Чем бы ни был болен Веркрамп, скорее всего, в отделение «Е» его поместить не могли. Коммандант вновь повернул назад к справочной, бормоча себе под нос, что убьет этого высокого, если только увидит его еще раз. Но внезапно столкнулся с доктором фон Блименстейн, которая ехидно заявила ему, что он находится в больнице, а не в полицейском участке и должен вести себя соответственно. Несколько поумерив свой пыл при виде властной докторши, коммандант последовал за ней в ее кабинет.
– Так, и чего же вы хотите? – спросила она, усевшись за стол и окидывая комманданта холодным взглядом.
– Я хочу увидеть лейтенанта Веркрампа, – ответил коммандант.
– Вы ему кем приходитесь – отцом, родственником, опекуном? – поинтересовалась врачиха.
– Я – офицер полиции, и я расследую преступление, – ответил коммандант.
– Тогда, наверное, у вас есть ордер? Я бы хотела взглянуть на него.
Коммандант заявил, что ордера у него нет.
– Я – коммандант полиции Пьембурга, а Веркрамп – мой подчиненный. Для встречи и разговора с ним мне не требуется ордера, где бы он ни находился.
Доктор фон Блименстейн снисходительно улыбнулась.
– Вы просто не знакомы с больничными правилами, – сказала она. – Мы очень внимательно смотрим, кто приходит навещать наших пациентов. Мы не можем допустить, чтобы случайные люди возбуждали наших больных или же задавали им вопросы по работе. В конце концов, проблемы у Бальтазара возникли оттого, что он переработался, а ответственность за это, как мне ни прискорбно, лежит, на мой взгляд, на вас.
Коммандант был настолько поражен тем, что Веркрампа здесь называют Бальтазаром, что даже не нашелся, что ответить.
– Если бы вы сказали мне, какие вопросы вы хотите ему задать, возможно, я смогла бы вам чем-нибудь помочь, – продолжала врачиха, чувствуя, что инициатива находится в ее руках.
Коммандант много о чем хотел бы порасспросить лейтенанта Веркрампа. Он, однако, понял, что сейчас об этом лучше не упоминать. И потому просто сказал, что хотел бы выяснить, не может ли Веркрамп пролить какой-нибудь свет на причины происшедших в городе взрывов.
– Понятно, – сказала доктор фон Блименстейн. – Но, если я правильно вас поняла, вы вполне удовлетворены тем, как действовал лейтенант в ваше отсутствие?
Ван Хеерден решил, что если он хочет поговорить с самим Веркрампом, то единственный способ добиться этого – потворствовать настроению и прихотям докторши.
– Да, – ответил он. – Лейтенант Веркрамп сделал все, что смог, чтобы прекратить беспорядки.
– Отлично, – поддержала доктор фон Блименстейн, – рада это слышать от вас. Понимаете, очень важно, чтобы у наших пациентов не возникал комплекс вины. Проблемы Бальтазара во многом проистекают из того, что у него есть такой застарелый комплекс вины и неполноценности. Нельзя же, чтобы в результате наших неосторожных высказываний этот комплекс еще больше усилился.
– Конечно, – согласился коммандант, в душе полностью согласный с тем, что в основе проблем Веркрампа лежит именно вина.
– В таком случае, я надеюсь, что вы абсолютно удовлетворены его работой, считаете, что он действовал в сложившейся обстановке профессионально и предельно ответственно. Я вас правильно поняла?
– Безусловно, – ответил коммандант, – он не смог бы сделать большего, как бы ни старался.
– Ну, в таком случае, полагаю, я могу разрешить вам свидание, – сказала доктор фон Блименстейн и выключила стоявший у нее на столе диктофон. Она встала из-за стола и вышла в коридор. Коммандант двинулся за ней, интуитивно чувствуя, что его каким-то образом обвели вокруг пальца, хотя и не понимая, в чем и как именно. Поднявшись несколько раз по лестнице, они вошли в другой коридор.
Подождите здесь, – сказала врачиха, – я предупрежу его, что вы хотите с ним поговорить. – Оставив комманданта в маленькой первой комнатке, она прошла дальше, в палату, где лежал Веркрамп.
– А у нас гость, – весело сказала она. Веркрамп съежился на кровати.
– Кто? – спросил он слабым голосом.
– Один из старых друзей, – ответила врачиха. – Он просто хочет тебя кое о чем спросить. Коммандант Ван Хеерден.
Веркрамп смертельно побледнел.
– Ни о чем не волнуйся, – сказала доктор фон Блименстейн, присаживаясь на краешек кровати и беря его за руку. – Если не хочешь, можешь не отвечать ни на какие вопросы.
– Конечно, не хочу, – с чувством произнес Вер крамп.
– Ну и не надо, – сказала врачиха, доставая из кармана какую-то бутылочку и кусочек сахару.
– Это еще-что? – нервно спросил Веркрамп.
– То, что поможет тебе не отвечать на вопросы, дорогой, – сказала врачиха и сунула кусочек сахара ему в рот. Веркрамп прожевал его и повернулся на спину.
Через десять минут коммандант, пытавшийся успокоить нервы, снова разгулявшиеся из-за долгого ожидания, чтением какого-то автомобильного журнала, услышал ужасающие вопли. Казалось, кто-то из пациентов переживает просто-таки адовы муки.
В комнату вошла доктор фон Блименстейн.
– Он готов с вами встретиться, – сказала она, – но предупреждаю, что обращаться с ним надо очень мягко. Сегодня у него один из самых легких дней, по этому не надо его ничем расстраивать, ладно?
– Хорошо, – ответил коммандант, стараясь перекричать нечеловеческие вопли. Докторша отперла дверь в палату, и коммандант осторожно заглянул внутрь. То, что он там увидел, заставило его мгновенно отпрянуть назад в коридор.
– Не волнуйтесь, – сказала врачиха и втолкнула его в палату. – Только спрашивайте его в мягкой форме и старайтесь ничем не выводить его из себя. Она заперла за коммандантом дверь в палату, и Ван Хеерден оказался в маленькой комнате, один на один с кричащим, суетливо мечущимся по палате существом, черты лица которого – когда комманданту удавалось их разглядеть – чем-то напоминали лейтенанта Веркрампа. Заостренность этих черт, тонкий нос, горящие яростью глаза – все это вроде бы было как у Веркрампа. На этом, однако, сходство кончалось. Веркрамп никогда не кричал подобным образом. Если бы комманданту сказали раньше, что человек вообще в состоянии издавать подобные звуки, то он бы не поверил. У Веркрампа никогда не вываливался наружу язык, он не мельтешил так из стороны в сторону. А главное, Веркрамп никогда не имел привычки так цепляться за решетки на окнах.
В ужасе коммандант вжался в ближайший к двери угол. Он понял, что приехал сюда зря. Уж что-что, но факт сумасшествия лейтенанта Веркрампа был несомненен.
То бормоча, то выкрикивая нечто бессвязное, Веркрамп оторвался наконец от оконной решетки и спрятался под кроватью, продолжая и оттуда кричать и время от времени высовываться, чтобы схватить комманданта за ноги. Коммандант с трудом отбился от него, и Веркрамп снова метнулся через всю комнату к окну и повис на решетке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
– Так, и чего же вы хотите? – спросила она, усевшись за стол и окидывая комманданта холодным взглядом.
– Я хочу увидеть лейтенанта Веркрампа, – ответил коммандант.
– Вы ему кем приходитесь – отцом, родственником, опекуном? – поинтересовалась врачиха.
– Я – офицер полиции, и я расследую преступление, – ответил коммандант.
– Тогда, наверное, у вас есть ордер? Я бы хотела взглянуть на него.
Коммандант заявил, что ордера у него нет.
– Я – коммандант полиции Пьембурга, а Веркрамп – мой подчиненный. Для встречи и разговора с ним мне не требуется ордера, где бы он ни находился.
Доктор фон Блименстейн снисходительно улыбнулась.
– Вы просто не знакомы с больничными правилами, – сказала она. – Мы очень внимательно смотрим, кто приходит навещать наших пациентов. Мы не можем допустить, чтобы случайные люди возбуждали наших больных или же задавали им вопросы по работе. В конце концов, проблемы у Бальтазара возникли оттого, что он переработался, а ответственность за это, как мне ни прискорбно, лежит, на мой взгляд, на вас.
Коммандант был настолько поражен тем, что Веркрампа здесь называют Бальтазаром, что даже не нашелся, что ответить.
– Если бы вы сказали мне, какие вопросы вы хотите ему задать, возможно, я смогла бы вам чем-нибудь помочь, – продолжала врачиха, чувствуя, что инициатива находится в ее руках.
Коммандант много о чем хотел бы порасспросить лейтенанта Веркрампа. Он, однако, понял, что сейчас об этом лучше не упоминать. И потому просто сказал, что хотел бы выяснить, не может ли Веркрамп пролить какой-нибудь свет на причины происшедших в городе взрывов.
– Понятно, – сказала доктор фон Блименстейн. – Но, если я правильно вас поняла, вы вполне удовлетворены тем, как действовал лейтенант в ваше отсутствие?
Ван Хеерден решил, что если он хочет поговорить с самим Веркрампом, то единственный способ добиться этого – потворствовать настроению и прихотям докторши.
– Да, – ответил он. – Лейтенант Веркрамп сделал все, что смог, чтобы прекратить беспорядки.
– Отлично, – поддержала доктор фон Блименстейн, – рада это слышать от вас. Понимаете, очень важно, чтобы у наших пациентов не возникал комплекс вины. Проблемы Бальтазара во многом проистекают из того, что у него есть такой застарелый комплекс вины и неполноценности. Нельзя же, чтобы в результате наших неосторожных высказываний этот комплекс еще больше усилился.
– Конечно, – согласился коммандант, в душе полностью согласный с тем, что в основе проблем Веркрампа лежит именно вина.
– В таком случае, я надеюсь, что вы абсолютно удовлетворены его работой, считаете, что он действовал в сложившейся обстановке профессионально и предельно ответственно. Я вас правильно поняла?
– Безусловно, – ответил коммандант, – он не смог бы сделать большего, как бы ни старался.
– Ну, в таком случае, полагаю, я могу разрешить вам свидание, – сказала доктор фон Блименстейн и выключила стоявший у нее на столе диктофон. Она встала из-за стола и вышла в коридор. Коммандант двинулся за ней, интуитивно чувствуя, что его каким-то образом обвели вокруг пальца, хотя и не понимая, в чем и как именно. Поднявшись несколько раз по лестнице, они вошли в другой коридор.
Подождите здесь, – сказала врачиха, – я предупрежу его, что вы хотите с ним поговорить. – Оставив комманданта в маленькой первой комнатке, она прошла дальше, в палату, где лежал Веркрамп.
– А у нас гость, – весело сказала она. Веркрамп съежился на кровати.
– Кто? – спросил он слабым голосом.
– Один из старых друзей, – ответила врачиха. – Он просто хочет тебя кое о чем спросить. Коммандант Ван Хеерден.
Веркрамп смертельно побледнел.
– Ни о чем не волнуйся, – сказала доктор фон Блименстейн, присаживаясь на краешек кровати и беря его за руку. – Если не хочешь, можешь не отвечать ни на какие вопросы.
– Конечно, не хочу, – с чувством произнес Вер крамп.
– Ну и не надо, – сказала врачиха, доставая из кармана какую-то бутылочку и кусочек сахару.
– Это еще-что? – нервно спросил Веркрамп.
– То, что поможет тебе не отвечать на вопросы, дорогой, – сказала врачиха и сунула кусочек сахара ему в рот. Веркрамп прожевал его и повернулся на спину.
Через десять минут коммандант, пытавшийся успокоить нервы, снова разгулявшиеся из-за долгого ожидания, чтением какого-то автомобильного журнала, услышал ужасающие вопли. Казалось, кто-то из пациентов переживает просто-таки адовы муки.
В комнату вошла доктор фон Блименстейн.
– Он готов с вами встретиться, – сказала она, – но предупреждаю, что обращаться с ним надо очень мягко. Сегодня у него один из самых легких дней, по этому не надо его ничем расстраивать, ладно?
– Хорошо, – ответил коммандант, стараясь перекричать нечеловеческие вопли. Докторша отперла дверь в палату, и коммандант осторожно заглянул внутрь. То, что он там увидел, заставило его мгновенно отпрянуть назад в коридор.
– Не волнуйтесь, – сказала врачиха и втолкнула его в палату. – Только спрашивайте его в мягкой форме и старайтесь ничем не выводить его из себя. Она заперла за коммандантом дверь в палату, и Ван Хеерден оказался в маленькой комнате, один на один с кричащим, суетливо мечущимся по палате существом, черты лица которого – когда комманданту удавалось их разглядеть – чем-то напоминали лейтенанта Веркрампа. Заостренность этих черт, тонкий нос, горящие яростью глаза – все это вроде бы было как у Веркрампа. На этом, однако, сходство кончалось. Веркрамп никогда не кричал подобным образом. Если бы комманданту сказали раньше, что человек вообще в состоянии издавать подобные звуки, то он бы не поверил. У Веркрампа никогда не вываливался наружу язык, он не мельтешил так из стороны в сторону. А главное, Веркрамп никогда не имел привычки так цепляться за решетки на окнах.
В ужасе коммандант вжался в ближайший к двери угол. Он понял, что приехал сюда зря. Уж что-что, но факт сумасшествия лейтенанта Веркрампа был несомненен.
То бормоча, то выкрикивая нечто бессвязное, Веркрамп оторвался наконец от оконной решетки и спрятался под кроватью, продолжая и оттуда кричать и время от времени высовываться, чтобы схватить комманданта за ноги. Коммандант с трудом отбился от него, и Веркрамп снова метнулся через всю комнату к окну и повис на решетке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83