где наиболее вероятно появление вышеупомянутых мертвецов?
«Там, где они обычно не появляются», — ответила Москва.
На вопрос, каким образом мертвецы вообще могут где-либо появиться, Москва разъяснила, что вообще-то они не появляются, но часовому может показаться, что он действительно видит их.
В Москве был создан специальный отдел, которому вменялось в обязанность: вернуть беглеца на родину и безоговорочно исполнять все его желания.
В ходе выяснения, каким образом Рабинович сумел улизнуть из сибирского городка, следствие выявило одну существенную деталь.
Офицер, прикрепленный к Рабиновичу, понимая, что на карту поставлена его жизнь, заявил:
— Мы шли навстречу всем его пожеланиям. Когда ему требовались женщины, мы поставляли ему и блондинок, и брюнеток. Выписывали красавиц из Африки и Южной Америки, с Ближнего Востока и с Запада, курдок и кореянок.
— И какова была его реакция?
— Каждый раз он говорил, что это совсем не то, что ему нужно.
— А что же ему было нужно?
— Не знаю.
В распоряжении Рабиновича был каталог лучшего американского универмага «Нейман-Маркус». Достаточно было пометить любой из приглянувшихся ему товаров, чтобы он тотчас же был доставлен. В подвале его дома гнили всевозможные деликатесы, окорока, копченая лососина, экзотические фрукты. Доставка любых грузов для Рабиновича рассматривалась как высший стратегический приоритет, о чем было объявлено в четырех главных военных округах. Если говорить о роскоши, то Рабинович буквально купался в ней.
По три раза в день кто-либо из руководства КГБ наведывался к нему домой или в лабораторию для выяснения, и чем он нуждается. Генералы и комиссары лично звонили ему по телефону и спрашивали, чем могут быть полезны. У него была уйма высокопоставленных друзей. Рабинович был им нужен, и они ни за что не смирились бы с его исчезновением.
Хотя комендант городка мог представить исчерпывающие доказательства, что Рабинович обеспечен абсолютно всем, о чем можно только мечтать, было совершенно ясно: за побег Рабиновича кому-то придется расплачиваться. Собственной головой.
В атмосфере нарастающей паники Москва отслеживала все таинственные происшествия в масштабах страны.
Проводник поезда, следующего на запад через Казань, проверяя билет у одного из пассажиров, обнаружил, что разговаривает со своей собакой. Вернувшись к себе в Куйбышев, он убедился — все это время его собака находилась дома. Бедняга решил, что у него нервное расстройство. К вящему удивлению проводника, его обследовали не в медицинском учреждении, а в КГБ.
В Киеве стюардесса «Аэрофлота» призналась, что провела на борт самолета своего безбилетного дядюшку. Признаться в этом неблаговидном поступке ее заставила уверенность, что она сошла с ума. В самолете оказалось сразу двое ее любимых дядюшек — один сидел в комфортабельном переднем отсеке, а другой — в забитом пассажирами заднем. Стюардесса трижды прошлась по салону из конца в конец, прежде чем окончательно убедилась, что у дядюшки появился двойник.
Стюардесса готова была поклясться, что настоящий ее дядюшка вышел из самолета в Варшаве. Однако когда другой дядюшка, которого она считала самозванцем, как ни в чем ни бывало лег в постель с ее тетушкой, стюардесса уверовала в то, что у нее не все в порядке с головой.
Однако первый серьезный прорыв в деле Рабиновича наступил после сообщения об инциденте в пражском автобусе.
Один из пассажиров автобуса спрашивал, как проехать в Берлин. Вообще говоря, в этом не было ничего особенного, если не считать, что в автобусе произошла настоящая потасовка, когда сразу несколько пассажиров кинулись к мужчине, который задавал вопросы, признав в нем близкого родственника. У водителя тем временем разыгрался приступ мигрени, и он объявил пассажирам, что им придется подождать, пока ему не полегчает.
Тут пассажир, обретший многочисленную родню, подошел к кабине водителя и что-то ему сказал. У того тотчас же прошла головная боль, и он, бодро напевая, тронулся с места. Естественно, водитель изменил маршрут и повернул на запад, в направлении Берлина. Но никто не возражал. Да и как отказать близкому родственнику в небольшой услуге?
К тому времени, когда Рабинович добрался до Берлина, перегороженного стеной, дабы ни один из граждан «свободных прогрессивных стран, являющихся оплотом мира и прогресса», не смог убежать на загнивающий Запад, его уже поджидало четырнадцать специально отобранных подразделений КГБ. Восточные немцы были удалены с блокпостов. Их место заняли русские собратья, которые выстроились в пять шеренг с винтовками наготове.
Это были не просто русские и не просто офицеры КГБ. Все они прошли тщательный отбор на предмет готовности застрелить своего ближайшего родственника, если тот попытается удрать на Запад.
«Имейте в виду, — инструктировали их в Москве, — вам может показаться, что вы собираетесь застрелить собственную мать, родного брата или любимую собачку. Это будет всего лишь галлюцинация. Не верьте своим глазам Речь идет о человеке, представляющем огромную опасность для судьбы России. В случае, если этот человек согласится вернуться на родину, вы должны выполнить любое его требование. Любое! Если он захочет, чтобы вы доставили его в Москву на собственных спинах, немедленно становитесь на четвереньки».
— Здорово, Василий! — крикнул генерал Крименко, заместитель председателя КГБ, увидев усталого человека с печальными карими глазами, медленно приближающегося к контрольно-пропускному пункту «Чарли».
Это были ворота на Запад. За спиной генерала Крименко стояли дюжие молодцы, которым ничего не стоило перебить половину населения Берлина. Крименко не знал, способен ли их вид испугать Рабиновича, но сам их явно побаивался.
Генералу уже перевалило за семьдесят. Он достиг высокого положения не благодаря жестокости — качеству, столь ценимому в полицейском государстве, — а в силу способности трезво и хладнокровно оценивать ситуацию. Это задание Крименко получил от самого премьера.
— Рабиновича необходимо вернуть, — сказал тот. — Если это не удастся, он не должен достаться никому другому. Для него существует только два выхода — либо возвращение домой, либо смерть.
— Понимаю, — ответил Крименко. — Я сам прибегал к его услугам.
— Речь идет не о личных отношениях, а о делах государственной важности. На карту поставлена наша национальная безопасность. Мы не можем допустить, чтобы его заполучил Запад.
— Ясно, — заверил премьера Крименко.
Теперь, стоя на мосту, соединяющем Восток и Запад, где не раз проходил обмен шпионами, Крименко больше всего на свете хотелось поговорить с Рабиновичем по душам. И он пошел на небольшую хитрость, притворившись простаком, каковым на самом деле не был.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
«Там, где они обычно не появляются», — ответила Москва.
На вопрос, каким образом мертвецы вообще могут где-либо появиться, Москва разъяснила, что вообще-то они не появляются, но часовому может показаться, что он действительно видит их.
В Москве был создан специальный отдел, которому вменялось в обязанность: вернуть беглеца на родину и безоговорочно исполнять все его желания.
В ходе выяснения, каким образом Рабинович сумел улизнуть из сибирского городка, следствие выявило одну существенную деталь.
Офицер, прикрепленный к Рабиновичу, понимая, что на карту поставлена его жизнь, заявил:
— Мы шли навстречу всем его пожеланиям. Когда ему требовались женщины, мы поставляли ему и блондинок, и брюнеток. Выписывали красавиц из Африки и Южной Америки, с Ближнего Востока и с Запада, курдок и кореянок.
— И какова была его реакция?
— Каждый раз он говорил, что это совсем не то, что ему нужно.
— А что же ему было нужно?
— Не знаю.
В распоряжении Рабиновича был каталог лучшего американского универмага «Нейман-Маркус». Достаточно было пометить любой из приглянувшихся ему товаров, чтобы он тотчас же был доставлен. В подвале его дома гнили всевозможные деликатесы, окорока, копченая лососина, экзотические фрукты. Доставка любых грузов для Рабиновича рассматривалась как высший стратегический приоритет, о чем было объявлено в четырех главных военных округах. Если говорить о роскоши, то Рабинович буквально купался в ней.
По три раза в день кто-либо из руководства КГБ наведывался к нему домой или в лабораторию для выяснения, и чем он нуждается. Генералы и комиссары лично звонили ему по телефону и спрашивали, чем могут быть полезны. У него была уйма высокопоставленных друзей. Рабинович был им нужен, и они ни за что не смирились бы с его исчезновением.
Хотя комендант городка мог представить исчерпывающие доказательства, что Рабинович обеспечен абсолютно всем, о чем можно только мечтать, было совершенно ясно: за побег Рабиновича кому-то придется расплачиваться. Собственной головой.
В атмосфере нарастающей паники Москва отслеживала все таинственные происшествия в масштабах страны.
Проводник поезда, следующего на запад через Казань, проверяя билет у одного из пассажиров, обнаружил, что разговаривает со своей собакой. Вернувшись к себе в Куйбышев, он убедился — все это время его собака находилась дома. Бедняга решил, что у него нервное расстройство. К вящему удивлению проводника, его обследовали не в медицинском учреждении, а в КГБ.
В Киеве стюардесса «Аэрофлота» призналась, что провела на борт самолета своего безбилетного дядюшку. Признаться в этом неблаговидном поступке ее заставила уверенность, что она сошла с ума. В самолете оказалось сразу двое ее любимых дядюшек — один сидел в комфортабельном переднем отсеке, а другой — в забитом пассажирами заднем. Стюардесса трижды прошлась по салону из конца в конец, прежде чем окончательно убедилась, что у дядюшки появился двойник.
Стюардесса готова была поклясться, что настоящий ее дядюшка вышел из самолета в Варшаве. Однако когда другой дядюшка, которого она считала самозванцем, как ни в чем ни бывало лег в постель с ее тетушкой, стюардесса уверовала в то, что у нее не все в порядке с головой.
Однако первый серьезный прорыв в деле Рабиновича наступил после сообщения об инциденте в пражском автобусе.
Один из пассажиров автобуса спрашивал, как проехать в Берлин. Вообще говоря, в этом не было ничего особенного, если не считать, что в автобусе произошла настоящая потасовка, когда сразу несколько пассажиров кинулись к мужчине, который задавал вопросы, признав в нем близкого родственника. У водителя тем временем разыгрался приступ мигрени, и он объявил пассажирам, что им придется подождать, пока ему не полегчает.
Тут пассажир, обретший многочисленную родню, подошел к кабине водителя и что-то ему сказал. У того тотчас же прошла головная боль, и он, бодро напевая, тронулся с места. Естественно, водитель изменил маршрут и повернул на запад, в направлении Берлина. Но никто не возражал. Да и как отказать близкому родственнику в небольшой услуге?
К тому времени, когда Рабинович добрался до Берлина, перегороженного стеной, дабы ни один из граждан «свободных прогрессивных стран, являющихся оплотом мира и прогресса», не смог убежать на загнивающий Запад, его уже поджидало четырнадцать специально отобранных подразделений КГБ. Восточные немцы были удалены с блокпостов. Их место заняли русские собратья, которые выстроились в пять шеренг с винтовками наготове.
Это были не просто русские и не просто офицеры КГБ. Все они прошли тщательный отбор на предмет готовности застрелить своего ближайшего родственника, если тот попытается удрать на Запад.
«Имейте в виду, — инструктировали их в Москве, — вам может показаться, что вы собираетесь застрелить собственную мать, родного брата или любимую собачку. Это будет всего лишь галлюцинация. Не верьте своим глазам Речь идет о человеке, представляющем огромную опасность для судьбы России. В случае, если этот человек согласится вернуться на родину, вы должны выполнить любое его требование. Любое! Если он захочет, чтобы вы доставили его в Москву на собственных спинах, немедленно становитесь на четвереньки».
— Здорово, Василий! — крикнул генерал Крименко, заместитель председателя КГБ, увидев усталого человека с печальными карими глазами, медленно приближающегося к контрольно-пропускному пункту «Чарли».
Это были ворота на Запад. За спиной генерала Крименко стояли дюжие молодцы, которым ничего не стоило перебить половину населения Берлина. Крименко не знал, способен ли их вид испугать Рабиновича, но сам их явно побаивался.
Генералу уже перевалило за семьдесят. Он достиг высокого положения не благодаря жестокости — качеству, столь ценимому в полицейском государстве, — а в силу способности трезво и хладнокровно оценивать ситуацию. Это задание Крименко получил от самого премьера.
— Рабиновича необходимо вернуть, — сказал тот. — Если это не удастся, он не должен достаться никому другому. Для него существует только два выхода — либо возвращение домой, либо смерть.
— Понимаю, — ответил Крименко. — Я сам прибегал к его услугам.
— Речь идет не о личных отношениях, а о делах государственной важности. На карту поставлена наша национальная безопасность. Мы не можем допустить, чтобы его заполучил Запад.
— Ясно, — заверил премьера Крименко.
Теперь, стоя на мосту, соединяющем Восток и Запад, где не раз проходил обмен шпионами, Крименко больше всего на свете хотелось поговорить с Рабиновичем по душам. И он пошел на небольшую хитрость, притворившись простаком, каковым на самом деле не был.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69