– Слишком рано, Утёр, – продолжал Мирддин. – И потом, ты ещё всего лишь человек.
И он рассмеялся звонким смехом, похожим на детский, – радостным и совершенно неуместным посреди поля, усеянного трупами.
Ллиэн, застыв от изумления, смотрела на него, и наконец какая-то догадка промелькнула в её сознании.
– Это не человек, – прошептала она, – но и не эльф. Возможно, в нём есть что-то от того и другого…
– Ты права, – ответил Мирддин. – Я – ни то и ни другое. Я всего лишь сын эльфийки и человека… Идите за мной.
– Это невозможно, – пробормотал Утёр. – От людей и эльфов дети не рождаются!
– Но я ведь существую, ты же видишь! Эка невидаль… К тому же я скоро буду не одинок.
Он с улыбкой указал на живот Ллиэн.
– Ты подаришь жизнь дочери, которую люди назовут Морганой. Но это будет не то имя, которое ты ей дашь…
Утёр и Ллиэн переглянулись, и в их глазах поочерёдно отразились изумление, восхищение, любовь, страх – по мере того, как слова странного предсказателя проникали в их сознание.
– Не возвращайтесь в Лот, прошу вас, – настой чиво произнёс Мирддин. – Вы потерпите неудачу, ибо это предрешено. Вы должны спастись, и только ваше спасение может помешать полной победе людей.
Кровь Утера снова закипела.
– Какая ещё победа людей? – закричал он. – Где ты видишь людей? Посмотри вокруг! Посмотри на эту…
Он обвёл рукой поле сражения.
– …эту бойню! Здесь только эльфы и гномы. Нам не остаётся ничего другого, как попытаться спасти остальных!
Мирддин опять разразился своим неестественным, раздражающим смехом.
– «Не остаётся ничего другого!» – повторил он, так похоже передразнивая Утера, что Ллиэн невольно улыбнулась, и это окончательно вывело рыцаря из себя. Но Мирддин сделал рукой успокаивающий жест.
– Прости меня, Утёр. Конечно, в этом нет ничего смешного. Но, видишь ли, люди…
Он замолчал, словно ему на ум пришла какая-то неожиданная мысль.
– Да, в самом деле, – прошептал он. – Ты всего лишь человек. Но однажды ты станешь таким, как я, и тогда ты сможешь понять…
Потом он обернулся к Ллиэн и продолжал:
– Люди всегда всего боятся. Грома, молнии, бури, леса, гор… И все, чего они боятся, они обожествляют: Солнце, звезды, большие деревья и камни. Вот почему они начали чтить единственного Бога. Он один заменил всех остальных, Он одновременно Отец и Сын, Он на небе и в душе. Это как раз то, чего им не хватает, понимаешь? Одной-единственной, простой силы, одного-единственного объяснения всего, что происходит во Вселенной, всех её тайн… Идите за мной, мне нужно показать вам кое-что.
На этот раз они повиновались, невольно поддавшись власти этого голоса, звонкого и могущественного одновременно. Ни Утёр, ни Ллиэн больше не чувствовали той необъяснимой слабости, которая охватила их при его появлении. Они медленно поднимались на холм, держась за руки.
Вблизи Мирддин действительно казался ребёнком – определить его настоящий возраст было невозможно. Его кожа не была голубоватой, как у эльфов, но в то же время необыкновенно бледной и такой тонкой, что казалась почти прозрачной. Волосы были белыми – не седыми, как у стариков, а абсолютно белыми, без малейшего блеска, словно его голову покрывал снег. И на фоне этой белизны сияли ярко-зелёные, золотисто поблёскивающие глаза, такие же, как у Ллиэн.
– Вы должны были потерпеть поражение, чтобы началась настоящая война, – снова заговорил он глядя на Утера. – И в этом поражении нет ничего позорного, потому что это именно то, чего все ждут, потому что все вас обманули, потому что и сама ваша миссия изначально была предательством. Конечно, ты можешь попытаться сохранить мир, но ты потерпишь неудачу, Утёр, и тогда твой крах будет окончательным. Если вы вернётесь в Лот, вы погибнете, и тогда надежда уйдёт навсегда. Эльфы, гномы и даже монстры исчезнут в сумраке времён, как далёкая легенда, и когда-нибудь сами их имена будут позабыты, лишённые смысла, и никто в целом свете не будет верить в их существование… Взгляните.
Увлекая их за собой, он быстро преодолел последние несколько туазов, отделявшие их от вершины холма. Вдалеке над горизонтом пылало зарево пожара.
– Это Лот, – коротко произнёс он.
Город был охвачен пламенем, и казалось, что сердца людей пылают неугасимой ненавистью, способной сжечь все королевство.
– Никто, кроме людей, не смог бы устроить этот пожар, – сказал Мирддин. – И только человек сможет его погасить. Человек, осенённый дыханием дракона…
Он взглянул на Утера и Ллиэн, и на мгновение его безмятежные детские черты омрачила глубокая печаль. Но рыцарь, не отрывавший глаз от зарева, этого не заметил.
– Конечно, ещё слишком рано, – добавил мужчина-ребёнок.
И внезапно бросился вниз по склону, исчезая в сумраке ночи.
– Мирддин! – закричал Утёр.
Откуда-то из сумерек, окутавших заснеженную землю, до него донёсся голос:
– Только эльфы называют меня Мирддин… А люди – Мерлин.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75