Я считаю, что та часть народа, которая оказалась неохваченной идеологиями перечисленных политических сил, находится не «за» этими силами, не в зоне большего радикализма, а «между» ними, в центре. Значит, она в принципе может составить центральное ядро, при обретении самосознания которым и произойдет достаточная консолидация общества. Это не значит, что люди центрального ядра не критикуют, например, КПРФ за недостаток радикализма, но речь идет вовсе не о радикализме забастовок и уличных боев или крепких выражений. По-моему, суть этой критики в желании получить от политиков более четкие и логичные (в этом смысле более «радикальные») формулировки оценки положения и программных альтернатив. Именно в этом смысле Гайдар и Явлинский радикальны, а КПРФ — нет. В ядре находятся люди здравого смысла, их не удовлетворяет неопределенность и внутренняя противоречивость программ.
Из исследований, вызывающих минимум доверия, можно создать следующий, конечно, весьма рыхлый, образ этой части народа («ядра»):
— Она не сосредоточена в определенном социальном слое или поколении, но обладает общими культурными основаниями (языком, набором понятий и типом мышления).
— Она не воспринимает фразеологии марксизма, но ценила бы его суть и метод рассуждений (она их в какой-то мере использует — стихийно, очищая от вульгаризаторских наслоений).
— Она не увлечена антисоветизмом, высоко оценивает советский социальный порядок (ругань не в счет), однако скептически относится к идее реставрации советского строя, а тем более СССР. В целом, она ощущает, что советский проект представлял нечто очень значительное, но непонятое. Это непонимание беспокоит.
— Она уже не верит в либеральную утопию и не является «прозападной». Западнические иллюзии сменились очень сильным скептицизмом в отношении Запада и его притязаний к России. Она отвергает сословное деление общества, но не тяготеет и к классовому устройству с демократией западного типа.
— Она не является «антизападной» и равнодушна к державной российской риторике. Патриотическая патетика оппозиции вызывает у нее чувство неудобства, ее патриотизм включен в коллективное бессознательное и избегает экзальтации.
— Она, в отличие от нынешней оппозиции, осознает или хотя бы чувствует, что политическая борьба сегодня идет в условиях, к которым мы не привыкли — в условиях побежденной и практически оккупированной страны. Значит, должна вырабатываться какая-то новая «технология» борьбы.
Могут ли люди, чья культура обладает указанными признаками, быть соединены общей идеологией — или речь идет о множестве несовместимых по отдельным признакам групп как неорганизованных «эшелонов» указанных выше конфликтующих политических сил? Это — другая постановка того же вопроса: победит ли тенденция растаскивания этого ядра или оно склонно к укреплению через обретение своей программной базы?
На мой взгляд, объединение этой части общества возможно, ибо пронизывающие ее культурные связи сильны и многообразны. На ней и держался советский строй — уже вопреки официальной идеологии КПСС и одновременному давлению антисоветизма в конце 80-х годов. Как это ни покажется парадоксальным, на нем же держалась и перестройка — как ее воспринимало общество, а не перехватившие власть теневые силы. На этом ядре держится и сегодня Россия, хотя по теории в нынешних социальных условиях и страна, и общество должны были бы рассыпаться.
Притяжение имеющихся сегодня политических доктрин, «растягивающих» это потенциальное ядро народа, будет преодолено, если возникнет организация (партия, движение) с духовным и социальным проектом, а также стилем мышления и организацией, отвечающим приведенным выше признакам. Иными словами, дать потенциальному «ядру» самосознание сможет партия или движение, чья идеология не будет ни либеральной, ни марксистской, ни антисоветской, ни «прозападной», ни «ура-патриотической».
Можно было бы сказать, что это — «идеология здравого смысла» с добавкой научного мышления, но этого недостаточно. В ней здравый смысл должен быть возвышен до осознания того выбора, перед которым стоит не только Россия, но и все человечество. Мессианизм советского типа (создание мирового лагеря социализма как «своей» цивилизации) должен быть не отброшен, а заменен духовным участием в судьбе мира: спасти Россию значит проложить одну из троп к выходу из общего кризиса. Большие задачи решаются только в том случае, если ставится задача еще более крупная (высшего порядка).
Из приведенных выше признаков вытекает, что речь идет о партии социал-демократического толка — современной, с большим социальным проектом, но хладнокровной, способной на ведение дел в «переходные периоды» с необычными и плохо изученными угрозами. Но назвать такую партию в России социал-демократией — очень грубое упрощение, и, строго говоря, неверно, поскольку в социал-демократии слишком много западничества, и либерализма, и уже слишком мало духовного порыва. А без него нам не обойтись. Социал-демократия — движение сытых, оно уже «не зацветает будущим».
Иными словами, прибегая к столь же грубой аналогии, как социал-демократия, можно сказать, что России сегодня нужен Сунь Ят-сен, предложивший большой проект освобождения, а не Мао Цзе-дун или Чан Кай-ши, воплотившие в жизнь два варианта этого проекта. И даже не Дэн Сяо Пин, чье время, к несчастью, у нас упущено — им вполне мог быть Андропов, уже почти не мог быть Горбачев, совершенно не мог быть Ельцин и теперь уже не сможет быть Путин.
То, что сказано выше о существовании в нашем обществе «неопределившегося» ядра, с самого начала реформ понимали многие и пытались это ядро прибрать к рукам… Поэтому до настоящего времени было несколько попыток создать «социал-демократию», но все они включали в себя тот или иной неприемлемый пункт — и проваливались, от А.Н.Яковлева до Роя Медведева. Вернее, у всех них был чуть ли не общий неприемлемый пункт — антисоветизм (иногда с антикоммунизмом, как у Яковлева и Попова, иногда без него — как у Вартазаровой или Рыбкина).
Превратиться в такую «центральную» партию пыталась КПРФ, но это невозможно — она не может освободиться ни от номенклатуры, ни от антизападной риторики, ни от марксизма в варианте РУСО. Она слишком увязла во внутренне противоречивом дискурсе и верно оценивает опасность попыток восстановить его непротиворечивость. У нее уже сложился большой и устойчивый круг сторонников и избирателей, и было бы авантюрой радикально перестраивать свой тип. В то же время из-за этой «стабильности насыщения» не возникло притяжения новых сил. Прежде всего, к КПРФ не повернулись в большой своей части интеллигенция и молодежь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92