Вообще он заядлый курильщик, ни на минуту не может расстаться с табаком.
– А у Цумура может быть две трубки? – поинтересовался Киндаити.
– Нет, он не такой человек. Если ему нравится трубка, он не будет покупать новую, пока эта не придет в негодность. И тут дело не в жадности, а в том, что он по натуре мономан.
– В какое время Цумура встречался здесь с Маки и Мися?
– После того как закончилась дневная дискуссия, то есть после пяти часов. Дневная дискуссия обычно идет с трех до пяти часов, а вечерний концерт – с семи до девяти вечера, – ответил Синохара.
– Когда примерно в половине шестого кто-то позвонил сэнсею и я взял трубку, то он еще был с гостями, – уточнил Татибана.
– А кто звонил? – проявил настойчивость помощник инспектора.
Сигэки Татибана заметил, что в этот момент даже цвет лица помощника инспектора изменился.
– Синохара-сан, Цумура-сэнсей что-то совершил?
Синохара на это ничего не ответил и только молча посмотрел на Хибия и Киндаити. Татибана побледнел.
– Причину нашего интереса мы сообщим позже, а сейчас, если можно, рассказывайте вы. Кто позвонил Цумура в половине шестого? Мужчина? Женщина?
– Это была женщина. У Цумура-сэнсея очень много поклонниц.
– Как ее имя? Она должна была назвать себя.
– Нет, она не назвала своего имени, сказала только: он поймет…
– Значит, ты всех соединяешь, даже не спрашивая имени. – Помощник инспектора был разочарован и говорил резким тоном.
Это рассердило Сигэки Татибану:
– Но тут ничего не поделаешь. Я ведь только снимаю трубку, а принимать звонок или нет – это решать Цумура-сэнсею.
– Цумура говорил с этой женщиной?
– Конечно. – Татибана произнес это с особым выражением, подчеркивая, что упреки помощника инспектора его рассердили.
Хибия хотел еще что-то сказать, но в разговор поспешно вмешался Киндаити:
– Когда вы позвали Цумура к телефону, он все еще сидел с Маки и Мися?
– Да, вот за этим соседним столом.
– Как вел себя Цумура? Он понял, кто ему звонит?
– Да. Но мне показалось, что Цумура-сэнсей чувствовал себя как-то неловко. Видимо, не хотел обидеть Маки и девушку и не решался идти к телефону. Поэтому я предложил ему сказать звонившей, что не смог его найти. Он отказался, затем встал и пошел к телефону.
– Вы так и не знаете, кто звонил? – опять вмешался Хибия.
– Не знаю, но, по-моему, он очень ждал этого звонка. Когда я ему сказал, что звонит женщина, он поспешно начал вставать, но затем, вспомнив, что у него гости, заколебался.
– Значит, можно предположить, что звонившая была из числа знакомых Маки и Мися.
– Этого я не могу знать.
– Это была молодая женщина?
– Судя по голосу, молодая. Мне показалось, что она стесняется говорить.
– Значит, вы говорите, это было примерно в половине шестого.
В это время Тиёко Отори уже приехала в Каруидзаву…
Коскэ Киндаити, похоже, больше заинтересовала история с ключом.
– А во время разговора где был пиджак Цумура?
– Я не помню, висел ли он на спинке стула, как сказал недавно Синохара-сан. Но точно помню, что когда он пошел к телефону, он был в рубашке и галстуке-бабочке, а пиджака на нем не было. Да, да, из кармана рубашки выглядывал кончик трубки.
– Синохара-сан, а что вы можете сказать?
– К сожалению, ничего, так как я еще до этого ушел из кафе.
– Татибана-кун, а Маки и Мися там еще оставались?
– Да.
– Когда они ушли?
– Я не знаю. Я ушел немного раньше, чем Цумура-сэнсей, и больше этих двоих не видел.
– Синохара-сан тоже, наверное, не знает.
– Нет…
Синохара смущенно опустил голову. Помощник инспектора Хибия нетерпеливо сказал:
– Киндаити-сэнсей, об этом мы можем спросить у Мися. Нас больше интересует содержание разговора с этой неизвестной женщиной. Татибана-кун, вы не знаете, о чем они говорили?
– К сожалению, у меня нет привычки подслушивать чужие телефонные разговоры.
Помощник инспектора смутился. Киндаити спросил спокойно:
– Татибана-кун, ты учишься на кафедре композиции Университета искусств? Тогда ты должен знать Синкити Тасиро.
– Он учился вместе со мной. Вчера я его встретил.
– Тасиро-кун был исключен из университета?
– Нет, все устроили так, чтобы он был не исключен, а ушел по собственному желанию. В прошлом году он выкинул этот дурацкий номер, а так… У него талант, я даже завидую. Но у него почему-то развился комплекс неполноценности, и он постепенно от нас отдалился и в конце концов совершил этот глупый поступок. После этого он стал еще более скрытным и замкнутым, перестал ходить в университет. Я давно его не видел, а вчера встретил, спросил, собирается ли он возвратиться в университет. Он стал каким-то агрессивным… Видимо, если такое случается, то человеку уже нельзя помочь.
Когда речь зашла о Синкити Тасиро, Сигэки Татибана неожиданно стал красноречивым. Видимо, он не понимал страданий Синкити. Он говорил не с презрением, скорее с сочувствием, однако было ясно, что два этих молодых человека, воспитанных в совершенно разных условиях, не могли сойтись так же, как вода никогда не могла бы смешаться с маслом.
– Синдзи Цумура порицал Тасиро за ту его противозаконную попытку? – задал вопрос помощник инспектора Хибия.
Услышав слово «противозаконный», Сигэки Татибана поморщился.
– Я никогда ни слова от сэнсея про это не слышал. Взаимоотношениям между учителем и учеником такая же тайна для окружающих, как и отношения супругов. Но о музыке, я знаю, они говорили: до того как началась дискуссия, они некоторое время беседовали. Позже я расспрашивал Цумура-сэнсея и понял, что Тасиро подверг критике последние произведения сэнсея. Он и раньше критически относился к его творчеству, но после того случая стал еще более резким в своих высказываниях.
– Долго он здесь пробыл?
– Примерно до середины обсуждения, а затем незаметно исчез. Я тоже хотел с ним поговорить, но не успел, – с сожалением добавил Татибана.
– Он не сообщал, где остановился?
– Я не слышал.
– Как он был одет?
– Дайте подумать… Желтая рубашка, бежевый джемпер, серые брюки. На ногах были грязные баскетбольные кроссовки, на плече – зеленый рюкзак. Я все это запомнил, глядя, как он разговаривает с Цумура-сэнсеем. Волосы у него были растрепаны, в общем, он произвел на меня впечатление опустившегося, уставшего от всего человека.
На лице доброжелательного Татибана появилось выражение сострадания.
– Какого он роста?
– Примерно одного роста со мной. После прошлогоднего происшествия я с ним не встречался и сейчас был поражен его внешним видом: щеки у него ввалились, глаза лихорадочно блестели, он стал худой как щепка. А почему Тасиро вас интересует?
– О нем хватит. Расскажи нам лучше о том, что было вчера. Значит, ты троих преподавателей отправил на машине…
Но тут вмешался Коскэ Киндаити:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
– А у Цумура может быть две трубки? – поинтересовался Киндаити.
– Нет, он не такой человек. Если ему нравится трубка, он не будет покупать новую, пока эта не придет в негодность. И тут дело не в жадности, а в том, что он по натуре мономан.
– В какое время Цумура встречался здесь с Маки и Мися?
– После того как закончилась дневная дискуссия, то есть после пяти часов. Дневная дискуссия обычно идет с трех до пяти часов, а вечерний концерт – с семи до девяти вечера, – ответил Синохара.
– Когда примерно в половине шестого кто-то позвонил сэнсею и я взял трубку, то он еще был с гостями, – уточнил Татибана.
– А кто звонил? – проявил настойчивость помощник инспектора.
Сигэки Татибана заметил, что в этот момент даже цвет лица помощника инспектора изменился.
– Синохара-сан, Цумура-сэнсей что-то совершил?
Синохара на это ничего не ответил и только молча посмотрел на Хибия и Киндаити. Татибана побледнел.
– Причину нашего интереса мы сообщим позже, а сейчас, если можно, рассказывайте вы. Кто позвонил Цумура в половине шестого? Мужчина? Женщина?
– Это была женщина. У Цумура-сэнсея очень много поклонниц.
– Как ее имя? Она должна была назвать себя.
– Нет, она не назвала своего имени, сказала только: он поймет…
– Значит, ты всех соединяешь, даже не спрашивая имени. – Помощник инспектора был разочарован и говорил резким тоном.
Это рассердило Сигэки Татибану:
– Но тут ничего не поделаешь. Я ведь только снимаю трубку, а принимать звонок или нет – это решать Цумура-сэнсею.
– Цумура говорил с этой женщиной?
– Конечно. – Татибана произнес это с особым выражением, подчеркивая, что упреки помощника инспектора его рассердили.
Хибия хотел еще что-то сказать, но в разговор поспешно вмешался Киндаити:
– Когда вы позвали Цумура к телефону, он все еще сидел с Маки и Мися?
– Да, вот за этим соседним столом.
– Как вел себя Цумура? Он понял, кто ему звонит?
– Да. Но мне показалось, что Цумура-сэнсей чувствовал себя как-то неловко. Видимо, не хотел обидеть Маки и девушку и не решался идти к телефону. Поэтому я предложил ему сказать звонившей, что не смог его найти. Он отказался, затем встал и пошел к телефону.
– Вы так и не знаете, кто звонил? – опять вмешался Хибия.
– Не знаю, но, по-моему, он очень ждал этого звонка. Когда я ему сказал, что звонит женщина, он поспешно начал вставать, но затем, вспомнив, что у него гости, заколебался.
– Значит, можно предположить, что звонившая была из числа знакомых Маки и Мися.
– Этого я не могу знать.
– Это была молодая женщина?
– Судя по голосу, молодая. Мне показалось, что она стесняется говорить.
– Значит, вы говорите, это было примерно в половине шестого.
В это время Тиёко Отори уже приехала в Каруидзаву…
Коскэ Киндаити, похоже, больше заинтересовала история с ключом.
– А во время разговора где был пиджак Цумура?
– Я не помню, висел ли он на спинке стула, как сказал недавно Синохара-сан. Но точно помню, что когда он пошел к телефону, он был в рубашке и галстуке-бабочке, а пиджака на нем не было. Да, да, из кармана рубашки выглядывал кончик трубки.
– Синохара-сан, а что вы можете сказать?
– К сожалению, ничего, так как я еще до этого ушел из кафе.
– Татибана-кун, а Маки и Мися там еще оставались?
– Да.
– Когда они ушли?
– Я не знаю. Я ушел немного раньше, чем Цумура-сэнсей, и больше этих двоих не видел.
– Синохара-сан тоже, наверное, не знает.
– Нет…
Синохара смущенно опустил голову. Помощник инспектора Хибия нетерпеливо сказал:
– Киндаити-сэнсей, об этом мы можем спросить у Мися. Нас больше интересует содержание разговора с этой неизвестной женщиной. Татибана-кун, вы не знаете, о чем они говорили?
– К сожалению, у меня нет привычки подслушивать чужие телефонные разговоры.
Помощник инспектора смутился. Киндаити спросил спокойно:
– Татибана-кун, ты учишься на кафедре композиции Университета искусств? Тогда ты должен знать Синкити Тасиро.
– Он учился вместе со мной. Вчера я его встретил.
– Тасиро-кун был исключен из университета?
– Нет, все устроили так, чтобы он был не исключен, а ушел по собственному желанию. В прошлом году он выкинул этот дурацкий номер, а так… У него талант, я даже завидую. Но у него почему-то развился комплекс неполноценности, и он постепенно от нас отдалился и в конце концов совершил этот глупый поступок. После этого он стал еще более скрытным и замкнутым, перестал ходить в университет. Я давно его не видел, а вчера встретил, спросил, собирается ли он возвратиться в университет. Он стал каким-то агрессивным… Видимо, если такое случается, то человеку уже нельзя помочь.
Когда речь зашла о Синкити Тасиро, Сигэки Татибана неожиданно стал красноречивым. Видимо, он не понимал страданий Синкити. Он говорил не с презрением, скорее с сочувствием, однако было ясно, что два этих молодых человека, воспитанных в совершенно разных условиях, не могли сойтись так же, как вода никогда не могла бы смешаться с маслом.
– Синдзи Цумура порицал Тасиро за ту его противозаконную попытку? – задал вопрос помощник инспектора Хибия.
Услышав слово «противозаконный», Сигэки Татибана поморщился.
– Я никогда ни слова от сэнсея про это не слышал. Взаимоотношениям между учителем и учеником такая же тайна для окружающих, как и отношения супругов. Но о музыке, я знаю, они говорили: до того как началась дискуссия, они некоторое время беседовали. Позже я расспрашивал Цумура-сэнсея и понял, что Тасиро подверг критике последние произведения сэнсея. Он и раньше критически относился к его творчеству, но после того случая стал еще более резким в своих высказываниях.
– Долго он здесь пробыл?
– Примерно до середины обсуждения, а затем незаметно исчез. Я тоже хотел с ним поговорить, но не успел, – с сожалением добавил Татибана.
– Он не сообщал, где остановился?
– Я не слышал.
– Как он был одет?
– Дайте подумать… Желтая рубашка, бежевый джемпер, серые брюки. На ногах были грязные баскетбольные кроссовки, на плече – зеленый рюкзак. Я все это запомнил, глядя, как он разговаривает с Цумура-сэнсеем. Волосы у него были растрепаны, в общем, он произвел на меня впечатление опустившегося, уставшего от всего человека.
На лице доброжелательного Татибана появилось выражение сострадания.
– Какого он роста?
– Примерно одного роста со мной. После прошлогоднего происшествия я с ним не встречался и сейчас был поражен его внешним видом: щеки у него ввалились, глаза лихорадочно блестели, он стал худой как щепка. А почему Тасиро вас интересует?
– О нем хватит. Расскажи нам лучше о том, что было вчера. Значит, ты троих преподавателей отправил на машине…
Но тут вмешался Коскэ Киндаити:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83