ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Вот только что.
– Как?! А кто же командует батальоном?
– Уж и не знаю. Адъютант будто собирался…
Андрей представил себе худощавое, утомленное и болезненное лицо Силкина, запавшие, горящие глаза. Он часто температурил; говорили, что начинался туберкулез. Силкин тщательно скрывал свой недуг от товарищей и ни за что не хотел сообщать семье. Ему обещали дать отпуск. Силкин ждал со дня на день путевку. Он считал, что всю его хворобу снимет, как только погреется на крымском солнышке. Теперь этого ничего не нужно.
Внутри дота Андрей застал адъютанта батальона, говорившего по телефону. Свет в каземат падал сквозь амбразуру, пробитую в толстых, словно монастырских стенах. Адъютант был в чине лейтенанта, выглядел мальчиком, с нежным цветом лица и едва пробивающимися усиками. Он говорил, волнуясь, и свободной рукой нервно крутил между пальцами телефонный шнур.
– Да, да, так точно, – говорил он, напрягая голос. – Вышли к южной опушке рощи Фигурная… Противник?.. Сопротивляется. Силкин передавал, что опасается контратаки. Приказал доложить вам, что просил разрешения закрепиться… Кто, Силкин?.. Так точно, убит. Минут пятнадцать назад… Как?.. Мне – батальоном?.. Есть… Нет, не командовал…
Адъютант зарделся и растерянно взглянул на окружающих. Андрей шепотом попросил у него трубку. Лейтенант облегченно прервал разговор:
– Одну минутку. С вами говорить будут.
Андрей по голосу узнал майора Могутного. Доложил, что прибыл в расположение батальона и просит разрешения принять на себя командование как старший по званию. Людей он знает, обстановку тоже.
Командир полка согласился:
– Хорошо, действуйте. Завтра заменим. С обстановкой ознакомьтесь лично и доложите.
Могутный посоветовал внимательно следить за флангами, предупредил, что батальон вырвался вперед, глубоко вклинился в оборону противника и финны могут отрезать и окружить.
Молоденький лейтенант внимательно следил за разговором, и выражение лица его непрестанно менялось, оно отражало переживания адъютанта. Он боялся ответственности – у него так мало опыта – и в то же время гордился, что ему поручают командовать батальоном. Потом облегченно вздохнул: командовать будет кто-то другой. И снова сомнение: не упрекнут ли его в трусости?..
– Правильно, товарищ старший политрук, у вас лучше получится, – сказал он застенчиво, когда Андрей кончил говорить с командиром полка. – Я, конечно, не смог бы… Но я с вами пойду, я был уже там, – поспешил он предупредить Андрея, чтобы тот не подумал, что лейтенант дрейфит.
– Идемте, если вы там были, – согласился новый комбат. – Связь тяните к Фигурной.
– А мне как быть? – сиротливо спросил Тихон Васильевич, вошедший в дот вслед за Воронцовым и слышавший разговор. – Разрешите при вас быть?
– Хорошо, пошли. Тогда вы, товарищ лейтенант, останетесь здесь. Переводите НП на новое место.
Часа через два к Воронцову на передний край прибежал связной. Товарищ шестой срочно требует к телефону. Шестой – это командир дивизии.
Вечерело, сгущались сумерки. Андрей, пригнувшись, вышел из зоны обстрела. Розовощекий лейтенант успел перевести НП в блиндаж позади двухметровой железобетонной стены, тянувшейся вдоль фронта. Здесь были артиллерийские позиции финнов. Стояли изуродованные, опрокинутые пушки. Иные были исправны – финны не успели их увезти.
Андрей спустился в блиндаж. Сквозь писк зуммеров, отдаленный шум, треск и приглушенные голоса до него донесся голос комдива. Воронцова он вызывал уже второй раз.
– Командуешь, говоришь? – спросил комдив. – Как обстановка? Удержишься?
– Так точно, товарищ шестой, приказал окопаться. Одну контратаку отбили, танкисты помогают.
– Ладно. А с дотами что собираешься делать?
– Доты? Для укрытия и обогрева людей используем. Сделано на совесть.
– Так вот, слушай. Все финские укрепления взорвать немедленно. – Комдив говорил, чеканя слова, Андрей знал эту привычку Степана Петровича. – Взорвать все. Под твою ответственность. Люди к тебе посланы, прибудут через полчаса. Об исполнении доложить немедленно.
– Товарищ шестой, а может быть, один оставим? Для раненых. Мороз жуткий…
Просьба вывела из себя Степана Петровича. Все комбаты на один лад! Будто он сам не знает, как тяжело на морозе! Раненые… А случись что, попробуй тогда вышиби второй раз противника! Как не понимает этого Воронцов! Еще политработник… Он повысил голос:
– Не возражайте! На войне жалость обходится дорого. Рисковать мы не можем. Вы меня поняли? Взрывайте немедленно!
Андрей ответил обычным «есть» и отправился выполнять приказание. Конечно, он понимал комдива, но попробовал бы Степан Петрович сам очутиться в солдатской шкуре. Сам же говорил, что солдатам трудно. Понимает… Теперь и ему, Воронцову, трудно, а Розанов, наверно, ушел с НП. Сидит где-нибудь в тепле, пьет чай, греется и чувствует себя героем. Сам собой восхищается…
Снова вспыхнуло чувство неприязни к холеному, самовлюбленному человеку. Греется. Хвастает и готовит реляцию для награждения… А тут вот иди подымать в воздух последнее пристанище, где можно укрыться от холода. Пожалуй, и малый блиндаж придется рвать. Может, договориться с саперами?
К доту с бронированными дверями, где Андрей принял командование батальоном, он шел точно в глубокий тыл, хотя находился он совсем недалеко от противотанкового рва, где только что контратаковали финны, совсем недалеко от солдат, лежавших на закаменевшей от мороза земле. Это чувство было знакомо Андрею. Он не верил в абсолютное бесстрашие людей, особенно в начале войны. Надо уметь только взять себя в руки. Иной раз еще за километр до переднего края начинает сосать под ложечкой, а обратно отойдешь на сотню шагов и чувствуешь себя будто в тылу, под Райволово, в расположении штаба округа. Видно, имеет значение, откуда идешь к одному и тому же месту. Андрею казалось, что он семимильными шагами удаляется от переднего края, хотя и здесь посвистывали пули, хотя и приходилось падать на снег, заслышав шелест летящего снаряда, – будто наверху вспарывали холстину туманного неба.
В доте Андрей застал прибывших саперов. Они ждали отставших солдат, которые помогали им тащить ящики с толом. Старший лейтенант, Андрей знал его по батальону, с фонариком-жужжалкой осматривал подземную крепость. Костяшками пальцев он зачем-то выстукивал шершавые бетонные стены, видимо прикидывая в уме, сколько нужно взрывчатки на такое дело.
– Не меньше тонны понадобится.
– Измерьте толщину стен, – приказал Андрей.
Старший лейтенант полез в амбразуру, как в печку. Торчали только одни ноги.
– Метра полтора будет, не меньше.
Тол клали штабелем вдоль лобовой стены. Работали молча, только динамки ручных фонариков жужжали, как мухи, бьющиеся о стекло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226