Дело чревато более серьезными последствиями, чем представляют себе, возможно, сторонники цехового старшины Пфрима и Стробила с его попечителями лягушек. 3олотое руно, которое Леониды сохранили в храме как священное наследие, столетиями почиталось в качестве палладиума Абдеры. И поэтому абдериты должны остерегаться предпринимать и допускать то, что могло бы лишить их святыни, с которой, по древним представлениям, ставшими религией, связаны судьба и благоденствие их республики.
В ответ на его речь архижрец получил самые горячие заверения ревностно защищать общее благосостояние республики, а также права и вольности Леонова храма. Обсуждались различные меры, необходимые для того, чтобы укрепить граждан в их благих намерениях и вновь привлечь на свою сторону тех, кого сбило с толку мнимое чудо с лягушками Латоны, или тех, кого настроил Стробил против аистов архижреца. Затем собрание разошлось, и каждый отправился к месту своей службы, получив от Агатирса приглашение присутствовать на торжественном жертвоприношении Ясону, которое он намеревался совершить сегодня вечером в храме.
В то время как во дворце архижреца происходили эти события, архонт, весьма расстроенный не очень благовидной ролью, сыгранной им против воли, придя домой, созвал всех своих родственников, братьев, деверей, сыновей, зятьев, племянников, чтобы сообщить им о своем твердом намерении сложить с себя завтра в Большом совете обязанности архонта и удалиться в свое поместье, приобретенное им несколько лет назад на острове Тасос. Его старший сын и некоторые члены семьи не присутствовали на этом семейном собрании, ибо за полчаса до этого их пригласили к архижрецу. Один из близких архонта, убедившись, что Онолай, несмотря на все их просьбы и доводы неколебим в своем решении, тихо удалился, чтобы дать знать об этом участникам совещания в храме Ясона и попросить их о помощи в таком неприятном и неожиданном случае.
Он прибыл как раз в тот момент, когда участники совещания собрались расходиться. Тем, кому образ мыслей архонта был уже давно знаком, дело показалось серьезней, чем оно представлялось многим с первого взгляда.
– За десять лет, – говорили они, – архонт впервые принял собственное решение. Безусловно, оно не вдруг родилось у него! Он уже раздумывал долгое время над этим, и сегодняшнее событие только капля, переполнившая чашу терпения. Одним словом, это решение его собственное и трудно рассчитывать отговорить архонта.
Всех охватило беспокойство. Они считали, что подобный поступок в такое смутное время, как нынешнее, может причинить большой ущерб всей партии и республике. Было единогласно решено не допускать широкого распространения в народе вести о намерении архонта, дабы держать народ в страхе и неуверенности. Но вместе с тем совещание собиралось направить наиболее видных советников и граждан обеих партий к Онолаю, чтобы они еще до жертвоприношения в храме Ясона умолили его от имени всей Абдеры не бросать кормило правления республикой в пору, когда она более всего нуждается в мудром кормчем.
Мысль объединить видных членов обеих партий показалась всем необходимой потому, что без этого они ясно предвидели тщетность своих усилий в отношении архонта. Ибо хотя с юных лет он и являлся ярым приверженцем аристократии, однако постоянно стремился, чтобы его не считали за такового. Простое обхождение, выработанное им для этой цели так давно, что оно стало, наконец, для него совершенно естественным, снискало ему такую любовь у народа, которой редко пользовались его предшественники. Особенно с тех пор, как город разделился на две партии – «ослов» и «теней», он считал долгом чести вести себя так, чтобы ни одной из партий не давать повода причислять его к своим сторонникам. И хотя почти все его друзья и родственники являлись сторонниками «ослов», «тени» были все же уверены, что они от этого ничего не теряют, а «ослы» ничего не выигрывают, вынужденные скрывать от него все свои дела и убежденные в том, что он ради восстановления равновесия склонится на сторону противной партии, лично не симпатизируя никому из них.
Весть о решении архонта произвела ожидаемое действие. Народ снова заволновался. Большинство говорило, что более нет необходимости доискиваться, что означали жалобные стоны священных лягушек. Уж если архонт оставляет республику в столь печальных обстоятельствах, то значит все погибло!
Жрец Стробил и цеховой старшина Пфрим одновременно узнали о великом жертвоприношении, готовящемся архижрецом, и о решении архонта сложить с себя обязанности. Они сразу предусмотрели последствия этого двойного удара и поспешили ответить – на первый удар и предупредить – второй. Стробил пригласил народ принять участие в покаянном молении, которое должно было совершиться вечером с большой торжественностью в храме Латоны и, очистив город от тайного преступления, предотвратить пагубное предсказание «Элелелелей» священных лягушек. Цеховой старшина, напротив, отправился разыскивать советников, цеховых мастеров и видных граждан из своей партии, чтобы посоветоваться с ними, как отговорить архонта. Большинство уже было обработано тайными агентами противной партии, повсюду распространявшими как великую тайну слух о том, что «ослы» стараются изо всех сил через третьи руки укрепить архонта в его решении. Поэтому «тени» были убеждены, что «ослы» намерены возвести в этот высокий сан кого-то из своих и, следовательно, вполне уже рассчитывают на большинство голосов Большого совета, от которого зависели выборы архонта. Подозрение это ввергло их в такую большую панику, что они в сопровождении целой толпы народа побежали опрометью к дому Онолая и при неоднократных громогласных кликах народа «Виват!» поднялись к нему в покои, чтобы умолить его от имени всех граждан отказаться от своей отставки и никогда не покидать их на произвол судьбы, особенно теперь, когда его мудрость так необходима для спокойствия города.
Архонт остался весьма доволен публичным выражением любви и доверия его дорогих сограждан. Он не скрыл от них, что всего каких-то четверть часа назад его посетило большинство советников, Леонидов и прочих стариннейших семейств Абдеры и обратились к нему с такой же просьбой и в таких же покорнейших и настойчивых выражениях. Как ни серьезны причины того, почему он устал от тяжкого бремени правления и желал бы переложить его на более сильные, чем его, плечи, он оказался бы бессердечным человеком, если бы не пошел навстречу такому живейшему выражению доверия к нему со стороны обеих партий. В этом единодушии к его личности и достоинству он видит залог быстрого восстановления всеобщего спокойствия и, со своей стороны, предпримет с удовольствием все возможное для этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
В ответ на его речь архижрец получил самые горячие заверения ревностно защищать общее благосостояние республики, а также права и вольности Леонова храма. Обсуждались различные меры, необходимые для того, чтобы укрепить граждан в их благих намерениях и вновь привлечь на свою сторону тех, кого сбило с толку мнимое чудо с лягушками Латоны, или тех, кого настроил Стробил против аистов архижреца. Затем собрание разошлось, и каждый отправился к месту своей службы, получив от Агатирса приглашение присутствовать на торжественном жертвоприношении Ясону, которое он намеревался совершить сегодня вечером в храме.
В то время как во дворце архижреца происходили эти события, архонт, весьма расстроенный не очень благовидной ролью, сыгранной им против воли, придя домой, созвал всех своих родственников, братьев, деверей, сыновей, зятьев, племянников, чтобы сообщить им о своем твердом намерении сложить с себя завтра в Большом совете обязанности архонта и удалиться в свое поместье, приобретенное им несколько лет назад на острове Тасос. Его старший сын и некоторые члены семьи не присутствовали на этом семейном собрании, ибо за полчаса до этого их пригласили к архижрецу. Один из близких архонта, убедившись, что Онолай, несмотря на все их просьбы и доводы неколебим в своем решении, тихо удалился, чтобы дать знать об этом участникам совещания в храме Ясона и попросить их о помощи в таком неприятном и неожиданном случае.
Он прибыл как раз в тот момент, когда участники совещания собрались расходиться. Тем, кому образ мыслей архонта был уже давно знаком, дело показалось серьезней, чем оно представлялось многим с первого взгляда.
– За десять лет, – говорили они, – архонт впервые принял собственное решение. Безусловно, оно не вдруг родилось у него! Он уже раздумывал долгое время над этим, и сегодняшнее событие только капля, переполнившая чашу терпения. Одним словом, это решение его собственное и трудно рассчитывать отговорить архонта.
Всех охватило беспокойство. Они считали, что подобный поступок в такое смутное время, как нынешнее, может причинить большой ущерб всей партии и республике. Было единогласно решено не допускать широкого распространения в народе вести о намерении архонта, дабы держать народ в страхе и неуверенности. Но вместе с тем совещание собиралось направить наиболее видных советников и граждан обеих партий к Онолаю, чтобы они еще до жертвоприношения в храме Ясона умолили его от имени всей Абдеры не бросать кормило правления республикой в пору, когда она более всего нуждается в мудром кормчем.
Мысль объединить видных членов обеих партий показалась всем необходимой потому, что без этого они ясно предвидели тщетность своих усилий в отношении архонта. Ибо хотя с юных лет он и являлся ярым приверженцем аристократии, однако постоянно стремился, чтобы его не считали за такового. Простое обхождение, выработанное им для этой цели так давно, что оно стало, наконец, для него совершенно естественным, снискало ему такую любовь у народа, которой редко пользовались его предшественники. Особенно с тех пор, как город разделился на две партии – «ослов» и «теней», он считал долгом чести вести себя так, чтобы ни одной из партий не давать повода причислять его к своим сторонникам. И хотя почти все его друзья и родственники являлись сторонниками «ослов», «тени» были все же уверены, что они от этого ничего не теряют, а «ослы» ничего не выигрывают, вынужденные скрывать от него все свои дела и убежденные в том, что он ради восстановления равновесия склонится на сторону противной партии, лично не симпатизируя никому из них.
Весть о решении архонта произвела ожидаемое действие. Народ снова заволновался. Большинство говорило, что более нет необходимости доискиваться, что означали жалобные стоны священных лягушек. Уж если архонт оставляет республику в столь печальных обстоятельствах, то значит все погибло!
Жрец Стробил и цеховой старшина Пфрим одновременно узнали о великом жертвоприношении, готовящемся архижрецом, и о решении архонта сложить с себя обязанности. Они сразу предусмотрели последствия этого двойного удара и поспешили ответить – на первый удар и предупредить – второй. Стробил пригласил народ принять участие в покаянном молении, которое должно было совершиться вечером с большой торжественностью в храме Латоны и, очистив город от тайного преступления, предотвратить пагубное предсказание «Элелелелей» священных лягушек. Цеховой старшина, напротив, отправился разыскивать советников, цеховых мастеров и видных граждан из своей партии, чтобы посоветоваться с ними, как отговорить архонта. Большинство уже было обработано тайными агентами противной партии, повсюду распространявшими как великую тайну слух о том, что «ослы» стараются изо всех сил через третьи руки укрепить архонта в его решении. Поэтому «тени» были убеждены, что «ослы» намерены возвести в этот высокий сан кого-то из своих и, следовательно, вполне уже рассчитывают на большинство голосов Большого совета, от которого зависели выборы архонта. Подозрение это ввергло их в такую большую панику, что они в сопровождении целой толпы народа побежали опрометью к дому Онолая и при неоднократных громогласных кликах народа «Виват!» поднялись к нему в покои, чтобы умолить его от имени всех граждан отказаться от своей отставки и никогда не покидать их на произвол судьбы, особенно теперь, когда его мудрость так необходима для спокойствия города.
Архонт остался весьма доволен публичным выражением любви и доверия его дорогих сограждан. Он не скрыл от них, что всего каких-то четверть часа назад его посетило большинство советников, Леонидов и прочих стариннейших семейств Абдеры и обратились к нему с такой же просьбой и в таких же покорнейших и настойчивых выражениях. Как ни серьезны причины того, почему он устал от тяжкого бремени правления и желал бы переложить его на более сильные, чем его, плечи, он оказался бы бессердечным человеком, если бы не пошел навстречу такому живейшему выражению доверия к нему со стороны обеих партий. В этом единодушии к его личности и достоинству он видит залог быстрого восстановления всеобщего спокойствия и, со своей стороны, предпримет с удовольствием все возможное для этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96