Кроме того, Грегори был очень несчастлив в браке - факт, с которым он как мог пытался смириться.
Как и Кэри Грант, он поначалу был не склонен соглашаться на роль репортера. В общем, по той же причине. Уильям Уайлер ловко преодолел его нежелание, высказав укор, который звучал как комплимент:
- А я и не думал, что вам нужно измерять длину вашей роли.
Пек сразу же оценил достоинства сценария, а встретившись с Одри в отеле «Эксельсиор», столь же быстро и безошибочно угадал ее достоинства. Он взял её маленькую ручку в свою большую руку, ощутив в этом скромном пожатии застенчивость и, словно репетируя сцену из их будущего фильма, шутливо произнес:
- Ваше королевское высочество.
Она ответила:
- Надеюсь, я не подведу вас.
Уильяму Уайлеру приходилось успокаивать Одри, которая была в ужасном состоянии. Она узнала, что Уайлер хотел видеть в этой роли Джин Симмонз, которая уже достигла вершин звездной славы. Но Симмонз была связана контрактом с Говардом Хьюзом, миллионером-затворником. Он не позволял ей сниматься у кого-то другого ни на каких условиях. Разочарование, пережитое из-за этого Уайлером, чуть было не поставило крест на фильме. И потому Одри с самого начала понимала, что надевает туфельки, предназначенные для другой «принцессы».
Было решено весь фильм делать в Риме. Картины, снимавшиеся полностью «на натуре», даже на всесильном Голливуде еще не стали в то время обычным явлением. Об этом упомянули даже в титрах. Но Уайлер не учел того, в какой раскаленный ад может превратиться Рим летом. А лето 1952 года оказалось одним из самых жарких в истории, а высокая влажность сделала из города настоящую парилку. Интерес обитателей и гостей итальянской столицы к тому, что на улицах Рима будет сниматься кино, осложнил работу. Кроме того, съемки пришлись на разгар туристского сезона. Работа то и дело прерывалась из-за всякого рода непредвиденных помех. А для Грегори Пека, единственной крупной звезды из всего состава исполнителей, съемки стали настоящей пыткой. Их, к примеру, приходилось часто останавливать из-за того, что римляне и туристы толпами собирались у тех самых достопримечательностей, где должны были прогуливаться никем не узнанные репортер с принцессой-беглянкой.
В сценарии очень тонко выявлялось то, как принцесса открывает для себя радости жизни. Та свежесть, которую привнесла в него Одри, вызывала ощущение, что она сама тоже узнает эти радости впервые. Ей удавалось блистательно передать удовольствие, испытываемое знаменитостью, которую все вдруг перестают узнавать: ощущение внезапной и радостной свободы после постоянного надзора. Она теперь может пойти, куда захочет, может нарушить правила дворцового этикета и есть на улице мороженое. Удачно показывает Одри «греховное наслаждение» юной принцессы в тот момент, когда прическа, предназначенная для того, чтобы носить тиару, укорачивается парикмахером, становится прической «гамена».
И пока Одри бродит по улицам как принцесса-инкогнито и радуется простым удовольствиям простых людей, начинаешь понимать, что на свою первую прогулку вышла не только принцесса, но и новая кинозвезда. Ни она, ни ее Анна никогда больше не испытают такого невинного и ничем не замутненного счастья. Между ролью и ее исполнительницей возникает почти полное соответствие. Все поступки Анны предельно просты, но так как зритель знает, кто она на самом деле, каждое ее действие, каждое чувство воспринимается с особым интересом. А благодаря тому, что фотограф, сопровождающий Пека (его играет Эдди Альберт), тайком делает снимки «ее королевского величества», любая вполне банальная сцена становится весьма напряженной и интригующей.
Все это зависит от убедительности фона, от погоды, от времени дня или ночи, от шума бурлящего вокруг мира - всего того, чем очень трудно управлять где бы то ни было, а в Риме почти невозможно. Работа над «Римскими каникулами» и отдаленно не напоминала каникулы. Казалось, что этот вечный город создан для того, чтобы испытывать терпение создателей фильма. Улицы приходилось закрывать, огораживать памятники, вызывая неудовольствие туристов. Направо и налево раздавались взятки всем, кто обладал хоть какой-то властью. Но эта власть умалялась и исчезала с наступлением сумерек. Из-за этих обременительных хлопот Уайлер принужден был предельно сократить число дублей на каждую сцену. Для Одри это было настоящим подарком судьбы. Уайлер был известен своей требовательностью. Он заставлял актеров повторять одну и ту же сцену снова и снова. Если бы «Римские каникулы» снимались в студии, то режиссерская взыскательность имела бы драматические последствия для творческого самочувствия актеров. Особенно для Одри, у которой лучшими всегда были первые дубли.
Фильм снимался на черно-белой пленке. Цвет мог бы влететь в копеечку в те дни, когда для создания цветного фильма требовались особые условия, которые невозможно было создать на каждой улице или на римских площадях. Это тоже было немалым преимуществом: удалось избежать рекламной красивости фильма, которую, очевидно, привнес бы цвет. Эта черно-белая лента обладает особым видовым обаянием. Фильм можно остановить в любом месте, и всякий кадр будет выглядеть как хорошая журнальная фотография: простая, ясная и реалистическая. Для американских кинозрителей места, посещаемые Одри Хепберн и Грегори Пеком, в 50-е годы были чем-то очень далеким и незнакомым: «Похитители велосипедов» де Сики был, по сути, единственным «натурным» фильмом, показанным в США до выхода «Римских каникул». Американцы, узнавшие Рим на экране, были чаще всего теми солдатами, которые входили в «открытый город» в конце войны. И вот теперь, сидя в темном кинозале, они возвращались в «вечный город», и уже не с триумфом победы в глазах, а с ностальгией по невозвратному.
Помня об уроках, полученных во время съемок «Секретных людей», Одри старалась сохранить энергию: почти ни с кем не разговаривала, выпивала только один бокал шампанского за ленчем. Перед тем как предстать перед камерой, уходила в себя, отыскивала нужные эмоции, забывала об игре, постоянно при этом рассчитывая на то, что камера сумеет уловить «главное». И камере неизменно это удавалось. Поездка на мотороллере с Пеком, которая на экране длится всего несколько минут, снималась шесть дней. Но признака бесконечных съемочных неполадок и переделок в эпизоде незаметно. Все происходит легко, естественно, весело и трогательно.
Только один странный, но многозначительный момент нарушает очарование невинности героини и Одри. Это случилось как раз перед тем, как принцесса рассталась с газетчиком у ворот посольства ее страны, за которыми она сейчас исчезнет еще раз (и на этот раз навсегда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Как и Кэри Грант, он поначалу был не склонен соглашаться на роль репортера. В общем, по той же причине. Уильям Уайлер ловко преодолел его нежелание, высказав укор, который звучал как комплимент:
- А я и не думал, что вам нужно измерять длину вашей роли.
Пек сразу же оценил достоинства сценария, а встретившись с Одри в отеле «Эксельсиор», столь же быстро и безошибочно угадал ее достоинства. Он взял её маленькую ручку в свою большую руку, ощутив в этом скромном пожатии застенчивость и, словно репетируя сцену из их будущего фильма, шутливо произнес:
- Ваше королевское высочество.
Она ответила:
- Надеюсь, я не подведу вас.
Уильяму Уайлеру приходилось успокаивать Одри, которая была в ужасном состоянии. Она узнала, что Уайлер хотел видеть в этой роли Джин Симмонз, которая уже достигла вершин звездной славы. Но Симмонз была связана контрактом с Говардом Хьюзом, миллионером-затворником. Он не позволял ей сниматься у кого-то другого ни на каких условиях. Разочарование, пережитое из-за этого Уайлером, чуть было не поставило крест на фильме. И потому Одри с самого начала понимала, что надевает туфельки, предназначенные для другой «принцессы».
Было решено весь фильм делать в Риме. Картины, снимавшиеся полностью «на натуре», даже на всесильном Голливуде еще не стали в то время обычным явлением. Об этом упомянули даже в титрах. Но Уайлер не учел того, в какой раскаленный ад может превратиться Рим летом. А лето 1952 года оказалось одним из самых жарких в истории, а высокая влажность сделала из города настоящую парилку. Интерес обитателей и гостей итальянской столицы к тому, что на улицах Рима будет сниматься кино, осложнил работу. Кроме того, съемки пришлись на разгар туристского сезона. Работа то и дело прерывалась из-за всякого рода непредвиденных помех. А для Грегори Пека, единственной крупной звезды из всего состава исполнителей, съемки стали настоящей пыткой. Их, к примеру, приходилось часто останавливать из-за того, что римляне и туристы толпами собирались у тех самых достопримечательностей, где должны были прогуливаться никем не узнанные репортер с принцессой-беглянкой.
В сценарии очень тонко выявлялось то, как принцесса открывает для себя радости жизни. Та свежесть, которую привнесла в него Одри, вызывала ощущение, что она сама тоже узнает эти радости впервые. Ей удавалось блистательно передать удовольствие, испытываемое знаменитостью, которую все вдруг перестают узнавать: ощущение внезапной и радостной свободы после постоянного надзора. Она теперь может пойти, куда захочет, может нарушить правила дворцового этикета и есть на улице мороженое. Удачно показывает Одри «греховное наслаждение» юной принцессы в тот момент, когда прическа, предназначенная для того, чтобы носить тиару, укорачивается парикмахером, становится прической «гамена».
И пока Одри бродит по улицам как принцесса-инкогнито и радуется простым удовольствиям простых людей, начинаешь понимать, что на свою первую прогулку вышла не только принцесса, но и новая кинозвезда. Ни она, ни ее Анна никогда больше не испытают такого невинного и ничем не замутненного счастья. Между ролью и ее исполнительницей возникает почти полное соответствие. Все поступки Анны предельно просты, но так как зритель знает, кто она на самом деле, каждое ее действие, каждое чувство воспринимается с особым интересом. А благодаря тому, что фотограф, сопровождающий Пека (его играет Эдди Альберт), тайком делает снимки «ее королевского величества», любая вполне банальная сцена становится весьма напряженной и интригующей.
Все это зависит от убедительности фона, от погоды, от времени дня или ночи, от шума бурлящего вокруг мира - всего того, чем очень трудно управлять где бы то ни было, а в Риме почти невозможно. Работа над «Римскими каникулами» и отдаленно не напоминала каникулы. Казалось, что этот вечный город создан для того, чтобы испытывать терпение создателей фильма. Улицы приходилось закрывать, огораживать памятники, вызывая неудовольствие туристов. Направо и налево раздавались взятки всем, кто обладал хоть какой-то властью. Но эта власть умалялась и исчезала с наступлением сумерек. Из-за этих обременительных хлопот Уайлер принужден был предельно сократить число дублей на каждую сцену. Для Одри это было настоящим подарком судьбы. Уайлер был известен своей требовательностью. Он заставлял актеров повторять одну и ту же сцену снова и снова. Если бы «Римские каникулы» снимались в студии, то режиссерская взыскательность имела бы драматические последствия для творческого самочувствия актеров. Особенно для Одри, у которой лучшими всегда были первые дубли.
Фильм снимался на черно-белой пленке. Цвет мог бы влететь в копеечку в те дни, когда для создания цветного фильма требовались особые условия, которые невозможно было создать на каждой улице или на римских площадях. Это тоже было немалым преимуществом: удалось избежать рекламной красивости фильма, которую, очевидно, привнес бы цвет. Эта черно-белая лента обладает особым видовым обаянием. Фильм можно остановить в любом месте, и всякий кадр будет выглядеть как хорошая журнальная фотография: простая, ясная и реалистическая. Для американских кинозрителей места, посещаемые Одри Хепберн и Грегори Пеком, в 50-е годы были чем-то очень далеким и незнакомым: «Похитители велосипедов» де Сики был, по сути, единственным «натурным» фильмом, показанным в США до выхода «Римских каникул». Американцы, узнавшие Рим на экране, были чаще всего теми солдатами, которые входили в «открытый город» в конце войны. И вот теперь, сидя в темном кинозале, они возвращались в «вечный город», и уже не с триумфом победы в глазах, а с ностальгией по невозвратному.
Помня об уроках, полученных во время съемок «Секретных людей», Одри старалась сохранить энергию: почти ни с кем не разговаривала, выпивала только один бокал шампанского за ленчем. Перед тем как предстать перед камерой, уходила в себя, отыскивала нужные эмоции, забывала об игре, постоянно при этом рассчитывая на то, что камера сумеет уловить «главное». И камере неизменно это удавалось. Поездка на мотороллере с Пеком, которая на экране длится всего несколько минут, снималась шесть дней. Но признака бесконечных съемочных неполадок и переделок в эпизоде незаметно. Все происходит легко, естественно, весело и трогательно.
Только один странный, но многозначительный момент нарушает очарование невинности героини и Одри. Это случилось как раз перед тем, как принцесса рассталась с газетчиком у ворот посольства ее страны, за которыми она сейчас исчезнет еще раз (и на этот раз навсегда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94