Меня опережает застенчивая старшеклассница в школьной форме – через пятнадцать минут она является миру с грудями, выпирающими из бюстгальтера, влажно блестящей кожей, в бело-розовом полосатом топе и мини-юбке – просто мечта. Встаю со стула, но на этот раз меня обгоняет мамаша с маленьким ребенком.
– У нас авария,– хихикает она, и я понимающе киваю. Может, мне все это снится – во сне всегда чем ближе к чему-нибудь подходишь, тем дальше оказываешься?
«Послушай,– визжит мочевой пузырь, – давай скорее, или я за себя не отвечаю!» Я встаю рядом с дверью и пытаюсь думать о песчаных дюнах. Вот он, токийский порочный круг – чтобы сходить в туалет, ты должен купить выпить и снова наполнить свой мочевой пузырь. На Якусиме можно отлить за ближайшим деревом. Мамаша с ребенком выходят, и я наконец внутри. Задержав дыхание, судорожно запираюсь. Поднимаю крышку унитаза и отливаю три кофе. Воздух в легких кончается, и мне приходится вдохнуть – в общем, не очень тут и воняет. Моча, маргарин, лавандовый освежитель. Отбрасываю мысль вытереть ободок унитаза. Раковина, зеркало, пустая мыльница. Выдавливаю парочку угрей и разглядываю свое отражение под разным углом: вот он я – Эйдзи Миякэ, житель Токио. Интересно, я хоть кого-нибудь обдурил или смешки, улюлюканье и косые взгляды адресованы именно мне? На угри сегодня урожай. Неужели загар, который я привез с Кюсю, уже сходит? Мое отражение играет со мной в гляделки. Оно выигрывает – я первым отвожу взгляд и начинаю работу над вулканической цепью угрей. Снаружи стучат и дергают ручку. Я зачесываю назад смазанные гелем волосы и открываю дверь.
***
Это Лао-Цзы. Я бормочу извинения за то, что заставил его ждать, и решаю без промедления идти на штурм «Паноптикона». И тут на авансцену широкими шагами выходит Акико Като. Из плоти и крови, здесь и сейчас – между нами всего лишь пять миллиметров стекла и максимум метр воздушного пространства. Совпадение, о котором я так мечтал, случилось, едва я перестал на него надеяться. Она медленно поворачивает голову, смотрит на меня в упор и идет дальше. Мне просто не верится, меня застали врасплох. Акико Като подходит к перекрестку, и тотчас загорается зеленый свет. В моем воображении она не постарела; в действительности это не так, но мои воспоминания на удивление точны. Скрытое коварство, орлиный нос, холодная красота. Пошел! Я жду, пока двери со скрипом откроются, выбегаю на улицу и…
Бейсболка, идиот!
Бросаюсь обратно в кафе «Юпитер», хватаю свою кепку и снова мчусь к переходу. Зеленый уже мигает. После двух часов, проведенных в помещении с кондиционером, мне кажется, что кожа потрескивает и лопается от полуденного зноя. Акико Като уже на другом берегу – я, рискуя жизнью, бегу за ней, перепрыгивая лужи и полоски «зебры». Мотоциклы набирают обороты и рвутся вперед, светофор загорается красным, водитель автобуса разражается бранью, но мне удается вынырнуть на другой берег, не отскочив ни от одного капота. Моя добыча уже на ступенях «Пан-оптикона». Бегу наверх сквозь толпу, получая оскорбления и на ходу извиняясь,– если она войдет внутрь, я упущу шанс встретиться на нейтральной территории. Но Акико Като не входит в «Пан-оптикон». Она идет дальше, по направлению к вокзалу Синдзюку,– я должен догнать ее и задержать, но мне приходит в голову, что если я пристану к ней на улице – это скорее настроит ее против меня, чем расположит в мою пользу. В конце концов, я собираюсь просить ее об одолжении. Она подумает, что я ее выслеживаю, и будет права. Вдруг она неправильно меня поймет, а я не успею ей все объяснить? Вдруг она закричит: «Насильник!»? Однако я не могу позволить ей раствориться в толпе. Поэтому я следую за ней на безопасном расстоянии, напоминая себе, что взрослого Эйдзи Миякэ она в лицо не знает. Она не оборачивается ни разу – а зачем? Мы проходим под строем чахлых деревьев, с которых падают последние дождевые капли. Акико Като встряхивает волосами и надевает темные очки. Подземный переход проводит нас под рельсами, и мы выплываем на яркий солнечный свет посреди запруженной транспортом и людьми улицы Ясукуни, с рядами бистро и магазинов, торгующих мобильными телефонами, откуда несется дребезжание струнных аккордов. В реальной жизни не так просто кого-то преследовать. Спотыкаюсь о чей-то велосипед – он звенит. Сквозь промытые дождем линзы солнце утюжит улицу паровым утюгом. Намокшая от пота футболка липнет к телу. Пройдя магазин с девяносто девятью сортами мороженого, Акико Като сворачивает на боковую улицу. Иду за ней, продираясь сквозь джунгли женщин, столпившихся перед бутиком. Никакого солнца, мусорные баки на колесиках, пожарные выходы. Декорации к фильму про Чикаго. Она останавливается перед каким-то зданием, которое оказывается кинотеатром, и оборачивается удостовериться, что за ней никто не идет,– я ускоряю шаг, изображая ужасную спешку и, проходя мимо, низко надвигаю бейсболку, чтобы спрятать лицо. Когда я беглым шагом возвращаюсь обратно, она уже скрылась в кинотеатре «Ганимед». Это место видало лучшие дни. Сегодня здесь показывают фильм под названием «Пан-оптикон». Рекламный плакат – ряд кричащих русских матрешек – ни о чем мне не говорит. Я размышляю. Хочется курить, но сигареты я оставил в кафе «Юпитер», так что приходится обойтись бомбочкой с шампанским. Фильм начинается через десять минут. Я вхожу, сначала потянув дверь на себя, вместо того чтобы толкнуть ее. Пустынный холл пестрит ковром психоделической расцветки. Не заметив ступеньки, спотыкаюсь и чуть не подворачиваю лодыжку. Безвкусный шик, запах средства для полировки. Мрачного вида люстра светит коричневатым светом. Женщина в кассе с явным раздражением отрывается от вышивания.
– Да?
– Это, э-э, кинотеатр?
– Нет. Это линкор «Ямато».
– Я зритель.
– Как мило с вашей стороны.
– Э-э. Этот фильм… Он, э-э, о чем?
– Она продевает нитку в ушко иголки.
– Вы видите на моем столе надпись: «Здесь продается краткое содержание»?
– Я только…
Она вздыхает, как будто ей приходится иметь дело с недоумком.
– Так видите вы или нет на моем столе надпись: «Здесь продается краткое содержание»?
– Нет.
– А почему, скажите на милость, здесь нет такой надписи?
Я бы пристрелил ее, но «Вальтер ПК» остался в прошлой фантазии. Я бы ушел, но я точно знаю, что Акико Като где-то здесь, в этом здании.
– Один билет, пожалуйста.
– Тысяча иен.
На сегодня бюджет исчерпан. Она дает мне потрепанный билет. В нескольких местах он заклеен пластырем. По справедливости, это заведение должно было прекратить свое существование не один десяток лет назад. Она возвращается к вышиванию, поручив меня нежным заботам надписи, гласящей:
ВХОД В ЗАЛ – ДИРЕКЦИЯ НЕ НЕСЕТ
ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА НЕСЧАСТНЫЕ
СЛУЧАИ НА ЛЕСТНИЦЕ
Крутые пролеты идут вниз под прямым углом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
– У нас авария,– хихикает она, и я понимающе киваю. Может, мне все это снится – во сне всегда чем ближе к чему-нибудь подходишь, тем дальше оказываешься?
«Послушай,– визжит мочевой пузырь, – давай скорее, или я за себя не отвечаю!» Я встаю рядом с дверью и пытаюсь думать о песчаных дюнах. Вот он, токийский порочный круг – чтобы сходить в туалет, ты должен купить выпить и снова наполнить свой мочевой пузырь. На Якусиме можно отлить за ближайшим деревом. Мамаша с ребенком выходят, и я наконец внутри. Задержав дыхание, судорожно запираюсь. Поднимаю крышку унитаза и отливаю три кофе. Воздух в легких кончается, и мне приходится вдохнуть – в общем, не очень тут и воняет. Моча, маргарин, лавандовый освежитель. Отбрасываю мысль вытереть ободок унитаза. Раковина, зеркало, пустая мыльница. Выдавливаю парочку угрей и разглядываю свое отражение под разным углом: вот он я – Эйдзи Миякэ, житель Токио. Интересно, я хоть кого-нибудь обдурил или смешки, улюлюканье и косые взгляды адресованы именно мне? На угри сегодня урожай. Неужели загар, который я привез с Кюсю, уже сходит? Мое отражение играет со мной в гляделки. Оно выигрывает – я первым отвожу взгляд и начинаю работу над вулканической цепью угрей. Снаружи стучат и дергают ручку. Я зачесываю назад смазанные гелем волосы и открываю дверь.
***
Это Лао-Цзы. Я бормочу извинения за то, что заставил его ждать, и решаю без промедления идти на штурм «Паноптикона». И тут на авансцену широкими шагами выходит Акико Като. Из плоти и крови, здесь и сейчас – между нами всего лишь пять миллиметров стекла и максимум метр воздушного пространства. Совпадение, о котором я так мечтал, случилось, едва я перестал на него надеяться. Она медленно поворачивает голову, смотрит на меня в упор и идет дальше. Мне просто не верится, меня застали врасплох. Акико Като подходит к перекрестку, и тотчас загорается зеленый свет. В моем воображении она не постарела; в действительности это не так, но мои воспоминания на удивление точны. Скрытое коварство, орлиный нос, холодная красота. Пошел! Я жду, пока двери со скрипом откроются, выбегаю на улицу и…
Бейсболка, идиот!
Бросаюсь обратно в кафе «Юпитер», хватаю свою кепку и снова мчусь к переходу. Зеленый уже мигает. После двух часов, проведенных в помещении с кондиционером, мне кажется, что кожа потрескивает и лопается от полуденного зноя. Акико Като уже на другом берегу – я, рискуя жизнью, бегу за ней, перепрыгивая лужи и полоски «зебры». Мотоциклы набирают обороты и рвутся вперед, светофор загорается красным, водитель автобуса разражается бранью, но мне удается вынырнуть на другой берег, не отскочив ни от одного капота. Моя добыча уже на ступенях «Пан-оптикона». Бегу наверх сквозь толпу, получая оскорбления и на ходу извиняясь,– если она войдет внутрь, я упущу шанс встретиться на нейтральной территории. Но Акико Като не входит в «Пан-оптикон». Она идет дальше, по направлению к вокзалу Синдзюку,– я должен догнать ее и задержать, но мне приходит в голову, что если я пристану к ней на улице – это скорее настроит ее против меня, чем расположит в мою пользу. В конце концов, я собираюсь просить ее об одолжении. Она подумает, что я ее выслеживаю, и будет права. Вдруг она неправильно меня поймет, а я не успею ей все объяснить? Вдруг она закричит: «Насильник!»? Однако я не могу позволить ей раствориться в толпе. Поэтому я следую за ней на безопасном расстоянии, напоминая себе, что взрослого Эйдзи Миякэ она в лицо не знает. Она не оборачивается ни разу – а зачем? Мы проходим под строем чахлых деревьев, с которых падают последние дождевые капли. Акико Като встряхивает волосами и надевает темные очки. Подземный переход проводит нас под рельсами, и мы выплываем на яркий солнечный свет посреди запруженной транспортом и людьми улицы Ясукуни, с рядами бистро и магазинов, торгующих мобильными телефонами, откуда несется дребезжание струнных аккордов. В реальной жизни не так просто кого-то преследовать. Спотыкаюсь о чей-то велосипед – он звенит. Сквозь промытые дождем линзы солнце утюжит улицу паровым утюгом. Намокшая от пота футболка липнет к телу. Пройдя магазин с девяносто девятью сортами мороженого, Акико Като сворачивает на боковую улицу. Иду за ней, продираясь сквозь джунгли женщин, столпившихся перед бутиком. Никакого солнца, мусорные баки на колесиках, пожарные выходы. Декорации к фильму про Чикаго. Она останавливается перед каким-то зданием, которое оказывается кинотеатром, и оборачивается удостовериться, что за ней никто не идет,– я ускоряю шаг, изображая ужасную спешку и, проходя мимо, низко надвигаю бейсболку, чтобы спрятать лицо. Когда я беглым шагом возвращаюсь обратно, она уже скрылась в кинотеатре «Ганимед». Это место видало лучшие дни. Сегодня здесь показывают фильм под названием «Пан-оптикон». Рекламный плакат – ряд кричащих русских матрешек – ни о чем мне не говорит. Я размышляю. Хочется курить, но сигареты я оставил в кафе «Юпитер», так что приходится обойтись бомбочкой с шампанским. Фильм начинается через десять минут. Я вхожу, сначала потянув дверь на себя, вместо того чтобы толкнуть ее. Пустынный холл пестрит ковром психоделической расцветки. Не заметив ступеньки, спотыкаюсь и чуть не подворачиваю лодыжку. Безвкусный шик, запах средства для полировки. Мрачного вида люстра светит коричневатым светом. Женщина в кассе с явным раздражением отрывается от вышивания.
– Да?
– Это, э-э, кинотеатр?
– Нет. Это линкор «Ямато».
– Я зритель.
– Как мило с вашей стороны.
– Э-э. Этот фильм… Он, э-э, о чем?
– Она продевает нитку в ушко иголки.
– Вы видите на моем столе надпись: «Здесь продается краткое содержание»?
– Я только…
Она вздыхает, как будто ей приходится иметь дело с недоумком.
– Так видите вы или нет на моем столе надпись: «Здесь продается краткое содержание»?
– Нет.
– А почему, скажите на милость, здесь нет такой надписи?
Я бы пристрелил ее, но «Вальтер ПК» остался в прошлой фантазии. Я бы ушел, но я точно знаю, что Акико Като где-то здесь, в этом здании.
– Один билет, пожалуйста.
– Тысяча иен.
На сегодня бюджет исчерпан. Она дает мне потрепанный билет. В нескольких местах он заклеен пластырем. По справедливости, это заведение должно было прекратить свое существование не один десяток лет назад. Она возвращается к вышиванию, поручив меня нежным заботам надписи, гласящей:
ВХОД В ЗАЛ – ДИРЕКЦИЯ НЕ НЕСЕТ
ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА НЕСЧАСТНЫЕ
СЛУЧАИ НА ЛЕСТНИЦЕ
Крутые пролеты идут вниз под прямым углом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126