– Кажется, теперь я думаю то же, что и вы.
– Итак?
– Вы думаете, где он находился до шестьдесят четвертого?
Похоже, мой личный секретарь тоже не хотел ошибиться. Я кивнул.
– Это должно быть в «Кто есть кто», – пробормотал Бернард и бросился к книжному шкафу из красного дерева рядом с мраморным камином. – Скорее всего, его «отловили» в каком-нибудь министерстве, когда создавали МАД. («Отловом» в МАДе называлась «охота за мозгами» в других ведомствах. – Ред.)
Бернард достал справочник, лихорадочно зашелестел страницами.
– Вот… О боже! – внезапно осипшим голосом произнес он.
Я молча ждал.
– С тысяча девятьсот пятидесятого по пятьдесят шестой сэр Хамфри являлся помощником министра по делам Шотландии. Мало того, он был прикомандирован туда министерством обороны и занимался региональными контрактами.
Итак, жертва определилась. Мелким чиновником, который пустил коту под хвост сорок миллионов государственных денег, оказался не кто иной, как сэр Хамфри Эплби, ныне здравствующий постоянный заместитель министра административных дел, кавалер орденов Бани и Королевы Виктории, магистр искусств (Оксфорд).
– Это ужасно! – трагическим тоном произнес Бернард, но глаза его заблестели.
– Кошмар! – подтвердил я, тоже с трудом сдерживая улыбку. – А срок секретности истекает буквально через несколько недель.
Я вдруг почувствовал себя непомерно счастливым. Настолько, что попросил Бернарда немедленно вернуть сэра Хамфри. Бернард снял трубку и набрал номер.
– Алло, Грэм? Это Бернард. Господин министр просил узнать, не сможет ли сэр Хамфри встретиться с ним. В любое время в течение ближайших двух дней…
– Немедленно, – уточнил я.
– Собственно, господин министр имел в виду в любое время сегодня…
– Немедленно, – повторил я.
– Точнее, в любое время в течение ближайших шестидесяти секунд.
Бернард выслушал ответ, поблагодарил Грэма, положил трубку.
– Он уже идет.
Мы молча посмотрели друг на друга, изо всех сил стараясь не рассмеяться. У Бернарда от напряжения подрагивали губы.
– Это очень серьезно, Бернард.
– Да, господин министр, – простонал он.
Не в силах сдерживаться, я закрыл лицо носовым платком.
– Здесь нет ничего смешного, Бернард.
– Да, господин министр, ничего смешного, – донесся до меня его прерывистый, всхлипывающий голос.
Наконец мы кое-как пришли в себя.
– Теперь весь вопрос в том, как нам действовать.
– Господин министр, по-моему…
– Вопрос был чисто риторическим, Бернард.
Тут дверь открылась, и в кабинет заглянуло утомленное, сморщенное лицо с тревожно бегающими глазками.
Это был сэр Хамфри Эплби. Но не тот Хамфри Эплби, которого я знал. Не колосс, не бог, величественно обходящий свои владения, а жалкий, загнанный хорек, испуганно озирающийся по сторонам.
– Вы хотели переговорить со мной, господин министр? – спросил он, все еще наполовину скрытый дверью.
Я радостно приветствовал его, взмахом руки пригласил войти и – не без сожаления – отпустил Бернарда. Тот не заставил себя ждать: пулей выскочил из кабинета, издавая странные хрюкающие звуки.
Усадив Хамфри напротив себя, я сказал ему, что мне не дает покоя скандальная история с шотландским островом.
Он пренебрежительно скривился, но меня это не остановило.
– Послушайте, а вам не приходило в голову, что этот чиновник может все еще состоять на государственной службе?
– В высшей степени маловероятно, – категорически заявил Хамфри, полагаю, в надежде отбить у меня охоту докапываться до истины.
Напрасные хлопоты! Мне доставило искреннее удовольствие развеять его иллюзии.
– Почему? Тогда ему было, видимо, лет двадцать пять – двадцать шесть, значит, сейчас – где-то за пятьдесят. Может, он даже стал постоянным заместителем.
– Я… мне… вряд ли, – растерянно пробормотал он.
– Дай-то бог! – Я с сомнением покачал головой. – Во всяком случае, я искренне надеюсь, что человек, допустивший столь чудовищный ляп, никогда не смог бы стать постоянным заместителем.
Хамфри согласно кивнул, но у него было такое выражение, будто ему вырвали зуб без анестезии.
– Ведь это было очень давно, – запричитал он. – Теперь и концов не найти…
Я пошел на добивание. О, долгожданный час отмщения! Вот уж не думал, что он наступит так скоро после моего унижения у Картрайта.
– Почему не найти? «В государственной службе все, абсолютно все скрупулезно фиксируется на бумаге и тщательно хранится веками…» – разве это не ваши собственные слова? Надеюсь, вы не собираетесь отказываться от них? Тем более, что речь идет о государственных документах, еще не утративших юридической силы.
Хамфри вдруг вскочил и умоляющим тоном – такого с ним никогда еще не бывало – произнес:
– Господин министр, ну зачем делать из мухи слона… из-за ничтожной оплошности, совершенной тридцать лет назад, губить, возможно, блестящую карьеру? Да и сумма не так уж велика…
Потрясающе!
– Сорок миллионов?
– Ну и что? – с жаром воскликнул он. – Это же сущие пустяки по сравнению с «блустриками», «трайдентами», «конкордами», муниципальными небоскребами, «Бритиш стил», «Бритиш лейланд», «Бритиш рейлуэйз», государственной программой ядерной энергетики или Сассексским университетом!
(В определенном смысле аргумент, конечно, неопровержимый. – Ред.)
– Все так, – спокойно ответил я. – Но, с другой стороны, это по меньшей мере в сто раз больше того, что упомянутый чиновник мог бы заработать за всю жизнь… – Тут меня снова осенило, и я добавил: – Хамфри, прошу вас лично заняться этим делом и найти виновного, договорились?
Шах и мат!
Очевидно, поняв это, он снова сел, тяжело вздохнул и, глядя себе под ноги, пробормотал:
– Господин министр, я хотел бы сообщить вам… э-э… полагаю, вам необходимо это знать…
Я незаметно сунул руку в ящик стола и включил свой портативный диктофон. Исповедь сэра Хамфри должна быть полностью запечатлена для потомков. Почему бы и нет? Все, абсолютно все должно скрупулезно фиксироваться и тщательно храниться. Порядок есть порядок.
Вот что он мне сказал, слово в слово:
– Личность упомянутого государственного служащего, гипотетическая ответственность которого за предполагаемую промашку стала в последнее время предметом всякого рода домыслов и кривотолков, отнюдь не скрыта столь непроницаемым покровом таинственности, как вам могло показаться в свете некоторых, с позволения сказать, откровений. Короче говоря, упомянутым чиновником, хотя, возможно, вас это очень удивит, является человек, которого ваш покорный слуга обычно идентифицирует при помощи личного местоимения…
– Простите?
Последовала мучительная пауза.
– Это был я, – мрачно произнес он.
– Хамфри! Не может быть! – воскликнул я, изображая глубокое потрясение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
– Итак?
– Вы думаете, где он находился до шестьдесят четвертого?
Похоже, мой личный секретарь тоже не хотел ошибиться. Я кивнул.
– Это должно быть в «Кто есть кто», – пробормотал Бернард и бросился к книжному шкафу из красного дерева рядом с мраморным камином. – Скорее всего, его «отловили» в каком-нибудь министерстве, когда создавали МАД. («Отловом» в МАДе называлась «охота за мозгами» в других ведомствах. – Ред.)
Бернард достал справочник, лихорадочно зашелестел страницами.
– Вот… О боже! – внезапно осипшим голосом произнес он.
Я молча ждал.
– С тысяча девятьсот пятидесятого по пятьдесят шестой сэр Хамфри являлся помощником министра по делам Шотландии. Мало того, он был прикомандирован туда министерством обороны и занимался региональными контрактами.
Итак, жертва определилась. Мелким чиновником, который пустил коту под хвост сорок миллионов государственных денег, оказался не кто иной, как сэр Хамфри Эплби, ныне здравствующий постоянный заместитель министра административных дел, кавалер орденов Бани и Королевы Виктории, магистр искусств (Оксфорд).
– Это ужасно! – трагическим тоном произнес Бернард, но глаза его заблестели.
– Кошмар! – подтвердил я, тоже с трудом сдерживая улыбку. – А срок секретности истекает буквально через несколько недель.
Я вдруг почувствовал себя непомерно счастливым. Настолько, что попросил Бернарда немедленно вернуть сэра Хамфри. Бернард снял трубку и набрал номер.
– Алло, Грэм? Это Бернард. Господин министр просил узнать, не сможет ли сэр Хамфри встретиться с ним. В любое время в течение ближайших двух дней…
– Немедленно, – уточнил я.
– Собственно, господин министр имел в виду в любое время сегодня…
– Немедленно, – повторил я.
– Точнее, в любое время в течение ближайших шестидесяти секунд.
Бернард выслушал ответ, поблагодарил Грэма, положил трубку.
– Он уже идет.
Мы молча посмотрели друг на друга, изо всех сил стараясь не рассмеяться. У Бернарда от напряжения подрагивали губы.
– Это очень серьезно, Бернард.
– Да, господин министр, – простонал он.
Не в силах сдерживаться, я закрыл лицо носовым платком.
– Здесь нет ничего смешного, Бернард.
– Да, господин министр, ничего смешного, – донесся до меня его прерывистый, всхлипывающий голос.
Наконец мы кое-как пришли в себя.
– Теперь весь вопрос в том, как нам действовать.
– Господин министр, по-моему…
– Вопрос был чисто риторическим, Бернард.
Тут дверь открылась, и в кабинет заглянуло утомленное, сморщенное лицо с тревожно бегающими глазками.
Это был сэр Хамфри Эплби. Но не тот Хамфри Эплби, которого я знал. Не колосс, не бог, величественно обходящий свои владения, а жалкий, загнанный хорек, испуганно озирающийся по сторонам.
– Вы хотели переговорить со мной, господин министр? – спросил он, все еще наполовину скрытый дверью.
Я радостно приветствовал его, взмахом руки пригласил войти и – не без сожаления – отпустил Бернарда. Тот не заставил себя ждать: пулей выскочил из кабинета, издавая странные хрюкающие звуки.
Усадив Хамфри напротив себя, я сказал ему, что мне не дает покоя скандальная история с шотландским островом.
Он пренебрежительно скривился, но меня это не остановило.
– Послушайте, а вам не приходило в голову, что этот чиновник может все еще состоять на государственной службе?
– В высшей степени маловероятно, – категорически заявил Хамфри, полагаю, в надежде отбить у меня охоту докапываться до истины.
Напрасные хлопоты! Мне доставило искреннее удовольствие развеять его иллюзии.
– Почему? Тогда ему было, видимо, лет двадцать пять – двадцать шесть, значит, сейчас – где-то за пятьдесят. Может, он даже стал постоянным заместителем.
– Я… мне… вряд ли, – растерянно пробормотал он.
– Дай-то бог! – Я с сомнением покачал головой. – Во всяком случае, я искренне надеюсь, что человек, допустивший столь чудовищный ляп, никогда не смог бы стать постоянным заместителем.
Хамфри согласно кивнул, но у него было такое выражение, будто ему вырвали зуб без анестезии.
– Ведь это было очень давно, – запричитал он. – Теперь и концов не найти…
Я пошел на добивание. О, долгожданный час отмщения! Вот уж не думал, что он наступит так скоро после моего унижения у Картрайта.
– Почему не найти? «В государственной службе все, абсолютно все скрупулезно фиксируется на бумаге и тщательно хранится веками…» – разве это не ваши собственные слова? Надеюсь, вы не собираетесь отказываться от них? Тем более, что речь идет о государственных документах, еще не утративших юридической силы.
Хамфри вдруг вскочил и умоляющим тоном – такого с ним никогда еще не бывало – произнес:
– Господин министр, ну зачем делать из мухи слона… из-за ничтожной оплошности, совершенной тридцать лет назад, губить, возможно, блестящую карьеру? Да и сумма не так уж велика…
Потрясающе!
– Сорок миллионов?
– Ну и что? – с жаром воскликнул он. – Это же сущие пустяки по сравнению с «блустриками», «трайдентами», «конкордами», муниципальными небоскребами, «Бритиш стил», «Бритиш лейланд», «Бритиш рейлуэйз», государственной программой ядерной энергетики или Сассексским университетом!
(В определенном смысле аргумент, конечно, неопровержимый. – Ред.)
– Все так, – спокойно ответил я. – Но, с другой стороны, это по меньшей мере в сто раз больше того, что упомянутый чиновник мог бы заработать за всю жизнь… – Тут меня снова осенило, и я добавил: – Хамфри, прошу вас лично заняться этим делом и найти виновного, договорились?
Шах и мат!
Очевидно, поняв это, он снова сел, тяжело вздохнул и, глядя себе под ноги, пробормотал:
– Господин министр, я хотел бы сообщить вам… э-э… полагаю, вам необходимо это знать…
Я незаметно сунул руку в ящик стола и включил свой портативный диктофон. Исповедь сэра Хамфри должна быть полностью запечатлена для потомков. Почему бы и нет? Все, абсолютно все должно скрупулезно фиксироваться и тщательно храниться. Порядок есть порядок.
Вот что он мне сказал, слово в слово:
– Личность упомянутого государственного служащего, гипотетическая ответственность которого за предполагаемую промашку стала в последнее время предметом всякого рода домыслов и кривотолков, отнюдь не скрыта столь непроницаемым покровом таинственности, как вам могло показаться в свете некоторых, с позволения сказать, откровений. Короче говоря, упомянутым чиновником, хотя, возможно, вас это очень удивит, является человек, которого ваш покорный слуга обычно идентифицирует при помощи личного местоимения…
– Простите?
Последовала мучительная пауза.
– Это был я, – мрачно произнес он.
– Хамфри! Не может быть! – воскликнул я, изображая глубокое потрясение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158