На мой вопрос о стоимости оборудования операционной госпожа Роджерс сообщила, что вместе с аппаратами радио– и интенсивной терапии все обошлось в два с четвертью миллиона фунтов.
Я поинтересовался, как она себя чувствует при мысли, что оснащенный по последнему слову комплекс бездействует вот уже больше года.
– Прекрасно! – бодро откликнулась она. – Здесь есть свои преимущества: продлевается срок службы оборудования, экономятся расходы на текущее обслуживание…
– Но ведь пациентов-то нет, – напомнил я.
– Нет, – радостно подтвердила госпожа Роджерс и добавила, что выполнение главной функции больницы не должно зависеть от наличия или отсутствия пациентов.
– Мне всегда казалось, что главная функция любой больницы – лечить больных, – заметил я.
– Управлять штатом в пятьсот человек – серьезное дело, господин министр. – В голосе госпожи Роджерс явственно зазвучали нотки обиды и раздражения.
– Да-да, конечно, но… что бы изменилось, если бы их здесь не было?
– Как что?
Она упорно отказывалась понимать меня. Это что, природная тупость?…
«Хватит с ними миндальничать», – решил я и прямо заявил ей о недопустимости подобной ситуации. Либо она открывает больницу для пациентов, либо я ее закрываю!
– Ну конечно же, господин министр, – поняв, что я не шучу, засуетилась она, – со временем, я уверена…
– Не со временем, а немедленно! – отрубил я. – Мы уволим триста ваших администраторов, а на их место возьмем врачей и медсестер, чтобы они начали лечить больных.
Тут в разговор вмешался Билли Фрейзер:
– Если вы пойдете на это, больница не сможет функционировать вообще.
– А сейчас она, по-вашему, функционирует?
– Это лучшая больница во всей стране! – срывающимся голосом выкрикнула госпожа Роджерс. – Ее выдвигают на премию Флоренс Найтингейл!
Я попросил объяснить мне, что это такое.
– Премия Найтингейл присуждается самой гигиеничной больнице района, – гордо заявила она.
Я мысленно попросил господа бога даровать мне терпение. А затем твердо повторил, что мое решение окончательно и бесповоротно: триста администраторов должны быть уволены, их места займут медицинские работники, и больница откроется для пациентов.
– Вы что, хотите сократить триста рабочих мест? – наконец-то дошло до проницательного Фрейзера.
До госпожи Роджерс это тоже дошло – и даже раньше. Но, по ее глубокому убеждению, пациенты для больницы – далеко не самое главное.
– Господин министр, ведь с таким количеством медицинских работников мы все равно не сможем делать серьезные хирургические операции.
Я ответил ей, что мне в высшей степени безразлично, какой хирургией они будут здесь заниматься. Пусть оперируют варикозное расширение вен, грыжу, аппендицит – лишь бы хоть что-то делали!
– Значит, вы намерены сократить триста рабочих мест? – с вызовом повторил Билли Фрейзер, видимо, все еще пытаясь уяснить для себя то, что остальные поняли десять минут назад.
– Да, намерен, – подтвердил я. – Больницы, господин Фрейзер, существуют не для трудоустройства членов профсоюза, а для лечения больных!
От злости он побагровел. Его поросячьи глазки засверкали классовой ненавистью. Он весь затрясся и, оплевывая свою клочковатую бороденку, заорал:
– Мерзавцы! Для моих товарищей это источник существования, а вы хотите лишить их работы! И еще имеете наглость твердить о каком-то обществе милосердия!
Скажу без ложной скромности: я сохранил полное спокойствие.
– Да. И в данном случае я склонен проявлять милосердие к больным, а не к членам вашего профсоюза.
– Мы объявим забастовку! – бушевал он.
Я не поверил своим глазам… или ушам? Его угроза показалась мне настолько нелепой, что я рассмеялся ему в лицо.
– Прекрасно! Объявляйте. Хуже от нее никому не станет. Объявляйте свою забастовку, сделайте милость. И чем скорее, тем лучше. Только не забудьте вовлечь в нее всех этих чиновников. – Я кивнул в сторону уважаемой госпожи Роджерс. – Тогда, по крайней мере, не придется им платить.
Мне кажется, мы с Бернардом ушли с поля боя бесспорными победителями.
В большой политике очень редко кому удается нокаутировать своих оппонентов, но уж если удается… Ни с чем не сравнимое чувство.
26 марта
Оказывается, я их отнюдь не нокаутировал. Как ни странно, фортуна очень быстро повернулась ко мне спиной.
Мы с Бернардом сидели у меня в кабинете и весело обсуждали наш вчерашний успех. Помнится, я еще заметил – весьма опрометчиво, – что угроза Билли Фрейзера насчет забастовки сыграла нам на руку.
Решили послушать новости. Бернард включил телевизор. Вначале шел разговор о том, как американцы снова давят на английское правительство с целью заставить его принять еще одну партию кубинских беженцев. А затем… Затем взорвалась бомба! На экране появилась мерзопакостная физиономия Билли Фрейзера, крикливо грозившего начать сегодня в полночь всеобщую забастовку работников лондонских больниц, если мы не отменим решения об увольнении части персонала больницы Сент-Эдвардс. Я был потрясен.
(Нам удалось получить копию стенограммы упомянутой передачи, отрывок из которой приводится ниже. – Ред.)
БИ-БИ-СИ ТВ
Ведущий: …Сегодня в полночь работники всех государственных больниц Большого Лондона начинают забастовку в знак протеста против решения об увольнении ста семидесяти вспомогательных работников больницы Сент-Эдвардс… У нас в студии профсоюзный активист Билли Фрейзер.
Билли Фрейзер: Наша акция направлена против безработицы… Мы перекроем лондонским больницам кислород… Мы их полностью парализуем. Никаких переливаний крови, никаких операций – ничего! Все замрет до тех пор, пока обществу не вернут утраченное милосердие. Истинное милосердие!
Корреспондент: Но как же вы можете допустить такое по отношению к больным?
Билли Фрейзер: Это допускаем не мы, это допускает господин Хэкер!
Корреспондент: Вам не кажется, что следовало бы хорошенько подумать, прежде чем столь жестоко наказывать ни в чем не повинных сограждан?
Билли Фрейзер: Пользуясь предоставленной мне возможностью, хотел бы заверить вас и общественность страны, что мы не пожалеем усилий в поисках разумного решения вопроса…
В этот момент в кабинет вошел сэр Хамфри.
– О, вы смотрите! – вместо приветствия сказал он.
– Как видите, – процедил я. – Хамфри, вы же обещали договориться с профсоюзами.
– Я говорил с ними, но… – Он бессильно развел руками. – Что я могу?
Конечно же, он сделал все возможное, в этом нет сомнений, но толку-то ровным счетом никакого.
– И как же нам теперь быть? Посоветуйте, – потребовал я. Однако, как выяснилось, мой постоянный заместитель пришел совершенно по другому поводу, причем столь же безотлагательному.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Я поинтересовался, как она себя чувствует при мысли, что оснащенный по последнему слову комплекс бездействует вот уже больше года.
– Прекрасно! – бодро откликнулась она. – Здесь есть свои преимущества: продлевается срок службы оборудования, экономятся расходы на текущее обслуживание…
– Но ведь пациентов-то нет, – напомнил я.
– Нет, – радостно подтвердила госпожа Роджерс и добавила, что выполнение главной функции больницы не должно зависеть от наличия или отсутствия пациентов.
– Мне всегда казалось, что главная функция любой больницы – лечить больных, – заметил я.
– Управлять штатом в пятьсот человек – серьезное дело, господин министр. – В голосе госпожи Роджерс явственно зазвучали нотки обиды и раздражения.
– Да-да, конечно, но… что бы изменилось, если бы их здесь не было?
– Как что?
Она упорно отказывалась понимать меня. Это что, природная тупость?…
«Хватит с ними миндальничать», – решил я и прямо заявил ей о недопустимости подобной ситуации. Либо она открывает больницу для пациентов, либо я ее закрываю!
– Ну конечно же, господин министр, – поняв, что я не шучу, засуетилась она, – со временем, я уверена…
– Не со временем, а немедленно! – отрубил я. – Мы уволим триста ваших администраторов, а на их место возьмем врачей и медсестер, чтобы они начали лечить больных.
Тут в разговор вмешался Билли Фрейзер:
– Если вы пойдете на это, больница не сможет функционировать вообще.
– А сейчас она, по-вашему, функционирует?
– Это лучшая больница во всей стране! – срывающимся голосом выкрикнула госпожа Роджерс. – Ее выдвигают на премию Флоренс Найтингейл!
Я попросил объяснить мне, что это такое.
– Премия Найтингейл присуждается самой гигиеничной больнице района, – гордо заявила она.
Я мысленно попросил господа бога даровать мне терпение. А затем твердо повторил, что мое решение окончательно и бесповоротно: триста администраторов должны быть уволены, их места займут медицинские работники, и больница откроется для пациентов.
– Вы что, хотите сократить триста рабочих мест? – наконец-то дошло до проницательного Фрейзера.
До госпожи Роджерс это тоже дошло – и даже раньше. Но, по ее глубокому убеждению, пациенты для больницы – далеко не самое главное.
– Господин министр, ведь с таким количеством медицинских работников мы все равно не сможем делать серьезные хирургические операции.
Я ответил ей, что мне в высшей степени безразлично, какой хирургией они будут здесь заниматься. Пусть оперируют варикозное расширение вен, грыжу, аппендицит – лишь бы хоть что-то делали!
– Значит, вы намерены сократить триста рабочих мест? – с вызовом повторил Билли Фрейзер, видимо, все еще пытаясь уяснить для себя то, что остальные поняли десять минут назад.
– Да, намерен, – подтвердил я. – Больницы, господин Фрейзер, существуют не для трудоустройства членов профсоюза, а для лечения больных!
От злости он побагровел. Его поросячьи глазки засверкали классовой ненавистью. Он весь затрясся и, оплевывая свою клочковатую бороденку, заорал:
– Мерзавцы! Для моих товарищей это источник существования, а вы хотите лишить их работы! И еще имеете наглость твердить о каком-то обществе милосердия!
Скажу без ложной скромности: я сохранил полное спокойствие.
– Да. И в данном случае я склонен проявлять милосердие к больным, а не к членам вашего профсоюза.
– Мы объявим забастовку! – бушевал он.
Я не поверил своим глазам… или ушам? Его угроза показалась мне настолько нелепой, что я рассмеялся ему в лицо.
– Прекрасно! Объявляйте. Хуже от нее никому не станет. Объявляйте свою забастовку, сделайте милость. И чем скорее, тем лучше. Только не забудьте вовлечь в нее всех этих чиновников. – Я кивнул в сторону уважаемой госпожи Роджерс. – Тогда, по крайней мере, не придется им платить.
Мне кажется, мы с Бернардом ушли с поля боя бесспорными победителями.
В большой политике очень редко кому удается нокаутировать своих оппонентов, но уж если удается… Ни с чем не сравнимое чувство.
26 марта
Оказывается, я их отнюдь не нокаутировал. Как ни странно, фортуна очень быстро повернулась ко мне спиной.
Мы с Бернардом сидели у меня в кабинете и весело обсуждали наш вчерашний успех. Помнится, я еще заметил – весьма опрометчиво, – что угроза Билли Фрейзера насчет забастовки сыграла нам на руку.
Решили послушать новости. Бернард включил телевизор. Вначале шел разговор о том, как американцы снова давят на английское правительство с целью заставить его принять еще одну партию кубинских беженцев. А затем… Затем взорвалась бомба! На экране появилась мерзопакостная физиономия Билли Фрейзера, крикливо грозившего начать сегодня в полночь всеобщую забастовку работников лондонских больниц, если мы не отменим решения об увольнении части персонала больницы Сент-Эдвардс. Я был потрясен.
(Нам удалось получить копию стенограммы упомянутой передачи, отрывок из которой приводится ниже. – Ред.)
БИ-БИ-СИ ТВ
Ведущий: …Сегодня в полночь работники всех государственных больниц Большого Лондона начинают забастовку в знак протеста против решения об увольнении ста семидесяти вспомогательных работников больницы Сент-Эдвардс… У нас в студии профсоюзный активист Билли Фрейзер.
Билли Фрейзер: Наша акция направлена против безработицы… Мы перекроем лондонским больницам кислород… Мы их полностью парализуем. Никаких переливаний крови, никаких операций – ничего! Все замрет до тех пор, пока обществу не вернут утраченное милосердие. Истинное милосердие!
Корреспондент: Но как же вы можете допустить такое по отношению к больным?
Билли Фрейзер: Это допускаем не мы, это допускает господин Хэкер!
Корреспондент: Вам не кажется, что следовало бы хорошенько подумать, прежде чем столь жестоко наказывать ни в чем не повинных сограждан?
Билли Фрейзер: Пользуясь предоставленной мне возможностью, хотел бы заверить вас и общественность страны, что мы не пожалеем усилий в поисках разумного решения вопроса…
В этот момент в кабинет вошел сэр Хамфри.
– О, вы смотрите! – вместо приветствия сказал он.
– Как видите, – процедил я. – Хамфри, вы же обещали договориться с профсоюзами.
– Я говорил с ними, но… – Он бессильно развел руками. – Что я могу?
Конечно же, он сделал все возможное, в этом нет сомнений, но толку-то ровным счетом никакого.
– И как же нам теперь быть? Посоветуйте, – потребовал я. Однако, как выяснилось, мой постоянный заместитель пришел совершенно по другому поводу, причем столь же безотлагательному.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158