. Можно снять комнату. Не пропадет. А сейчас – за уборку и готовку. Сегодня суббота – самый подходящий для этого день. Вот удивится Маша, когда застанет квартиру в идеальном порядке! Вот зашмыгает носом и зачмокает губами Валерка, когда почует из кухни ванильный дух бисквита с яблоками! Вот обрадуется Ленка, когда увидит ее бодрой и чуточку ворчливой: «Ноги вытирайте!» А потом они всей гурьбой отправятся в больницу к Тане и Анютке…
Она лазила по квартире с чудовищным пылесосом, чистила зеркала, драила на кухне пол, напевала под нос детские песенки и только иногда… Только иногда, совсем редко, гораздо реже, чем можно было бы предположить, она вдруг останавливалась, потому что начинало громко и больно прыгать сердце. «Господи, почему, ну почему я его не послушала, ведь он говорил, что у меня нельзя, говорил…», «Господи, почему, ну почему я не вытащила сразу эту дурацкую спираль, чего я ждала?..», «Как он там, что делает, о чем думает?..», «А вдруг я ошиблась, вдруг они сумеют использовать против него эти проклятые пленки, даже когда мы расстались? Может, это слишком малая цена?» В ослабевшей, обезволенной сердечным стуком голове сами по себе крутились вопросы. Бессмысленные вопросы, которые не предполагали ответов. Но она справлялась. Видит Бог, она справлялась. Она останавливалась лишь на секунду-другую, а потом с удвоенной энергией принималась мыть да чистить и с удвоенной громкостью напевать детский мотивчик. Ничего, квартира большая, дел хватит.
Дел хватило до пяти вечера. Ира придирчиво оглядела Ленкины владения и осталась довольна. Чистота, красота, пирогом пахнет, нет ничего лучше, чем возвращаться в такой дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80