– На обед опоздаешь!
Это было чистой правдой, Эрик послушно отвязал коня, вскочил в седло и, натянув поводья, вдруг растерянно спросил:
– Слушай, Джерри, а мы-то сами где встретимся? Куда мне лошадей приводить?
Трактирщик был здорово уязвлен, что ему указали на столь явный промах, но виду не подал:
– Что? А, да, совсем позабыл. Сюда и приводи.
Вполне удовлетворенный полученным ответом, Эрик уже развернул коня мордой в направлении замка, но тут в дело вмешался Бугай. Просидевший весь разговор под березой со взглядом, устремленным в просторы полей, он неожиданно встал, взял коня Эрика под уздцы и сказал:
– Погодь. – Все замерли в ожидании, и продолжение последовало примерно через полминуты. Бугай со странной интонацией – не поймешь, то ли просьба, то ли приказ – произнес: – Возьми четыре лошади, Эрик.
Джерри просто промолчал в тихом опупении, а молодой барон, чуть не вывалившись из седла, залопотал:
– Четыре… Для тебя… И ты… Но почему? Тебе ж вроде все нравится?..
Бугай молчал, но руку не убирал, и через некоторое время Эрик, уже не надеясь получить ответ, смиренно согласился:
– Ладно. Как скажешь. Четыре так четыре.
Однако Бугай все-таки ответил – отпустив поводья и отвернувшись, он поинтересовался у ближайшей березы:
– А тебе понравится всю жизнь дрова колоть и воду таскать?
* * *
Когда Джерри вернулся в черту деревни, там уже начинался хаос, характерный для праздника Летнего Солнцестояния. В день открытия ярмарки никакой торговли не проводилось. С утра и до обеда в С. Хмарь съезжались гости: крестьяне, ремесленники и купцы со всего Даланда (попадались даже столичные штучки), затем все они собирались на территории рынка, ярмарка провозглашалась открытой, начинались всяческие развлечения и народные игры, плавно переходящие в повальную пьянку и традиционный мордобой стенка на стенку (обычно деление на команды проходило по принципу: Сонная Хмарь против остального мира).
Джерри обожал этот день – он с удовольствием окунался в атмосферу веселья, легкой взвинченности, предвкушения гулянки, не говоря уж о перманентно проводимой процедуре подсчета барышей (все цены на единственном постоялом дворе С. Хмари на период ярмарки вырастали минимум втрое). Но сегодня он не мог радоваться, так же, впрочем, как и грустить, нервничать или размышлять. Джерри страдал – один вид довольных, сытых лиц вызывал у него отвращение, а попадавшая в поле зрения пища, в огромных количествах свозимая на продажу, приводила к конвульсивному сжатию кулаков и потемнению в глазах. Те, кому случалось подолгу обходиться без еды, могут резонно заметить, что не стоит сгущать краски – однодневная голодовка не приводит к фатальным последствиям. Это так, но не надо забывать: прожив без малого восемнадцать лет в трактире, Джерри привык к режиму регулярного и усиленного питания. И если по молодости он выглядел лишь плотно сбитым, то в будущем обещал приблизиться к стандартам своего достойного папаши, оказавшегося бы безусловным фаворитом конкурса на самое объемистое брюхо деревни.
Так что с непривычки Джерри был по-настоящему плох. Настолько, что даже не подумал об элементарной возможности заскочить к кому-нибудь из знакомых и перекусить. Нет, медленно и неуклонно, как зомби, он брел к своей цели, дому мельника, нисколько не прячась и не выбирая дороги. Ему предстояло пересечь практически всю деревню, так в своем беспамятстве он вообще хотел двинуться прямо по главному тракту и не сделал этого только потому, что тот представлял собой месиво из людей, лошадей и подвод, через которое невозможно было продраться. В результате Джерри пошел ближайшим параллельным проулком, тоже весьма оживленным, и, разумеется, нарвался на неприятности… Пройдя примерно две трети пути, уже в северной части деревни, он вдруг услышал окрик:
– Эй, парень! Постой-ка!
Джерри мгновенно очнулся и проклял себя за ротозейство: голос невозможно было не узнать – черный. Похоже, не сам Мраз, но такой же свистяще-шипящий. Сердце отчаянно заколотилось, но юноша не обернулся и не сбавил шагу в отчаянной надежде, что кричали не ему.
– Эй, светленький, в грязной рубахе! Я к тебе обращаюсь!
Нет! Никаких шансов – сегодня грязная рубаха могла быть только на нем… Не дав себе впасть в панику, Джерри остановился и оглянулся – черный догонял широкими шагами, но, не доходя футов трех, тоже встал. Капюшон плаща был по-прежнему глубоко надвинут, но с такого расстояния лицо можно было рассмотреть, и юноша содрогнулся, убеждаясь, что старый волшебник не врал – оно было похоже на человеческое, очень похоже, только выглядело как череп, обтянутый кожей. Особенно впечатляли глаза – небольшие, запавшие, они, казалось, горели мрачными красноватыми огоньками и притягивали к себе.
Джерри тут же решил не очень-то притягиваться и поспешно осмотрелся по сторонам. Ничего хорошего. Несколько прохожих, из них ни одного знакомого, пара удаляющихся повозок, да еще какие-то всадники в самом конце проулка, по которому он пришел.
– Ты сын трактирщика из «Горелого Полена»?
По интонации это больше напоминало утверждение, но Джерри все равно тянул с ответом. Да, прикидываться, будто он – это вовсе не он, явно бесполезно, но, может, стоит сыграть недоумка?
– Лучше отвечай!
– Ну я… – мрачно буркнул Джерри, все еще колеблясь.
– А тебе передавали, что не нужно прятаться? – Несмотря на мягкость тона, угрозу невозможно было не почувствовать, и трактирщик решил взять на вооружение тактику Бугая – промолчал. Это подействовало, черный не смог скрыть раздражения:
– Вы тут немые все или просто слов не знаете? – Впрочем, будто вспомнив о чем-то, черный вдруг резко изменил манеру. Его голос мог показаться дружелюбным, если бы такое было в принципе возможно. – Не стоит доставлять никому излишнего беспокойства, парень. Не пытайся бороться с тем, что все равно должно произойти. Это хороший совет, тебе следует его запомнить. Кстати, как тебя зовут?
– Роджер. – Он никогда прежде так не представлялся, но интуитивно почувствовал, что «Джерри» прозвучит катастрофически несолидно.
– Что ж, прекрасно, Роджер. Мы хотим с тобой поговорить, только и всего. Ради этого мы проделали очень большой путь, так почему бы тебе нас не уважить?
Юноша неожиданно обнаружил, что глухо отмалчиваться, когда с тобой не просто разговаривают, а задают вопросы, совсем не так легко, как может показаться со стороны. «Да и хрен с вами со всеми!» – с непонятно откуда взявшимся безрассудством подумал он и широко усмехнулся:
– Оно и верно. Почему бы мне вас не уважить?
– Тогда пошли в трактир. – Довольный черный уже стал отворачиваться, но Джерри покачал головой:
– Сейчас не могу. Дела. Зайду попозже, вечерком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Это было чистой правдой, Эрик послушно отвязал коня, вскочил в седло и, натянув поводья, вдруг растерянно спросил:
– Слушай, Джерри, а мы-то сами где встретимся? Куда мне лошадей приводить?
Трактирщик был здорово уязвлен, что ему указали на столь явный промах, но виду не подал:
– Что? А, да, совсем позабыл. Сюда и приводи.
Вполне удовлетворенный полученным ответом, Эрик уже развернул коня мордой в направлении замка, но тут в дело вмешался Бугай. Просидевший весь разговор под березой со взглядом, устремленным в просторы полей, он неожиданно встал, взял коня Эрика под уздцы и сказал:
– Погодь. – Все замерли в ожидании, и продолжение последовало примерно через полминуты. Бугай со странной интонацией – не поймешь, то ли просьба, то ли приказ – произнес: – Возьми четыре лошади, Эрик.
Джерри просто промолчал в тихом опупении, а молодой барон, чуть не вывалившись из седла, залопотал:
– Четыре… Для тебя… И ты… Но почему? Тебе ж вроде все нравится?..
Бугай молчал, но руку не убирал, и через некоторое время Эрик, уже не надеясь получить ответ, смиренно согласился:
– Ладно. Как скажешь. Четыре так четыре.
Однако Бугай все-таки ответил – отпустив поводья и отвернувшись, он поинтересовался у ближайшей березы:
– А тебе понравится всю жизнь дрова колоть и воду таскать?
* * *
Когда Джерри вернулся в черту деревни, там уже начинался хаос, характерный для праздника Летнего Солнцестояния. В день открытия ярмарки никакой торговли не проводилось. С утра и до обеда в С. Хмарь съезжались гости: крестьяне, ремесленники и купцы со всего Даланда (попадались даже столичные штучки), затем все они собирались на территории рынка, ярмарка провозглашалась открытой, начинались всяческие развлечения и народные игры, плавно переходящие в повальную пьянку и традиционный мордобой стенка на стенку (обычно деление на команды проходило по принципу: Сонная Хмарь против остального мира).
Джерри обожал этот день – он с удовольствием окунался в атмосферу веселья, легкой взвинченности, предвкушения гулянки, не говоря уж о перманентно проводимой процедуре подсчета барышей (все цены на единственном постоялом дворе С. Хмари на период ярмарки вырастали минимум втрое). Но сегодня он не мог радоваться, так же, впрочем, как и грустить, нервничать или размышлять. Джерри страдал – один вид довольных, сытых лиц вызывал у него отвращение, а попадавшая в поле зрения пища, в огромных количествах свозимая на продажу, приводила к конвульсивному сжатию кулаков и потемнению в глазах. Те, кому случалось подолгу обходиться без еды, могут резонно заметить, что не стоит сгущать краски – однодневная голодовка не приводит к фатальным последствиям. Это так, но не надо забывать: прожив без малого восемнадцать лет в трактире, Джерри привык к режиму регулярного и усиленного питания. И если по молодости он выглядел лишь плотно сбитым, то в будущем обещал приблизиться к стандартам своего достойного папаши, оказавшегося бы безусловным фаворитом конкурса на самое объемистое брюхо деревни.
Так что с непривычки Джерри был по-настоящему плох. Настолько, что даже не подумал об элементарной возможности заскочить к кому-нибудь из знакомых и перекусить. Нет, медленно и неуклонно, как зомби, он брел к своей цели, дому мельника, нисколько не прячась и не выбирая дороги. Ему предстояло пересечь практически всю деревню, так в своем беспамятстве он вообще хотел двинуться прямо по главному тракту и не сделал этого только потому, что тот представлял собой месиво из людей, лошадей и подвод, через которое невозможно было продраться. В результате Джерри пошел ближайшим параллельным проулком, тоже весьма оживленным, и, разумеется, нарвался на неприятности… Пройдя примерно две трети пути, уже в северной части деревни, он вдруг услышал окрик:
– Эй, парень! Постой-ка!
Джерри мгновенно очнулся и проклял себя за ротозейство: голос невозможно было не узнать – черный. Похоже, не сам Мраз, но такой же свистяще-шипящий. Сердце отчаянно заколотилось, но юноша не обернулся и не сбавил шагу в отчаянной надежде, что кричали не ему.
– Эй, светленький, в грязной рубахе! Я к тебе обращаюсь!
Нет! Никаких шансов – сегодня грязная рубаха могла быть только на нем… Не дав себе впасть в панику, Джерри остановился и оглянулся – черный догонял широкими шагами, но, не доходя футов трех, тоже встал. Капюшон плаща был по-прежнему глубоко надвинут, но с такого расстояния лицо можно было рассмотреть, и юноша содрогнулся, убеждаясь, что старый волшебник не врал – оно было похоже на человеческое, очень похоже, только выглядело как череп, обтянутый кожей. Особенно впечатляли глаза – небольшие, запавшие, они, казалось, горели мрачными красноватыми огоньками и притягивали к себе.
Джерри тут же решил не очень-то притягиваться и поспешно осмотрелся по сторонам. Ничего хорошего. Несколько прохожих, из них ни одного знакомого, пара удаляющихся повозок, да еще какие-то всадники в самом конце проулка, по которому он пришел.
– Ты сын трактирщика из «Горелого Полена»?
По интонации это больше напоминало утверждение, но Джерри все равно тянул с ответом. Да, прикидываться, будто он – это вовсе не он, явно бесполезно, но, может, стоит сыграть недоумка?
– Лучше отвечай!
– Ну я… – мрачно буркнул Джерри, все еще колеблясь.
– А тебе передавали, что не нужно прятаться? – Несмотря на мягкость тона, угрозу невозможно было не почувствовать, и трактирщик решил взять на вооружение тактику Бугая – промолчал. Это подействовало, черный не смог скрыть раздражения:
– Вы тут немые все или просто слов не знаете? – Впрочем, будто вспомнив о чем-то, черный вдруг резко изменил манеру. Его голос мог показаться дружелюбным, если бы такое было в принципе возможно. – Не стоит доставлять никому излишнего беспокойства, парень. Не пытайся бороться с тем, что все равно должно произойти. Это хороший совет, тебе следует его запомнить. Кстати, как тебя зовут?
– Роджер. – Он никогда прежде так не представлялся, но интуитивно почувствовал, что «Джерри» прозвучит катастрофически несолидно.
– Что ж, прекрасно, Роджер. Мы хотим с тобой поговорить, только и всего. Ради этого мы проделали очень большой путь, так почему бы тебе нас не уважить?
Юноша неожиданно обнаружил, что глухо отмалчиваться, когда с тобой не просто разговаривают, а задают вопросы, совсем не так легко, как может показаться со стороны. «Да и хрен с вами со всеми!» – с непонятно откуда взявшимся безрассудством подумал он и широко усмехнулся:
– Оно и верно. Почему бы мне вас не уважить?
– Тогда пошли в трактир. – Довольный черный уже стал отворачиваться, но Джерри покачал головой:
– Сейчас не могу. Дела. Зайду попозже, вечерком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91