Сенсационными разоблачениями заинтересовалась даже какая-то международная комиссия, явившаяся на фабрику и затем благополучно отбывшая, не обнаружив ничего предосудительного. Вскоре после отъезда комиссии Луиза и еще несколько рабочих фабрики были арестованы. Они предстали перед военным судом по обвинению в государственной измене и военном шпионаже, хотя фабрика изготовляла всего лишь мирные краски. И Луиза, и ее товарищи были приговорены к десяти годам каждый.
Эрнст не мог даже присутствовать на процессе: суд происходил при закрытых дверях. Впоследствии какими-то путями он все же узнал, что Луиза на суде вела себя отлично. Получив последнее слово, она запела «Интернационал» и лишь после оглашения приговора свалилась в обмороке. Товарищи хорошо вспоминали о Луизе Бруннер и никогда не упрекали ее в малодушии – ей было всего двадцать четыре года! По справкам тюремного ведомства, она умерла в тюрьме, не отбыв назначенного срока наказания.
Эрнст еще яростнее ушел в работу. Товарищи уважали его за стойкий, ровный характер, не подверженный отчаянию, ни другим видам истерии. Более чувствительные из них старались не заговаривать о Луизе, не желая причинить Эрнсту боль. Они ошибались. Эрнст гордился своей Луизой, говорил о ней всегда охотно, очень тепло и просто, а если иногда при звуке ее имени замолкал, в молчании его было что-то от тишины, которая залегает над залом, вставшим почтить память убитого товарища.
7
В 1930 году, просматривая однажды «Вельтбюне», Эрнст напал на статью, высмеивающую псевдонаучные теории поборников расизма. Под статьей стояла подпись: «д-р Роберт Эберхардт». Дочитав статью и натолкнувшись на подпись, Эрнст неожиданно для самого себя сильно заволновался.
«Неужели Роберт?»
Эрнст помнил, что Роберт увлекался когда-то антропологией, но ведь с того времени прошло целых десять лет! Волнение, охватившее его при виде фамилии Эберхардт, показалось самому Эрнсту трогательным и забавным. Вот до чего крепко сидят в нас атавизмы детства! Он не мог отрицать, что ему было бы очень приятно, если бы этот ученый доктор оказался его школьным другом.
Эрнст тут же решил обязательно осведомиться у товарищей насчет личности автора статьи, но в сутолоке дел позабыл о своем решении.
Несколько месяцев спустя он встретил в другом левом журнале еще одну статью доктора Роберта Эберхардта. На сей раз это был искрящийся остроумием колкий памфлет – мордобой в лайковых перчатках, как охарактеризовал его про себя Эрнст. Исходной точкой памфлета, направленного против германских евгенистов, послужили автору откровения расистского ученого Базлера.
В своем «Введении в расовую и общественную психологию» Базлер пытался доказать, что большая смертность среди негров в колониях от повальных сердечных болезней вызвана не чем иным, как наследственной склонностью этой расы к чрезмерным напряжениям. По словам Базлера, негры испокон веков обожают непосильно тяжелые работы. Хлебом их не корми, только дай таскать «большие тяжести, которые они носят бегом через горы, не считаясь с пределом своих физических сил! Этой перегрузкой они, по собственной вине, вызывают у себя серьезные заболевания сердца». Согласно наблюдениям господина Базлера, такими же любителями непосильных напряжений являются и немецкие рабочие, что, с одной стороны, свидетельствует об их расовом родстве с неграми, а с другой – объясняет большой процент смертности среди этого сословия. Логически развивая самым серьезным образом ученые наблюдения господина Базлера, Роберт Эберхардт то и дело заставлял читателя покатываться со смеху. К концу статьи он превращал германских евгенистов в яичницу, причем делал это с утрированной корректностью, пользуясь лишь безусловно проверенными научными данными.
Статья привела Эрнста в веселый восторг. Если этот доктор даже не Роберт, все равно надо попытаться потеснее связать его с движением. Такое перо, особенно в деле завоевания мелкобуржуазной интеллигенции, стоит десятка хороших агитаторов!
На этот раз Эрнст уже не позабыл выяснить в точности личность автора статьи. Ему сообщили, что автор – молодой доцент, сын известного астрофизика, профессора Юлиуса Эберхардта.
Хотя Эрнст заранее был почти в этом уверен и всякий другой ответ принес бы ему большое разочарование, все же подтверждение догадки было ему невыразимо приятно. Радостно было убедиться, что за эти десять лет их раздельной жизни Роберт не свихнулся и сам сумел нащупать правильную дорогу. Эрнста непреодолимо потянуло повстречаться с Робертом. Он видел в нем уже не только прежнего друга, но и будущего боевого товарища. Одно это заставило его вконец забыть старые обиды.
Он разыскал в телефонной книжке телефон профессора Эберхардта, позвонил и попросил Роберта. Роберта не оказалось дома. По ответу было ясно, что Роберт все еще проживает в том же особняке, с отцом. Повидаться с ним Эрнсту удалось не так скоро. Помешали непредвиденные события.
Согласно Веймарской конституции Германия именовалась демократической республикой. Веймарская конституция гарантировала всем гражданам среди прочих благ также и свободу убеждений. Поэтому коммунистическая партия существовала в Германии легально, выставляла свои списки к очередным выборам в рейхстаг и распространяла в печати свои политические идеи. Никто не мог быть арестован и посажен в тюрьму за коммунистические воззрения.
Кроме коммунистов, существовало много других, так называемых рабочих и социалистических партий. Политическая жизнь Германии развивалась под знаком неуклонного роста рабочего движения, и даже гитлеровские «наци» именовали себя официально Национал-социалистической рабочей партией.
Самой могущественной из такого рода партий была СПД – социалистическая партия Германии. Представители этой партии заседали в правительстве. В руках их находилось прусское министерство внутренних дел. В руках их находилась полиция. На социал-демократической полиции зиждилась Веймарская республика. Социал-демократическая полиция была подлинной опорой демократии в Германии. Она никогда не арестовывала и не сажала в тюрьму коммунистов за их политические убеждения.
Заводы Симменса принадлежали к промышленным предприятиям Германии, где влияние коммунистической партии особенно распространилось и окрепло. Работа коммунистов была поставлена там лучше, чем на других предприятиях.
Владельцы заводов Симменса были этой работой очень недовольны, считая, что она подрывает основы мирного соглашения между трудом и капиталом, на коем зиждется всякое демократическое государство. Они не скрывали своего недовольства от социал-демократического министерства внутренних дел, которое тоже признавало мирный альянс между трудом и капиталом основой всякой подлинной демократии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Эрнст не мог даже присутствовать на процессе: суд происходил при закрытых дверях. Впоследствии какими-то путями он все же узнал, что Луиза на суде вела себя отлично. Получив последнее слово, она запела «Интернационал» и лишь после оглашения приговора свалилась в обмороке. Товарищи хорошо вспоминали о Луизе Бруннер и никогда не упрекали ее в малодушии – ей было всего двадцать четыре года! По справкам тюремного ведомства, она умерла в тюрьме, не отбыв назначенного срока наказания.
Эрнст еще яростнее ушел в работу. Товарищи уважали его за стойкий, ровный характер, не подверженный отчаянию, ни другим видам истерии. Более чувствительные из них старались не заговаривать о Луизе, не желая причинить Эрнсту боль. Они ошибались. Эрнст гордился своей Луизой, говорил о ней всегда охотно, очень тепло и просто, а если иногда при звуке ее имени замолкал, в молчании его было что-то от тишины, которая залегает над залом, вставшим почтить память убитого товарища.
7
В 1930 году, просматривая однажды «Вельтбюне», Эрнст напал на статью, высмеивающую псевдонаучные теории поборников расизма. Под статьей стояла подпись: «д-р Роберт Эберхардт». Дочитав статью и натолкнувшись на подпись, Эрнст неожиданно для самого себя сильно заволновался.
«Неужели Роберт?»
Эрнст помнил, что Роберт увлекался когда-то антропологией, но ведь с того времени прошло целых десять лет! Волнение, охватившее его при виде фамилии Эберхардт, показалось самому Эрнсту трогательным и забавным. Вот до чего крепко сидят в нас атавизмы детства! Он не мог отрицать, что ему было бы очень приятно, если бы этот ученый доктор оказался его школьным другом.
Эрнст тут же решил обязательно осведомиться у товарищей насчет личности автора статьи, но в сутолоке дел позабыл о своем решении.
Несколько месяцев спустя он встретил в другом левом журнале еще одну статью доктора Роберта Эберхардта. На сей раз это был искрящийся остроумием колкий памфлет – мордобой в лайковых перчатках, как охарактеризовал его про себя Эрнст. Исходной точкой памфлета, направленного против германских евгенистов, послужили автору откровения расистского ученого Базлера.
В своем «Введении в расовую и общественную психологию» Базлер пытался доказать, что большая смертность среди негров в колониях от повальных сердечных болезней вызвана не чем иным, как наследственной склонностью этой расы к чрезмерным напряжениям. По словам Базлера, негры испокон веков обожают непосильно тяжелые работы. Хлебом их не корми, только дай таскать «большие тяжести, которые они носят бегом через горы, не считаясь с пределом своих физических сил! Этой перегрузкой они, по собственной вине, вызывают у себя серьезные заболевания сердца». Согласно наблюдениям господина Базлера, такими же любителями непосильных напряжений являются и немецкие рабочие, что, с одной стороны, свидетельствует об их расовом родстве с неграми, а с другой – объясняет большой процент смертности среди этого сословия. Логически развивая самым серьезным образом ученые наблюдения господина Базлера, Роберт Эберхардт то и дело заставлял читателя покатываться со смеху. К концу статьи он превращал германских евгенистов в яичницу, причем делал это с утрированной корректностью, пользуясь лишь безусловно проверенными научными данными.
Статья привела Эрнста в веселый восторг. Если этот доктор даже не Роберт, все равно надо попытаться потеснее связать его с движением. Такое перо, особенно в деле завоевания мелкобуржуазной интеллигенции, стоит десятка хороших агитаторов!
На этот раз Эрнст уже не позабыл выяснить в точности личность автора статьи. Ему сообщили, что автор – молодой доцент, сын известного астрофизика, профессора Юлиуса Эберхардта.
Хотя Эрнст заранее был почти в этом уверен и всякий другой ответ принес бы ему большое разочарование, все же подтверждение догадки было ему невыразимо приятно. Радостно было убедиться, что за эти десять лет их раздельной жизни Роберт не свихнулся и сам сумел нащупать правильную дорогу. Эрнста непреодолимо потянуло повстречаться с Робертом. Он видел в нем уже не только прежнего друга, но и будущего боевого товарища. Одно это заставило его вконец забыть старые обиды.
Он разыскал в телефонной книжке телефон профессора Эберхардта, позвонил и попросил Роберта. Роберта не оказалось дома. По ответу было ясно, что Роберт все еще проживает в том же особняке, с отцом. Повидаться с ним Эрнсту удалось не так скоро. Помешали непредвиденные события.
Согласно Веймарской конституции Германия именовалась демократической республикой. Веймарская конституция гарантировала всем гражданам среди прочих благ также и свободу убеждений. Поэтому коммунистическая партия существовала в Германии легально, выставляла свои списки к очередным выборам в рейхстаг и распространяла в печати свои политические идеи. Никто не мог быть арестован и посажен в тюрьму за коммунистические воззрения.
Кроме коммунистов, существовало много других, так называемых рабочих и социалистических партий. Политическая жизнь Германии развивалась под знаком неуклонного роста рабочего движения, и даже гитлеровские «наци» именовали себя официально Национал-социалистической рабочей партией.
Самой могущественной из такого рода партий была СПД – социалистическая партия Германии. Представители этой партии заседали в правительстве. В руках их находилось прусское министерство внутренних дел. В руках их находилась полиция. На социал-демократической полиции зиждилась Веймарская республика. Социал-демократическая полиция была подлинной опорой демократии в Германии. Она никогда не арестовывала и не сажала в тюрьму коммунистов за их политические убеждения.
Заводы Симменса принадлежали к промышленным предприятиям Германии, где влияние коммунистической партии особенно распространилось и окрепло. Работа коммунистов была поставлена там лучше, чем на других предприятиях.
Владельцы заводов Симменса были этой работой очень недовольны, считая, что она подрывает основы мирного соглашения между трудом и капиталом, на коем зиждется всякое демократическое государство. Они не скрывали своего недовольства от социал-демократического министерства внутренних дел, которое тоже признавало мирный альянс между трудом и капиталом основой всякой подлинной демократии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72