Именно так они и поступили.
Мы уже лежали в постелях, когда Оррин вдруг сказал:
— Они не могли оставить отца в живых. Филип Бастон, судя по всему очень добрый человек, но Андре его тем не менее боится или боится того, что он может сделать, а ведь Андре — его родной брат и знает Филипа лучше нас. Меня занимает одна мысль: как дневник отца попал к Петигрю? Может быть, он украл его у него? Или вернулся позже и нашел дневник?
Завтра нам предстояло отправиться в горы, оставив многие вопросы так и не выясненными. В любую минуту мы могли столкнуться с Андре Бастоном, что означало неминуемую схватку, а ведь это был серьезный противник. Когда отец отправился с ним в горы, Андре был еще мальчишкой и многого не умел, но с тех пор прошло двадцать лет, и Андре набил себе руку на убийствах — судя по списку его жертв, он не терял даром времени. Что же касается Нативити Петигрю, то мне показалось, что его товарищи по поисковой партии, включая и самого Андре, явно его недооценивали. Им и в голову не пришло, что он нашел золото и сумел вывезти его.
Напоследок, перед тем как погрузиться в сон, я вспомнил о Нел Трелони, и меня охватило чувство тревоги за нее. Впрочем, при ней ее собака… если это и вправду собака.
Всякий, кто приблизится к лагерю Нел ночью, рискует потерять ногу или руку, даже не успев осознать, что за чудовище на него напало. Однажды я встретил человека, который рассказал мне о том, какие мастиффы охраняют дома у них в Тибете. По размерам они ничуть не больше наших, только шерсть у них гораздо длиннее. Наверное, собака Нел относится к этой породе.
Утром никому не хотелось разговаривать. Мы поджарили мясо на огне и, позавтракав в угрюмом молчании, выпили по кружке кофе.
Закончив есть, Оррин встал и взял свой винчестер.
— Иуда, — сказал он, — оставайтесь сторожить лагерь, прошу вас. Нам нужно беречь лошадей и свое имущество. А вы, Тинкер, окажете нам большую услугу, если отправитесь проведать мисс Трелони. Телль и я обследуем вершину горы.
Не скажу, чтобы путь туда был легким. Склон порос густым хвойным лесом, в котором кое-где были проложены охотничьи тропы. Наконец мы поднялись на вершину и принялись искать следы отцовского лагеря. И хотя с тех пор прошло немало лет, мы все-таки смогли кое-что отыскать — на одном из пней остались следы топора, которым рубили дрова для костра; те дрова уже давно сгорели, а следы остались. Мы увидели обрубленные ветви: одни пошли на строительство навеса, на другие вешали чайник, чтобы вскипятить воду на костре. У нас не осталось никакого сомнения в том, что здесь много лет назад жили люди.
Мы разделились и обследовали вершину вдоль и поперек, каждый — свой участок, время от времени сходясь, чтобы поделиться тем, что нам удалось найти. Мы искали могилу отца надеясь в душе, что ее здесь нет: если не видел, как гроб с телом дорогого человека опускают в могилу, то до конца не веришь, что он умер, — тебе кажется, что он просто куда-то уехал и живет где-то далеко.
Время работало против нас, поэтому нужно было действовать быстро, в любую минуту мог появиться Андре со своими дружками. Я вдруг вспомнил Петигрю — это хитрый человек и, вполне возможно, хромал он только для виду.
Оррин присел рядом со мной под деревом.
— Говорят, было три мешка золота, — сказал он. — И даже если золота всего на пять миллионов, это все равно очень много. И никто из них, ни Петигрю, ни Андре с Суоном, не взяли больше, чем могли унести их лошади.
Я уверен, как, наверное, и ты, что некоторые солдаты оставили часть золота у себя. Может быть, они получили на это разрешение от начальства, а может быть, просто утаили его, но я думаю, что Петигрю, да и Андре нашли то золото, которое припрятали солдаты.
Я думаю, Андре и Суон боятся не только того, что мы можем дознаться, как погиб Пьер, и рассказать об этом Филипу, но и того, что мы найдем здесь золото, которое они не смогли тогда отыскать.
Сквозь густые кроны деревьев проник солнечный луч; прямо над нашими головами с ветки на ветку перепрыгивала сойка. Я глядел на деревья, думая о том, что пришлось пережить отцу, когда он понял, что игра проиграна — какую карту ни брось, конец один — смерть. Какие мысли бродили в его голове, когда он, раненый, лежал в кустах рядом с искалеченным Пьером, зная, что помощи ждать неоткуда, что их бросили умирать?
Найти бы то место, где они умерли, но возможно ли это? Ведь прошло столько лет. А может быть, Пьер Бонтам умер и не здесь?
Мои глаза скользнули по склону горы. Глаз человека быстро привыкает к ландшафту и перестает замечать детали. Впрочем, это особенность нашего восприятия, а не зрения. Глаз видит линии — прямые и кривые и различные сочетания их, а картина окружающего мира формируется в мозгу, который ищет привычные черты в любом, даже самом необычном ландшафте. Вот почему, когда мы попадаем в новое место, у нас часто возникает ощущение, что мы здесь уже когда-то бывали.
Тут мне в голову пришла мысль, что двадцать лет назад в этом месте еще оставались следы французских лагерей, и я сказал:
— Оррин, давай-ка поищем остатки французских лагерей. Ведь отец писал, что они были окружены каменными стенами.
— Да, возможно, от них что-нибудь осталось.
Оррин встал, и мы, пригнувшись, двинулись на поиски, осторожно ступая по ковру из сосновых иголок, которые скрадывали звук шагов, и глядя в оба, хотя здесь, в горах, можно не опасаться гремучих змей — в высокогорье они практически не встречаются, здесь слишком холодно.
Мы шли, прячась за деревьями, а сойка летела за нами, держась на расстоянии нескольких футов. Сойки — верные спутники человека в горах. Но натура у них воровская. Стоит оставить без присмотра пищу или какую-нибудь вещь, они тут же съедят или украдут. Если им захочется заполучить что-нибудь, они пойдут на такие ухищрения, что просто диву даешься.
— Смотри, Телль! — воскликнул Оррин и показал винтовкой на яму под деревом. Подойдя поближе, мы увидели, что края ее обвалились и поросли травой, это была старая довольно глубокая яма — не меньше четырех футов глубиной. На дне ее лежал снег — солнечные лучи не проникали туда.
Трудно сказать, кто вырыл эту яму — Андре, Петигрю или какие-то другие искатели сокровищ, но то, что она была вырыта человеком, сомнений не вызывало — животные не стали бы рыть себе нору в таком месте.
Мы обыскали все вокруг, но, не найдя больше ничего, двинулись вдоль по склону в западном направлении. Выше росли деревья, чья крона напоминала флаг — от сильных ветров ветви сохранились только на одной стороне ствола и вытянулись в линию по направлению господствующих ветров. Кое-где живые зеленые деревья имели мертвые побуревшие верхушки — зимой они торчали из-под снега и погибли под действием жестоких морозов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Мы уже лежали в постелях, когда Оррин вдруг сказал:
— Они не могли оставить отца в живых. Филип Бастон, судя по всему очень добрый человек, но Андре его тем не менее боится или боится того, что он может сделать, а ведь Андре — его родной брат и знает Филипа лучше нас. Меня занимает одна мысль: как дневник отца попал к Петигрю? Может быть, он украл его у него? Или вернулся позже и нашел дневник?
Завтра нам предстояло отправиться в горы, оставив многие вопросы так и не выясненными. В любую минуту мы могли столкнуться с Андре Бастоном, что означало неминуемую схватку, а ведь это был серьезный противник. Когда отец отправился с ним в горы, Андре был еще мальчишкой и многого не умел, но с тех пор прошло двадцать лет, и Андре набил себе руку на убийствах — судя по списку его жертв, он не терял даром времени. Что же касается Нативити Петигрю, то мне показалось, что его товарищи по поисковой партии, включая и самого Андре, явно его недооценивали. Им и в голову не пришло, что он нашел золото и сумел вывезти его.
Напоследок, перед тем как погрузиться в сон, я вспомнил о Нел Трелони, и меня охватило чувство тревоги за нее. Впрочем, при ней ее собака… если это и вправду собака.
Всякий, кто приблизится к лагерю Нел ночью, рискует потерять ногу или руку, даже не успев осознать, что за чудовище на него напало. Однажды я встретил человека, который рассказал мне о том, какие мастиффы охраняют дома у них в Тибете. По размерам они ничуть не больше наших, только шерсть у них гораздо длиннее. Наверное, собака Нел относится к этой породе.
Утром никому не хотелось разговаривать. Мы поджарили мясо на огне и, позавтракав в угрюмом молчании, выпили по кружке кофе.
Закончив есть, Оррин встал и взял свой винчестер.
— Иуда, — сказал он, — оставайтесь сторожить лагерь, прошу вас. Нам нужно беречь лошадей и свое имущество. А вы, Тинкер, окажете нам большую услугу, если отправитесь проведать мисс Трелони. Телль и я обследуем вершину горы.
Не скажу, чтобы путь туда был легким. Склон порос густым хвойным лесом, в котором кое-где были проложены охотничьи тропы. Наконец мы поднялись на вершину и принялись искать следы отцовского лагеря. И хотя с тех пор прошло немало лет, мы все-таки смогли кое-что отыскать — на одном из пней остались следы топора, которым рубили дрова для костра; те дрова уже давно сгорели, а следы остались. Мы увидели обрубленные ветви: одни пошли на строительство навеса, на другие вешали чайник, чтобы вскипятить воду на костре. У нас не осталось никакого сомнения в том, что здесь много лет назад жили люди.
Мы разделились и обследовали вершину вдоль и поперек, каждый — свой участок, время от времени сходясь, чтобы поделиться тем, что нам удалось найти. Мы искали могилу отца надеясь в душе, что ее здесь нет: если не видел, как гроб с телом дорогого человека опускают в могилу, то до конца не веришь, что он умер, — тебе кажется, что он просто куда-то уехал и живет где-то далеко.
Время работало против нас, поэтому нужно было действовать быстро, в любую минуту мог появиться Андре со своими дружками. Я вдруг вспомнил Петигрю — это хитрый человек и, вполне возможно, хромал он только для виду.
Оррин присел рядом со мной под деревом.
— Говорят, было три мешка золота, — сказал он. — И даже если золота всего на пять миллионов, это все равно очень много. И никто из них, ни Петигрю, ни Андре с Суоном, не взяли больше, чем могли унести их лошади.
Я уверен, как, наверное, и ты, что некоторые солдаты оставили часть золота у себя. Может быть, они получили на это разрешение от начальства, а может быть, просто утаили его, но я думаю, что Петигрю, да и Андре нашли то золото, которое припрятали солдаты.
Я думаю, Андре и Суон боятся не только того, что мы можем дознаться, как погиб Пьер, и рассказать об этом Филипу, но и того, что мы найдем здесь золото, которое они не смогли тогда отыскать.
Сквозь густые кроны деревьев проник солнечный луч; прямо над нашими головами с ветки на ветку перепрыгивала сойка. Я глядел на деревья, думая о том, что пришлось пережить отцу, когда он понял, что игра проиграна — какую карту ни брось, конец один — смерть. Какие мысли бродили в его голове, когда он, раненый, лежал в кустах рядом с искалеченным Пьером, зная, что помощи ждать неоткуда, что их бросили умирать?
Найти бы то место, где они умерли, но возможно ли это? Ведь прошло столько лет. А может быть, Пьер Бонтам умер и не здесь?
Мои глаза скользнули по склону горы. Глаз человека быстро привыкает к ландшафту и перестает замечать детали. Впрочем, это особенность нашего восприятия, а не зрения. Глаз видит линии — прямые и кривые и различные сочетания их, а картина окружающего мира формируется в мозгу, который ищет привычные черты в любом, даже самом необычном ландшафте. Вот почему, когда мы попадаем в новое место, у нас часто возникает ощущение, что мы здесь уже когда-то бывали.
Тут мне в голову пришла мысль, что двадцать лет назад в этом месте еще оставались следы французских лагерей, и я сказал:
— Оррин, давай-ка поищем остатки французских лагерей. Ведь отец писал, что они были окружены каменными стенами.
— Да, возможно, от них что-нибудь осталось.
Оррин встал, и мы, пригнувшись, двинулись на поиски, осторожно ступая по ковру из сосновых иголок, которые скрадывали звук шагов, и глядя в оба, хотя здесь, в горах, можно не опасаться гремучих змей — в высокогорье они практически не встречаются, здесь слишком холодно.
Мы шли, прячась за деревьями, а сойка летела за нами, держась на расстоянии нескольких футов. Сойки — верные спутники человека в горах. Но натура у них воровская. Стоит оставить без присмотра пищу или какую-нибудь вещь, они тут же съедят или украдут. Если им захочется заполучить что-нибудь, они пойдут на такие ухищрения, что просто диву даешься.
— Смотри, Телль! — воскликнул Оррин и показал винтовкой на яму под деревом. Подойдя поближе, мы увидели, что края ее обвалились и поросли травой, это была старая довольно глубокая яма — не меньше четырех футов глубиной. На дне ее лежал снег — солнечные лучи не проникали туда.
Трудно сказать, кто вырыл эту яму — Андре, Петигрю или какие-то другие искатели сокровищ, но то, что она была вырыта человеком, сомнений не вызывало — животные не стали бы рыть себе нору в таком месте.
Мы обыскали все вокруг, но, не найдя больше ничего, двинулись вдоль по склону в западном направлении. Выше росли деревья, чья крона напоминала флаг — от сильных ветров ветви сохранились только на одной стороне ствола и вытянулись в линию по направлению господствующих ветров. Кое-где живые зеленые деревья имели мертвые побуревшие верхушки — зимой они торчали из-под снега и погибли под действием жестоких морозов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59