А так как они были мастера на разные рукоделия, то им легко удалось при помощи ивовых каркасов устроить что-то вроде летучей мыши с растопыренными крыльями. Черная бархатная маска изображала траурную голову. В сумерках чучело производило довольно устрашающее впечатление. Они повесили его на ветку, так что от ветра оно колыхалось. Потом ушли, оставив его висеть.
Дерево же, на котором была повешена эта штука, находилось как раз на дороге из Виркура в Валь-Нотр-Дам, по которой Корвизо возвращался домой. Он шел потихоньку, луна только что взошла, как вдруг увидел перед собой это чудовище, которое, казалось, загораживало ему дорогу. Удивился ли он или напугался, но Корвизо упал ничком и долго бы так пролежал, если бы монастырский садовник, везший в Виркур корзину с фруктами для г-жи Даланзьер, не погрузил его на своего осла и не отвез в монастырь, где его привели в чувство.
Корвизо знал, что приключение это сделалось известным, и знал его виновников, так что дал себе слово не оставить им этого даром, но не подавал вида и продолжал забивать им голову дурацкими историями, с удовольствием видя, что они с каждым днем делаются все опаснее и что с ними нет никакого сладу. Антуан умолял его поговорить о них с г-ном де Поканси, но старый Анаксидомен ушел от разговора, принявшись снова за свои излюбленные анекдоты и воспоминания. Корвизо эти рассказы доставляли удовольствие и пользу, утверждая его в мысли, что человек – жалкая кукла, надутая ветром и пылью, которой женщины помыкают как хотят. Возможно ли поверить, что он, Корвизо, потерпит неудачу там, где они имеют успех, когда к его услугам для принуждения людей имеется рычаг более мощный, чем улыбки и ужимки,– страх, питаемый людьми к телесным болезням, и преимущество слыть за такого человека, во власти которого – облегчать страдания?
Корвизо был честолюбив и видел в лице старого Анаксидомена удобный случай проявить приписываемое себе могущество. Не то, чтобы г-н Корвизо находил в Аспревале, что-нибудь стоящее того, чтобы прилагать усилия к каким-либо предприятиям. Он рассчитывал, добиваясь власти, приобрести доверие, выиграть ставку, если можно так выразиться. Действительно, хороша пожива – дяденька, возраст и болезни которого предоставляли ему его в распоряжение: еще сегодня Антуан приехал за ним для г-на де Поканси. Что же касается Антуана, то к нему не стоило привязываться, строить на нем какие-либо планы, не было почти никакой надежды. Он не проявлял ни малейшего желания попытать счастья в свете, и, когда Корвизо побуждал его сделать попытку завоевать себе положение, тот не слушал его и не высказывал никакой готовности отважиться на что-либо, что отступало бы от обычного хода его жизни, а образ жизни, который он вел, был таков, что не позволял надеяться, что в один прекрасный День в нем обнаружится что-нибудь, из чего можно было бы создать себе значительность в свете.
– Ну вот, сударь,– сказал, наконец, Корвизо,– вот мы и добрались без особенных приключений. Я всегда боюсь, чтобы мой мул Глориэта не угодил в капканы, которые ваши братцы расставляют повсюду, так что ни одна дорога небезопасна. Но благодарение Богу, мы добрались! А что до них, возьмет ли черт их или не возьмет, но в один прекрасный день они угодят на виселицу, несмотря на свое дворянство. А в таком случае вам не избежать многих затруднений, вам, сударь, и вашему семейству, чей здоровый и живой ствол представляете вы, а они – скрюченную и суковатую ветку.
Действительно, и сам Антуан шел с осторожностью, так как накануне он попал в силки, протянутые его братьями и чуть не сломал себе голову, шел, ничего не отвечая, и слышно было, как ветер шелестел в плюще на большой башне. Он поднял глаза при звуке сухого голоса Корвизо.
– Ого! – сказал доктор,– этот мартовский ветер довольно резок, у меня совсем замерзли уши. Как бы отнеслись вы к стаканчику вина? Я полагаю, что было бы недурно, перед тем как подняться к вашему батюшке, зайти в погребок, тем более что мне очень интересно посмотреть, не прибыл ли испанский мускат.
Погребок этот был чуланчиком, где г-н де Поканси собрал избранные вина. Время от времени старый Анаксидомен испытывал потребность согреть себя глотком вина. С возрастом теплота теряется. От вкуса нектара г-н де Поканси чувствовал, как легкое пламя пробегало у него по всему телу и ударяло в голову. Легкий румянец окрашивал ему щеки. Память просыпалась. Прошлое казалось ему озаренным усиленным сиянием, воспоминания делались более живыми и обостренными. Анаксидомен в нем возрождался галантным и влюбленным.
Итак, он сам наблюдал за этим специальным запасом. Регулярно посещал его, вдыхая сырой подвальный и винный воздух. Никто туда не проникал кроме него и Корвизо, которому он доверил ключ от погреба, в чем этот маленький человечек видел одно из доказательств расположения к себе. Итак, он сошел со своего мула на землю двора с важным видом, высоко подняв голову, и вошел в замок, не дожидаясь Антуана, который чистил о скобу грязные подошвы своих башмаков.
V
Антуан де Поканси был занят, вероятно, мечтанием о прелестях г-жи Даланзьер, когда в тот же день, около пяти часов, казачок, бывший у него на услугах, распахнул дверь в его комнату не постучавшись, как обычно, и вошел, в расстроенных чувствах, крича:
– Сударь, сударь, солдаты на дворе!
Казачок второпях заикался, запыхавшись от быстрого бега по лестнице. Антуан поспешил вслед за ним.
Из окна длинного коридора он действительно увидел десятка два всадников, окружавших полукругом большую карету с расписным кузовом, поддерживаемым ремнями из красной кожи; лошади только что сделали оборот, из экипажа в открытую дверцу выскочили Жером и Жюстен и быстро скрылись.
Зрелище было необычайное. Лошади стучали копытами. Испуганные вороны и голуби стаей летали в небе. Собаки лаяли. Одна из них, довольно паршивая, с оборванной цепью, скакала на грудь к лошадям и на сапоги верховым. Очевидно, несколько прикладов обратили ее в бегство, потому что, как только Антуан появился во дворе, она бросилась ему под ноги, и он чуть было не упал.
Ему понадобилось довольно много времени, чтобы выйти из столбняка, так что он вполне пришел в себя только тогда, когда провел г-на маршала в большую замковую галерею. Хотя г-н де Маниссар постарел и довольно сдал с того времени, как Антуан в детстве жил у него на острове Сан-Луи, он тотчас его узнал. Он знал от игумена Валь-Нотр-Дама о его военной карьере, и г-н маршал отлично помнил мальчугана, которого некогда приютил и о котором сестра его заботилась на своем чердачке. Антуан почувствовал на своей щеке щетину бритой бороды. Поцеловались. Потом Антуан услышал из уст маршала рассказ о разбитом стекле и о том, как, в конце концов, с одной стороны, боязнь вечерней свежести, с другой, желание снова увидеть друга привели г-на де Маниссара в Аспреваль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Дерево же, на котором была повешена эта штука, находилось как раз на дороге из Виркура в Валь-Нотр-Дам, по которой Корвизо возвращался домой. Он шел потихоньку, луна только что взошла, как вдруг увидел перед собой это чудовище, которое, казалось, загораживало ему дорогу. Удивился ли он или напугался, но Корвизо упал ничком и долго бы так пролежал, если бы монастырский садовник, везший в Виркур корзину с фруктами для г-жи Даланзьер, не погрузил его на своего осла и не отвез в монастырь, где его привели в чувство.
Корвизо знал, что приключение это сделалось известным, и знал его виновников, так что дал себе слово не оставить им этого даром, но не подавал вида и продолжал забивать им голову дурацкими историями, с удовольствием видя, что они с каждым днем делаются все опаснее и что с ними нет никакого сладу. Антуан умолял его поговорить о них с г-ном де Поканси, но старый Анаксидомен ушел от разговора, принявшись снова за свои излюбленные анекдоты и воспоминания. Корвизо эти рассказы доставляли удовольствие и пользу, утверждая его в мысли, что человек – жалкая кукла, надутая ветром и пылью, которой женщины помыкают как хотят. Возможно ли поверить, что он, Корвизо, потерпит неудачу там, где они имеют успех, когда к его услугам для принуждения людей имеется рычаг более мощный, чем улыбки и ужимки,– страх, питаемый людьми к телесным болезням, и преимущество слыть за такого человека, во власти которого – облегчать страдания?
Корвизо был честолюбив и видел в лице старого Анаксидомена удобный случай проявить приписываемое себе могущество. Не то, чтобы г-н Корвизо находил в Аспревале, что-нибудь стоящее того, чтобы прилагать усилия к каким-либо предприятиям. Он рассчитывал, добиваясь власти, приобрести доверие, выиграть ставку, если можно так выразиться. Действительно, хороша пожива – дяденька, возраст и болезни которого предоставляли ему его в распоряжение: еще сегодня Антуан приехал за ним для г-на де Поканси. Что же касается Антуана, то к нему не стоило привязываться, строить на нем какие-либо планы, не было почти никакой надежды. Он не проявлял ни малейшего желания попытать счастья в свете, и, когда Корвизо побуждал его сделать попытку завоевать себе положение, тот не слушал его и не высказывал никакой готовности отважиться на что-либо, что отступало бы от обычного хода его жизни, а образ жизни, который он вел, был таков, что не позволял надеяться, что в один прекрасный День в нем обнаружится что-нибудь, из чего можно было бы создать себе значительность в свете.
– Ну вот, сударь,– сказал, наконец, Корвизо,– вот мы и добрались без особенных приключений. Я всегда боюсь, чтобы мой мул Глориэта не угодил в капканы, которые ваши братцы расставляют повсюду, так что ни одна дорога небезопасна. Но благодарение Богу, мы добрались! А что до них, возьмет ли черт их или не возьмет, но в один прекрасный день они угодят на виселицу, несмотря на свое дворянство. А в таком случае вам не избежать многих затруднений, вам, сударь, и вашему семейству, чей здоровый и живой ствол представляете вы, а они – скрюченную и суковатую ветку.
Действительно, и сам Антуан шел с осторожностью, так как накануне он попал в силки, протянутые его братьями и чуть не сломал себе голову, шел, ничего не отвечая, и слышно было, как ветер шелестел в плюще на большой башне. Он поднял глаза при звуке сухого голоса Корвизо.
– Ого! – сказал доктор,– этот мартовский ветер довольно резок, у меня совсем замерзли уши. Как бы отнеслись вы к стаканчику вина? Я полагаю, что было бы недурно, перед тем как подняться к вашему батюшке, зайти в погребок, тем более что мне очень интересно посмотреть, не прибыл ли испанский мускат.
Погребок этот был чуланчиком, где г-н де Поканси собрал избранные вина. Время от времени старый Анаксидомен испытывал потребность согреть себя глотком вина. С возрастом теплота теряется. От вкуса нектара г-н де Поканси чувствовал, как легкое пламя пробегало у него по всему телу и ударяло в голову. Легкий румянец окрашивал ему щеки. Память просыпалась. Прошлое казалось ему озаренным усиленным сиянием, воспоминания делались более живыми и обостренными. Анаксидомен в нем возрождался галантным и влюбленным.
Итак, он сам наблюдал за этим специальным запасом. Регулярно посещал его, вдыхая сырой подвальный и винный воздух. Никто туда не проникал кроме него и Корвизо, которому он доверил ключ от погреба, в чем этот маленький человечек видел одно из доказательств расположения к себе. Итак, он сошел со своего мула на землю двора с важным видом, высоко подняв голову, и вошел в замок, не дожидаясь Антуана, который чистил о скобу грязные подошвы своих башмаков.
V
Антуан де Поканси был занят, вероятно, мечтанием о прелестях г-жи Даланзьер, когда в тот же день, около пяти часов, казачок, бывший у него на услугах, распахнул дверь в его комнату не постучавшись, как обычно, и вошел, в расстроенных чувствах, крича:
– Сударь, сударь, солдаты на дворе!
Казачок второпях заикался, запыхавшись от быстрого бега по лестнице. Антуан поспешил вслед за ним.
Из окна длинного коридора он действительно увидел десятка два всадников, окружавших полукругом большую карету с расписным кузовом, поддерживаемым ремнями из красной кожи; лошади только что сделали оборот, из экипажа в открытую дверцу выскочили Жером и Жюстен и быстро скрылись.
Зрелище было необычайное. Лошади стучали копытами. Испуганные вороны и голуби стаей летали в небе. Собаки лаяли. Одна из них, довольно паршивая, с оборванной цепью, скакала на грудь к лошадям и на сапоги верховым. Очевидно, несколько прикладов обратили ее в бегство, потому что, как только Антуан появился во дворе, она бросилась ему под ноги, и он чуть было не упал.
Ему понадобилось довольно много времени, чтобы выйти из столбняка, так что он вполне пришел в себя только тогда, когда провел г-на маршала в большую замковую галерею. Хотя г-н де Маниссар постарел и довольно сдал с того времени, как Антуан в детстве жил у него на острове Сан-Луи, он тотчас его узнал. Он знал от игумена Валь-Нотр-Дама о его военной карьере, и г-н маршал отлично помнил мальчугана, которого некогда приютил и о котором сестра его заботилась на своем чердачке. Антуан почувствовал на своей щеке щетину бритой бороды. Поцеловались. Потом Антуан услышал из уст маршала рассказ о разбитом стекле и о том, как, в конце концов, с одной стороны, боязнь вечерней свежести, с другой, желание снова увидеть друга привели г-на де Маниссара в Аспреваль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57