Сим иногда задумывался: когда его отец оформлял витрину, не руководила ли его выбором такая же неосознанная мотивация? Его отец-рационалист выставил в витрине хрустальный шар, полную «Книгу перемен» и набор карт Таро. Свои собственные побуждения Сим представлял себе слишком хорошо. Детские книжки служили приманкой для близняшек Стэнхоуп, чтобы те хоть до какой-то степени заменили его собственных детей — Маргарет, вышедшую замуж и уехавшую в Канаду, и Стивена, которому никогда не выйти из лечебницы, где родители посещали его неделя за неделей, наталкиваясь на абсолютную отчужденность. И прелестные девчушки в самом деле пришли. Они едва дотянулись до дверной ручки, но держались с той спокойной уверенностью, какую обычно дает осознание своей привилегированности. Близняшки рассматривали книги с тем же важным вниманием, с каким котята изучают мир своими носами. Они открывали книги, листая их страница за страницей, и хотя читать с такой скоростью не мог бы ни один человек, казалось, что они все-таки читают: светленькая, Тони, отложив детскую книгу, принялась за взрослую; потом вторая захихикала над картинкой, тряся темными кудряшками на прелестной головке…
Рут все поняла, как ей ни было горько. Она пригласила их в гостиную и предложила лимонада с пирогом, но больше девочки не приходили. Потом Сим частенько стоял в дверях, когда они шли в школу, сперва с гувернанткой, потом сами. Он точно знал, когда занять свой пост, изобразив отрешенность, чтобы получить в награду крохотный дар, преподносимый по-королевски:
— Доброе утро, мистер Гудчайлд!
— И вам доброе утро, маленькие мисс Стэнхоуп!
Так они росли в своей красоте. Прямо по Вордсворту.
Из гостиной вышла Рут, она собиралась за покупками.
— Вчера видела Эдвина. Забыла тебе сказать. Он обещал заглянуть.
Беллы жили в усадьбе Спраусона; занимали там квартиру. Когда-то Сим завидовал Беллам, живущим рядом с близняшками. Но это осталось в прошлом. Девочки уже давно не дети — хотя не так уж давно, всего лет десять прошло, — и, конечно, выросли из детских книг.
Словно прочитав его мысли, Рут кивнула в левый угол витрины.
— Может, попробуешь что-нибудь другое?
— Например?
— Домоводство. Издания Би-Би-Си. Рукоделие.
— Я подумаю.
Она уже шла по Хай-стрит среди чужеземных одеяний. Сим кивнул и продолжал кивать, соглашаясь с ней, но зная, что не уберет детских книг. Пусть на них ложится свинцовая пыль. Пусть это называют упрямством. Он резко повернулся к куче книг, сваленных возле стола; книги из Лангпорт Грэндж, которые надо разобрать и оценить… работа, работа, работа!
Эта работа ему нравилась — из-за нее он и продолжал отцовское дело. Аукционы были для него тяжелым испытанием — Сим был трусом и не верил в свою легкую руку. Но разбирать потом книги — все равно что промывать золотоносный песок. Ты подкрадываешься к лотку с породой, ловишь глазом многозначительный отблеск; и после всех ужасов аукциона — в твоих руках первое издание «Введения в исследование росписи по стеклу» Уинстэнли в идеальном состоянии!
Да, так было. Один раз.
Сим уселся за стол, но тут распахнулась дверь, звякнул колокольчик — и явился Эдвин собственной персоной, необъятный, как сама жизнь, или стремящийся к необъятности жизни, в своем клетчатом пальто и желтом развевающемся шарфе, по-прежнему одевавшийся как студиозус тридцатых годов, только широких штанов не хватало для полного соответствия облику эпохи.
— Сим! Сим!
Порыв ветра, словно Эдвард Томас встретился с Джорджем Борроу, ветер над вереском, ветер великой Природы, но одновременно — утонченный, интеллигентный и духовно искренний .
— Сим! Сим, дорогой мой! Какого я встретил человека!
Эдвин Белл пересек магазин, уселся на край стола, как женщина верхом на лошадь, уронил на пол учебник, который принес с собой, и экземпляр «Бхагават-Гиты». Сим откинулся в кресле, снял очки и, прищурившись, поглядел на полное нетерпения лицо, практически неразличимое на фоне окна.
— Что на сей раз, Эдвин?
— Ессе homo, — если мои слова не прозвучат чудовищным богохульством, а мне, знаешь ли, Сим, они богохульством не кажутся. Совершенно невероятное существо… и производит такое впечатление… Знаешь ли, я… я взволнован!
— Это с тобой часто бывает.
— После стольких лет ожидания! Я действительно чувствую — вот она награда за терпение! Наконец-то… Я знаю, что ты хочешь сказать…
— Я ничего не хотел сказать!
— Ты хотел сказать, что мои лебеди всегда оказывались гадкими утятами. Да. Так оно и было. Признаю без возражений.
— Вся эта теософия, сциентизм, Махатма…
Эдвин чуть-чуть притих.
— Эдвина того же мнения, — кивнул он.
Должно быть, брак Эдвина и Эдвины Белл был предначертан с момента сотворения вселенной. Очевидность этой предначертанности заключалась не только в совпадении имен. Они были настолько похожи друг на друга, что всякий плохо знакомый с ними человек мог бы принять их за трансвеститов. Тем более что у Эдвина голос был слишком писклявый для мужчины, а у Эдвины — слишком хриплый для женщины. Сим до сих пор краснел, вспоминая один из первых телефонных разговоров с ними. Ему ответил писклявый голос, и он сказал: «Привет, Эдвина!» Но голос возразил: «Сим, это же Эдвин!» В следующий раз ему ответил хриплый голос, и он сказал: «Привет, Эдвин!» — услышав в ответ: «Сим, это же Эдвина!» Когда супруги выходили на Хай-стрит из усадьбы Спраусона, вернее, из своей квартиры в усадьбе Спраусона, на них всегда были одинаковые шарфы, высовывающиеся из-под одинаковых пальто. Эдвина отличалась от мужа более короткой стрижкой и высокой грудью. Полезная примета.
— По-моему, у Эдвины всегда было больше здравого смысла.
— Ну, Сим, ты говоришь это только потому, что все так отзываются о женах, когда им больше нечего сказать. Я называю это «синдромом любимой женушки».
Зазвонил телефон.
— Да? Да, есть. Подождите минутку, пожалуйста. В хорошем состоянии. Семь фунтов десять… прошу прощения, я имел в виду — семь пятьдесят. У нас есть ваш адрес? Да, конечно. Да, пришлю, — он положил трубку, сделал пометку в настольном календаре, снова откинулся в кресле и посмотрел на Эдвина.
— Ну? Дальше!
Эдвин пригладил волосы на затылке, в точности повторяя жест Эдвины. Росли вместе.
— Так значит, об этом человеке. Мужчина в черном.
— Где-то я это слышал. Мужчина в черном. Женщина в белом.
Эдвин издал резкий, торжествующий смешок.
— Не так, Сим, совсем не так! Большей ошибки ты не смог бы сделать сознательно! Понимаешь, ты слишком литературен .
— Все-таки книготорговец.
— Но я еще не сказал тебе…
Эдвин боком склонился к нему над столом — глаза блестят энтузиазмом, рот открыт, ноздри раздуваются от азарта, страсти, предчувствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77