Думали откачали, а потом...
Потом вдруг все... Да. Буквально на минуту, перед самым концом...
Ничего, плакала. Сказала, что любит... Ушел, конечно. Что было
делать? Понимаешь, я не мог там оставаться... Не помню, где... Все
равно. Не могу быть в мире - здесь все так же, как при ней. А ее
нет. Да нет, люминал меня не привлекает. А толку что - все одно и
то же. Знаешь, Винкль, я все еще люблю ее. Не могу перестать. А по
ту сторону любить уже нельзя. А я не могу не любить. Поэтому я
здесь - посередине. Да нет, это просто только так, на словах.
Знаешь, как получается - как круг, одно за другим. И не выйти.
Просто мне трудно об этом говорить, я лучше обратно пойду. Там не
надо говорить, там ничего не надо. Там ты - чистый цвет. В море
таких же чистых цветов. И ее там нет. А может, она там, но ее не
найти. Прости. Я пойду обратно. Спасибо, что пришел. Прощай,
Уинки...
"Вперед, вперед, вперед. Разорвать эту цепь. Мертвую, мертвую цепь.
Дэви, вернись! Я разорву эту цепь, слышишь?! Дэви, разорву!
Мертвую, мертвую, мертвую..."
Глава шестая
Когда он проснулся, солнце уже било ему прямо в глаза, и первое,
что пришло ему в голову, было: "Я разорву эту цепь!" Он повертел
эту фразу на кончике языка и, поняв, как много он хочет сделать,
приободрился. Не все еще потеряно, напротив - все еще впереди. Он
бодро вскочил, потянулся и осмотрел окружающее. Эта часть леса была
ему незнакома. Вперемежку с огромными раскидистыми деревьями из
земли вырастали металлические конструкции, которые, похоже,
являлись плодом творчества садовника-металлурга. А прямо перед ним
из мха торчала изумрудная рука, показывающая кукиш небесам.
- Вам не румпельно, мистер Мирпенраксель? - вопросил сзади женский
голос.
Уинки обернулся и оказался с глазу на глаз с миловидной
темноволосой особой в черной рясе, частью которой являлся
сердцевидный вырез на животе. Особа очаровательно улыбнулась и безо
всякой связи с предыдущим сообщила, что имя ее - Миранда.
Польщенный этими знаками внимания, Уинки сорвал с головы свою
верную шляпу и старательно обмахнул ею свои сапоги, а также все то,
что находилось в радиусе двух метров вокруг, включая подол
собеседницы.
- К несчастью, я не имею чести быть господином Мирпенракселем, -
кончив подметать лес, сообщил Уинки. - Мое имя - Рип ван Винкль.
- Я счастлива, мистер Винкль, - тихо сказала Миранда.
- О, что вы, сударыня!
И только было шляпа Уинки приготовилась снова слететь с насиженного
места, как Миранда вдруг вскинула голову и закричала. На поляну
выбежал человек, затравленно посмотрел вглубь леса, простонал и
кинулся в сторону. Бегущий за ним высокий тощий юноша повторил было
его движения, но споткнулся об одну из металлических конструкций и,
взмахнув руками, упал на мох.
А сзади происходило что-то непонятное. Деревья изгибались и
корежились, словно плясали в горячем воздухе. Появлялись и
растворялись между ними ослепительные розовые столбы. Раздавалось
мощное гудение и жужжание. Где-то в глубине этого надвигающегося
феномена вспыхивало изображение безумно-голубой руки. Резко и часто
рука сжималась. Не успев толком сообразить, Уинки одновременно
услышал судорожный всхлип Миранды, жужжание и крик упавшего:
- Мы пропали!
Ноги сами бросили его вперед, и только после первого шага Уинки
осознал, что происходило - все-таки полгода в Гершатцере не прошли
даром. В мозгу, как отпечатанная, появилась первая строчка
заклинания для Груймлер-Ббаша. Замерев в позе непреклонности,
Уинки затянул монотонным речитативом древнегандхарские мантры,
отгоняющие злых духов. Жужжание мгновенно усилилось, и между
неподвижным Винклем и столбами воздух покрылся сетью трещин. Со
стороны могло показаться, что какой-то невидимый паук заткал
пространство невидимой блестящей паутиной, в которой, как
чудовищные мухи, бились материализованные слова. Изображение руки
утонуло в черном облаке флаффы, чтобы появиться через миг уже в
трех измерениях, направив угрожающе длинные пальцы на Винкля.
Столько ненависти было в каждом дюйме этого движения, что казалось
невозможным устоять перед этой всемогущей силой. Но Уинки уловил
промелькнувшие в глубине Ббаша цветы изумления, вопроса и испуга, и
улыбнулся уголком рта. Этот Груймлер был еще слишком молод, чтобы
устоять перед шестисильными мантрами секты За. И в ответ он
выстроил перед собой пять треугольников в форме торжества. Столбы
загорелись еще ярче, и трава между Винклем и центром Ббаша начала
медленно расползаться в стороны, не устояв перед потоком энергии.
Однако, не успели еще треугольники победы растаять в воздухе, как
что-то щелкнуло в глубине леса, и, раздвигая кустарники, на Винкля
начала надвигаться серая стена трипплеров - людей без лица. Он
выждал, когда они приблизятся достаточно близко, и растворил их
движением руки. Кинув взгляд на синие пальцы Ббаша, он неожиданно
увидел их: новая волна трипплеров шла, сметая все на своем пути, а
за их серыми бритыми головами полыхало лиловое свечение - Груймлер
готовил новые подкрепления. Тогда Уинки похолодел: заклинаний
против трипплеров не существовало. Эти речные призраки никогда
никому не мешали, а только жили своей сырой непонятной жизнью.
Гладь реки надежно скрывала их от всяческих конфликтов. Справиться
с ними можно было бы, растворяя каждую их волну, но энергии
уничтожения у Уинки почти не было. Пора было готовиться к почетной
кончине. Именно в этот момент, не предусмотренная рукописями За и
древними манускриптами, ему в голову пришла идея. Он, не глядя,
закинул руку за голову и сорвал яблоко с мысленного сверхдерева,
подкинул его в руке и вложил в сердцевину радость, а снаружи
окружил плоть яблока ореолом веселья. Потом откусил кусок
ароматного хрустящего плода, зажег его улыбкой и кинул в сердце
Ббаша. Что-то захрипело там, трипплеры растаяли в воздухе, оставив
после себя слабый аромат тины, а столбы вспыхнули и исчезли.
Уинки опустился на колени и пробормотал себе благодарственный тхал.
Хотя ему было и не впервой расправляться со злыми духами, но все же
занятие это было достаточно изнурительным. Один раз на вершине
зеркального холма он на протяжении трех суток пытался усыпить
Каролину Свыао, дерево-вампира, которое объявило войну до последней
капли крови маленькому племени поклонников Великой Ломовой Железной
Дороги. "Усыпить-то я его усыпил, но как я тогда проголодался", -
подумал он вслух, но сообразив, что думать вслух не к лицу молодому
бродячему заклинателю духов, улыбнулся и легко поднялся с колен,
опять готовый отразить любое нападение темных сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Потом вдруг все... Да. Буквально на минуту, перед самым концом...
Ничего, плакала. Сказала, что любит... Ушел, конечно. Что было
делать? Понимаешь, я не мог там оставаться... Не помню, где... Все
равно. Не могу быть в мире - здесь все так же, как при ней. А ее
нет. Да нет, люминал меня не привлекает. А толку что - все одно и
то же. Знаешь, Винкль, я все еще люблю ее. Не могу перестать. А по
ту сторону любить уже нельзя. А я не могу не любить. Поэтому я
здесь - посередине. Да нет, это просто только так, на словах.
Знаешь, как получается - как круг, одно за другим. И не выйти.
Просто мне трудно об этом говорить, я лучше обратно пойду. Там не
надо говорить, там ничего не надо. Там ты - чистый цвет. В море
таких же чистых цветов. И ее там нет. А может, она там, но ее не
найти. Прости. Я пойду обратно. Спасибо, что пришел. Прощай,
Уинки...
"Вперед, вперед, вперед. Разорвать эту цепь. Мертвую, мертвую цепь.
Дэви, вернись! Я разорву эту цепь, слышишь?! Дэви, разорву!
Мертвую, мертвую, мертвую..."
Глава шестая
Когда он проснулся, солнце уже било ему прямо в глаза, и первое,
что пришло ему в голову, было: "Я разорву эту цепь!" Он повертел
эту фразу на кончике языка и, поняв, как много он хочет сделать,
приободрился. Не все еще потеряно, напротив - все еще впереди. Он
бодро вскочил, потянулся и осмотрел окружающее. Эта часть леса была
ему незнакома. Вперемежку с огромными раскидистыми деревьями из
земли вырастали металлические конструкции, которые, похоже,
являлись плодом творчества садовника-металлурга. А прямо перед ним
из мха торчала изумрудная рука, показывающая кукиш небесам.
- Вам не румпельно, мистер Мирпенраксель? - вопросил сзади женский
голос.
Уинки обернулся и оказался с глазу на глаз с миловидной
темноволосой особой в черной рясе, частью которой являлся
сердцевидный вырез на животе. Особа очаровательно улыбнулась и безо
всякой связи с предыдущим сообщила, что имя ее - Миранда.
Польщенный этими знаками внимания, Уинки сорвал с головы свою
верную шляпу и старательно обмахнул ею свои сапоги, а также все то,
что находилось в радиусе двух метров вокруг, включая подол
собеседницы.
- К несчастью, я не имею чести быть господином Мирпенракселем, -
кончив подметать лес, сообщил Уинки. - Мое имя - Рип ван Винкль.
- Я счастлива, мистер Винкль, - тихо сказала Миранда.
- О, что вы, сударыня!
И только было шляпа Уинки приготовилась снова слететь с насиженного
места, как Миранда вдруг вскинула голову и закричала. На поляну
выбежал человек, затравленно посмотрел вглубь леса, простонал и
кинулся в сторону. Бегущий за ним высокий тощий юноша повторил было
его движения, но споткнулся об одну из металлических конструкций и,
взмахнув руками, упал на мох.
А сзади происходило что-то непонятное. Деревья изгибались и
корежились, словно плясали в горячем воздухе. Появлялись и
растворялись между ними ослепительные розовые столбы. Раздавалось
мощное гудение и жужжание. Где-то в глубине этого надвигающегося
феномена вспыхивало изображение безумно-голубой руки. Резко и часто
рука сжималась. Не успев толком сообразить, Уинки одновременно
услышал судорожный всхлип Миранды, жужжание и крик упавшего:
- Мы пропали!
Ноги сами бросили его вперед, и только после первого шага Уинки
осознал, что происходило - все-таки полгода в Гершатцере не прошли
даром. В мозгу, как отпечатанная, появилась первая строчка
заклинания для Груймлер-Ббаша. Замерев в позе непреклонности,
Уинки затянул монотонным речитативом древнегандхарские мантры,
отгоняющие злых духов. Жужжание мгновенно усилилось, и между
неподвижным Винклем и столбами воздух покрылся сетью трещин. Со
стороны могло показаться, что какой-то невидимый паук заткал
пространство невидимой блестящей паутиной, в которой, как
чудовищные мухи, бились материализованные слова. Изображение руки
утонуло в черном облаке флаффы, чтобы появиться через миг уже в
трех измерениях, направив угрожающе длинные пальцы на Винкля.
Столько ненависти было в каждом дюйме этого движения, что казалось
невозможным устоять перед этой всемогущей силой. Но Уинки уловил
промелькнувшие в глубине Ббаша цветы изумления, вопроса и испуга, и
улыбнулся уголком рта. Этот Груймлер был еще слишком молод, чтобы
устоять перед шестисильными мантрами секты За. И в ответ он
выстроил перед собой пять треугольников в форме торжества. Столбы
загорелись еще ярче, и трава между Винклем и центром Ббаша начала
медленно расползаться в стороны, не устояв перед потоком энергии.
Однако, не успели еще треугольники победы растаять в воздухе, как
что-то щелкнуло в глубине леса, и, раздвигая кустарники, на Винкля
начала надвигаться серая стена трипплеров - людей без лица. Он
выждал, когда они приблизятся достаточно близко, и растворил их
движением руки. Кинув взгляд на синие пальцы Ббаша, он неожиданно
увидел их: новая волна трипплеров шла, сметая все на своем пути, а
за их серыми бритыми головами полыхало лиловое свечение - Груймлер
готовил новые подкрепления. Тогда Уинки похолодел: заклинаний
против трипплеров не существовало. Эти речные призраки никогда
никому не мешали, а только жили своей сырой непонятной жизнью.
Гладь реки надежно скрывала их от всяческих конфликтов. Справиться
с ними можно было бы, растворяя каждую их волну, но энергии
уничтожения у Уинки почти не было. Пора было готовиться к почетной
кончине. Именно в этот момент, не предусмотренная рукописями За и
древними манускриптами, ему в голову пришла идея. Он, не глядя,
закинул руку за голову и сорвал яблоко с мысленного сверхдерева,
подкинул его в руке и вложил в сердцевину радость, а снаружи
окружил плоть яблока ореолом веселья. Потом откусил кусок
ароматного хрустящего плода, зажег его улыбкой и кинул в сердце
Ббаша. Что-то захрипело там, трипплеры растаяли в воздухе, оставив
после себя слабый аромат тины, а столбы вспыхнули и исчезли.
Уинки опустился на колени и пробормотал себе благодарственный тхал.
Хотя ему было и не впервой расправляться со злыми духами, но все же
занятие это было достаточно изнурительным. Один раз на вершине
зеркального холма он на протяжении трех суток пытался усыпить
Каролину Свыао, дерево-вампира, которое объявило войну до последней
капли крови маленькому племени поклонников Великой Ломовой Железной
Дороги. "Усыпить-то я его усыпил, но как я тогда проголодался", -
подумал он вслух, но сообразив, что думать вслух не к лицу молодому
бродячему заклинателю духов, улыбнулся и легко поднялся с колен,
опять готовый отразить любое нападение темных сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19