Только из вежливости он снисходительно выслушивал противоположную точку зрения. Но Джон, видимо, не замечал этого. Может быть, потому, что был навеселе от нескольких выпитых рюмок.
Полли примечала все, что происходило вокруг. Она подумала: вероятно, правда, что супруги с годами начинают внешне чем-то походить друг на друга. Вот у Греев даже выражение лиц одинаковое. Оба они светлоглазые, худощавые, нездорово-бледные, как многие горожане в это время года. Ее Джон молодец в сравнении с Греем, обветренный, загорелый, плотный. А этот не порозовел даже от вина. Как не похожа на них Кэт, совсем другая! Ничего общего! Какая она счастливая! Сидят рядом и переговариваются улыбками, взглядами. Боже мой, как знакомы ее повлажневшие глаза, устремленные навстречу другим, таким же влюбленным! Разговоры за столом совсем их не интересуют, им-то уже не до войны. Мечтают небось поскорее остаться одни. Еще бы – им и поговорить негде…
Отбыв положенное приличием время, начали собираться. Кэт, перемигнувшись с Робертом, спросила мать:
– Можно мне пойти погулять, мама? Мы немного пройдемся с Бобом.
Миссис Грей строго взглянула на дочь.
– Только ненадолго. – Она предпочитала, чтобы Кэт была под ее присмотром. – На час, не больше.
– Ну, мама! – умоляюще протянула Кэт.
Она надула губки и склонила капризно голову. Боб был в восторге от ее вида.
– Нет, нет! Позже – это неприлично. Не спорь, Кэт!
На улицу вышли вместе, дошли до остановки, где стояло несколько человек. Омнибус увез всех, кроме моряка и его невесты. Красный огонек стоп-сигнала исчез за поворотом.
– Куда мы пойдем? – спросил Боб.
– Не знаю. Куда хочешь. Мне так хорошо! – Она прильнула к нему. – Пойдем, как в Виндзоре. Помнишь? С закрытыми глазами, не зная куда…
– Пошли!
Кэт запрокинула голову и закрыла глаза. Перешли на другую сторону улицы.
– Осторожнее, здесь тротуар!
– А я не боюсь! – Кэт засмеялась, не открывая глаз. – Ты удержишь меня…
Фонари не горели, но Роберт отлично видел лицо Кэт, будто падающий снег озарял его призрачным светом. Боб обнял девушку, поцеловал. Почувствовал, как она вздрогнула.
– Боб, я так люблю тебя! – На лице ее блуждала неясная улыбка, она словно спала. – Ты не замерз?
– Нет…
– Дай сюда, – она просунула его руку за отворот своей шубки. Так шли долго, словно оцепеневшие, взволнованные близостью.
Кэт очнулась первая.
– Где мы? – Открыла глаза, огляделась. – Ты не узнаешь? Смотри-ка!
Они были в районе Темзы. Напротив виднелись ворота в порт. Боб не узнал их. Кэт напомнила:
– Но ведь это склады Липтона! Там вон скамейка с каменными драконами.
Боб попробовал оправдаться – он подходил сюда с другой стороны.
– Хорошо, хорошо… Но сейчас ты должен вспомнить все, что здесь происходило. Все, все! Я слушаю.
Они начали вспоминать. Воспоминаний было не так много, но их хватило надолго. Все выглядело таким значительным, а главное – все было светлым и чистым. Роберт не помнил себя более счастливым, чем в эту рождественскую ночь. Как мечтал он об этой встрече! Будто и не было месяцев, проведенных в Дувре. Война, служба отошли куда-то назад. А затемнение только помогало оставаться вдвоем.
Они все бродили, снова потеряв представление, где находятся. Вспомнили о Виндзоре.
– Помнишь, как мы обедали? Я была ужасно голодна…
– А как ты хотела лезть в воду… Скажи, а где теперь Стейнбок? Ведь мы из-за него познакомились.
– Все там же. По-прежнему всем обещает помочь… Но мне он все же помог. Я буду работать стенографисткой в каком-то военном отделе.
Кэт уже писала Бобу об этом. Зимой она посещала курсы, скоро должна окончить.
– Говорят, нам выдадут военную форму. Как ты думаешь, она пойдет мне?
– Еще бы, конечно!.. Скажи, а сколько ты получила писем?
– Тридцать два.
– Не может быть! Я послал тридцать четыре. А ты?
– Тридцать три.
– Значит, я люблю тебя больше.
– Неправда! – запротестовала Кэт. – Я отвечала на все письма.
Перед отъездом они условились писать два раза в неделю. Обязательно и не реже. Так до конца войны.
– Знаешь, я загадал, – сказал Боб, – когда я получу от тебя сто четырнадцать писем, кончится война – и мы поженимся.
– Почему сто четырнадцать?
– Я сосчитал – прошло сто четырнадцать дней с того времени, как мы познакомились, до моего отъезда. Поняла?
– Тогда я буду писать каждый день.
– Можно и чаще.
Никто бы не мог сказать, тем более они сами, где, по каким улицам той ночью бродили влюбленные – высокий моряк и девушка в меховой шубке. Они снова очутились в районе доков. Перешли площадь. Здесь горели синие фонари. Кажется, на том углу их подкараулил шофер такси. Боб усмехнулся. Сказать или нет? Вспомнил другое. Полез в карман.
– Кэт, а ты узнаешь эту монету? – Он показал серебряный шиллинг.
Девушка зубами стянула перчатку. Другую руку держал Боб. Взяла монету, теплую и блестящую синевой.
– Что это?
– Ага, не знаешь! Это шиллинг, который ты дала мне на дорогу. Помнишь, когда мы прощались…
– Значит…
– Ну да, я шел пешком, мне не хотелось тратить твой шиллинг. Это мой талисман, я берегу его.
– Но это так далеко! Какой же ты глупый!..
– У каждого в жизни должна быть своя монета.
– Не философствуй…
Оба вспомнили грустное расставание в начале войны. Как ни старались они забыть о том, что есть война, она неизменно вплеталась в воспоминания.
В тот последний вечер Роберт проводил ее до дома, и они долго еще стояли в подъезде. Кэт догадалась спросить: «Боб, а как ты вернешься домой? У тебя есть деньги?» – «Сказать по совести – нет. Но я доберусь». – «Нет, нет, возьми! Тебе на автобус хватит». Боб заупрямился, но вынужден был взять деньги. А теперь оказывается – он шел среди ночи пешком.
– Это не совсем так – с полдороги я остановил какую-то машину.
– Все равно далеко.
– Зато у меня сувенир.
– Хорошо, пусть он будет наш, общий… Но теперь-то у тебя есть деньги?
– Есть, есть!
– Послушай, а сколько сейчас времени? – Кэт всполошилась: прошел час, еще и еще час с тех пор, как они вышли из дома. – Ну, теперь мне достанется!..
Стали прощаться. Кэт торопилась, но они еще долго стояли на улице, прислонившись к стене, стояли грустные и счастливые. Мягкие хлопья снега медленно падали на меховую шапочку Кэт, на плечи моряка. Со стороны могло показаться, будто они боялись шелохнуться, чтобы не осыпался падавший на них снег. Но улица в этот час ночи была пустынна, и никто не видел их трогательного прощания…
Рождественский отпуск промелькнул быстро. На третий день рождества Боб уже возвращался в Дувр. Ехал он с тоскливым чувством и еще больше влюбленный. «Черт побери, – думал он в поезде, – скорей бы кончалась война! Хорошо говорить дядюшке Вильяму – сидит себе дома и спорит с отцом. Испытывал ли он когда-нибудь такое чувство?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226
Полли примечала все, что происходило вокруг. Она подумала: вероятно, правда, что супруги с годами начинают внешне чем-то походить друг на друга. Вот у Греев даже выражение лиц одинаковое. Оба они светлоглазые, худощавые, нездорово-бледные, как многие горожане в это время года. Ее Джон молодец в сравнении с Греем, обветренный, загорелый, плотный. А этот не порозовел даже от вина. Как не похожа на них Кэт, совсем другая! Ничего общего! Какая она счастливая! Сидят рядом и переговариваются улыбками, взглядами. Боже мой, как знакомы ее повлажневшие глаза, устремленные навстречу другим, таким же влюбленным! Разговоры за столом совсем их не интересуют, им-то уже не до войны. Мечтают небось поскорее остаться одни. Еще бы – им и поговорить негде…
Отбыв положенное приличием время, начали собираться. Кэт, перемигнувшись с Робертом, спросила мать:
– Можно мне пойти погулять, мама? Мы немного пройдемся с Бобом.
Миссис Грей строго взглянула на дочь.
– Только ненадолго. – Она предпочитала, чтобы Кэт была под ее присмотром. – На час, не больше.
– Ну, мама! – умоляюще протянула Кэт.
Она надула губки и склонила капризно голову. Боб был в восторге от ее вида.
– Нет, нет! Позже – это неприлично. Не спорь, Кэт!
На улицу вышли вместе, дошли до остановки, где стояло несколько человек. Омнибус увез всех, кроме моряка и его невесты. Красный огонек стоп-сигнала исчез за поворотом.
– Куда мы пойдем? – спросил Боб.
– Не знаю. Куда хочешь. Мне так хорошо! – Она прильнула к нему. – Пойдем, как в Виндзоре. Помнишь? С закрытыми глазами, не зная куда…
– Пошли!
Кэт запрокинула голову и закрыла глаза. Перешли на другую сторону улицы.
– Осторожнее, здесь тротуар!
– А я не боюсь! – Кэт засмеялась, не открывая глаз. – Ты удержишь меня…
Фонари не горели, но Роберт отлично видел лицо Кэт, будто падающий снег озарял его призрачным светом. Боб обнял девушку, поцеловал. Почувствовал, как она вздрогнула.
– Боб, я так люблю тебя! – На лице ее блуждала неясная улыбка, она словно спала. – Ты не замерз?
– Нет…
– Дай сюда, – она просунула его руку за отворот своей шубки. Так шли долго, словно оцепеневшие, взволнованные близостью.
Кэт очнулась первая.
– Где мы? – Открыла глаза, огляделась. – Ты не узнаешь? Смотри-ка!
Они были в районе Темзы. Напротив виднелись ворота в порт. Боб не узнал их. Кэт напомнила:
– Но ведь это склады Липтона! Там вон скамейка с каменными драконами.
Боб попробовал оправдаться – он подходил сюда с другой стороны.
– Хорошо, хорошо… Но сейчас ты должен вспомнить все, что здесь происходило. Все, все! Я слушаю.
Они начали вспоминать. Воспоминаний было не так много, но их хватило надолго. Все выглядело таким значительным, а главное – все было светлым и чистым. Роберт не помнил себя более счастливым, чем в эту рождественскую ночь. Как мечтал он об этой встрече! Будто и не было месяцев, проведенных в Дувре. Война, служба отошли куда-то назад. А затемнение только помогало оставаться вдвоем.
Они все бродили, снова потеряв представление, где находятся. Вспомнили о Виндзоре.
– Помнишь, как мы обедали? Я была ужасно голодна…
– А как ты хотела лезть в воду… Скажи, а где теперь Стейнбок? Ведь мы из-за него познакомились.
– Все там же. По-прежнему всем обещает помочь… Но мне он все же помог. Я буду работать стенографисткой в каком-то военном отделе.
Кэт уже писала Бобу об этом. Зимой она посещала курсы, скоро должна окончить.
– Говорят, нам выдадут военную форму. Как ты думаешь, она пойдет мне?
– Еще бы, конечно!.. Скажи, а сколько ты получила писем?
– Тридцать два.
– Не может быть! Я послал тридцать четыре. А ты?
– Тридцать три.
– Значит, я люблю тебя больше.
– Неправда! – запротестовала Кэт. – Я отвечала на все письма.
Перед отъездом они условились писать два раза в неделю. Обязательно и не реже. Так до конца войны.
– Знаешь, я загадал, – сказал Боб, – когда я получу от тебя сто четырнадцать писем, кончится война – и мы поженимся.
– Почему сто четырнадцать?
– Я сосчитал – прошло сто четырнадцать дней с того времени, как мы познакомились, до моего отъезда. Поняла?
– Тогда я буду писать каждый день.
– Можно и чаще.
Никто бы не мог сказать, тем более они сами, где, по каким улицам той ночью бродили влюбленные – высокий моряк и девушка в меховой шубке. Они снова очутились в районе доков. Перешли площадь. Здесь горели синие фонари. Кажется, на том углу их подкараулил шофер такси. Боб усмехнулся. Сказать или нет? Вспомнил другое. Полез в карман.
– Кэт, а ты узнаешь эту монету? – Он показал серебряный шиллинг.
Девушка зубами стянула перчатку. Другую руку держал Боб. Взяла монету, теплую и блестящую синевой.
– Что это?
– Ага, не знаешь! Это шиллинг, который ты дала мне на дорогу. Помнишь, когда мы прощались…
– Значит…
– Ну да, я шел пешком, мне не хотелось тратить твой шиллинг. Это мой талисман, я берегу его.
– Но это так далеко! Какой же ты глупый!..
– У каждого в жизни должна быть своя монета.
– Не философствуй…
Оба вспомнили грустное расставание в начале войны. Как ни старались они забыть о том, что есть война, она неизменно вплеталась в воспоминания.
В тот последний вечер Роберт проводил ее до дома, и они долго еще стояли в подъезде. Кэт догадалась спросить: «Боб, а как ты вернешься домой? У тебя есть деньги?» – «Сказать по совести – нет. Но я доберусь». – «Нет, нет, возьми! Тебе на автобус хватит». Боб заупрямился, но вынужден был взять деньги. А теперь оказывается – он шел среди ночи пешком.
– Это не совсем так – с полдороги я остановил какую-то машину.
– Все равно далеко.
– Зато у меня сувенир.
– Хорошо, пусть он будет наш, общий… Но теперь-то у тебя есть деньги?
– Есть, есть!
– Послушай, а сколько сейчас времени? – Кэт всполошилась: прошел час, еще и еще час с тех пор, как они вышли из дома. – Ну, теперь мне достанется!..
Стали прощаться. Кэт торопилась, но они еще долго стояли на улице, прислонившись к стене, стояли грустные и счастливые. Мягкие хлопья снега медленно падали на меховую шапочку Кэт, на плечи моряка. Со стороны могло показаться, будто они боялись шелохнуться, чтобы не осыпался падавший на них снег. Но улица в этот час ночи была пустынна, и никто не видел их трогательного прощания…
Рождественский отпуск промелькнул быстро. На третий день рождества Боб уже возвращался в Дувр. Ехал он с тоскливым чувством и еще больше влюбленный. «Черт побери, – думал он в поезде, – скорей бы кончалась война! Хорошо говорить дядюшке Вильяму – сидит себе дома и спорит с отцом. Испытывал ли он когда-нибудь такое чувство?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226