— Ты японка?
— Да, — ответила она.
— Из Токио?
Кумико помедлила.
— Одежда такая, — пояснил кореец, потом спросил, кивая на ее ноги: — Почему ты ходишь в этом зимой? Такая теперь в Токио мода?
— Я потеряла сапоги.
Он протянул ей пластиковые миску и палочки; в прозрачном желтом бульоне плавали слипшиеся комки лапши. Девочка жадно ела, потом выпила бульон. Кумико смотрела, как кореец обслуживает африканку, которая забрала лапшу с собой в собственной посудине с крышкой.
— Маргейт, — задумчиво повторил торговец, когда женщина ушла.
Вынув из-под прилавка книгу в бумажном, с жирными пятнами переплете, он начал ее листать, слюнявя большой палец.
— Вот, — сказал он, наконец, ткнув пальцем в карту с невероятно мелким масштабом. — Вниз по Экр-лейн.
Порывшись под прилавком, он нашел синюю перьевую ручку и начертил маршрут на грубой серой салфетке.
— Спасибо, — сказала Кумико, — мне пора идти.
* * *
Пока она брела к Маргейт-роуд, к ней пришла мать.
Салли — в опасности, где-то в Муравейнике, и Кумико верила, что Тику удастся отыскать способ с ней связаться. Если не по телефону, то через матрицу. Может быть, Тик знает Финна, мертвого человека из тупика...
Постоянно растущий коралловый риф метрополии в Брикстоне дал убежище совсем иной, незнакомой форме жизни. Лица, светлые и темные, мешанина бесчисленных национальностей и рас. Кирпичные фасады испещрены надписями, рисунками — буйство красок и символов, какие и представить себе не могли первоначальные строители или владельцы. Из открытой двери паба, мимо которого она проходила, выплескивались бой барабанов, жар и раскаты смеха. Лавки продавали совсем незнакомую Кумико еду, тюки яркой одежды, китайские инструменты, японскую косметику...
Задержавшись у освещенной витрины с коллекцией помад и румян, где ее лицо отразилось в серебристом заднике декорации, девочка почувствовала, как на нее из ночи обрушилась смерть матери. Мать так любила подобные вещи.
Безумие матери. Отец никогда не упоминал о нем. В мире отца не было места безумию. Безумие матери было европейским, импортной западней горестей и иллюзий... Отец убил ее мать, сказала она Салли на Ковент-Гарден. Но правда ли это? Он привозил врачей из Дании, Австралии и, под конец, из Тибы. Врачи выслушивали сны принцессы-балерины, чертили карты и временные графики ее синапсов и брали анализы крови. Но принцесса-балерина отказывалась и от их таблеток, и от их утонченной хирургии.
— Они хотят изрезать мне мозг лазерами, — шептала она Кумико.
Она нашептывала и другие вещи.
По ночам, говорила она, из своих кубиков в кабинете отца Кумико, как дымок, восстают злые духи. «Эти старики... — говорила она, — они высасывают наше дыхание. Этот город пьет мое дыхание. Здесь нет покоя. Нет настоящего сна».
Перед концом она совсем перестала спать. Шесть ночей мать молча и совершенно неподвижно сидела в своей голубой европейской комнате. На седьмой день она ушла из квартиры одна — достойный упоминания подвиг, учитывая усердие секретарей — и отыскала дорогу к холодной реке.
Но в заднике витрины ей еще чудились линзы Салли. Кумико вытащила из рукава свитера карту корейца.
* * *
У обочины на Маргейт-роуд стояла сожженная машина. Девочка помедлила возле нее, оглядывая молчаливые фасады на противоположной стороне улицы, и тут услышала какой-то звук за спиной. Оглянулась и увидела в свете полуоткрытой двери ближайшего дома перекошенное лицо горгульи под лавиной сальных кудрей.
— Тик!
— По правде говоря, Терренс, — сказал тот, когда исчезла искажающая лицо гримаса.
* * *
Тик жил под самой крышей. Нижние этажи пустовали, светлые прямоугольники на обоях — призраки исчезнувших картин — провожали их взглядом.
Хромота Тика, когда он взбирался перед ней вверх по лестнице, сделалась еще более явной. На нем был серый костюм из блестящей плащевки и табачного цвета замшевые «оксфорды» на толстой подошве.
— А я тебя ждал, — сказал он, с усилием перенося тело с одной ступеньки на другую.
— Правда?
— Я знал, что ты сбежала от Суэйна. Копировал понемногу себе в буфер его трафик, когда у меня было время, свободное от того, другого...
— Другого?
— Ты что, не знаешь?
— Прости?
— Все дело в матрице. Там что-то происходит. Проще показать, чем пытаться объяснить. Тем более что объяснить это я все равно не могу. Готов поспорить, три четверти всего человечества сейчас подключились к сети, смотрят шоу...
— Я не понимаю.
— Сомневаюсь, что найдется кто-то, кто понимает. В секторе, представляющем собой Муравейник, возник новый макроформ.
— Макроформ?
— Очень большая база-конструкт.
— Я пришла предупредить Салли. Суэйн и Робин Ланье собираются сдать ее тем, кто планирует украсть Анджелу Митчелл.
— Как раз об этом я бы волноваться не стал, — сказал Тик, поднимаясь на верхнюю площадку. — Салли уже увела у них из-под носа Митчелл и чуть было не прикончила их человека в Муравейнике. Теперь они в любом случае за ней охотятся. Черт побери, вскоре за ней станут охотиться все и каждый! Тем не менее, можно попробовать это ей передать, когда она позвонит для проверки. Если она позвонит...
* * *
Тик жил в мансарде, состоящей из одной большой комнаты, причудливая форма которой заставляла предположить, что в ней убрали внутренние перегородки. Несмотря на ее размеры, всю комнату заполняли вещи. На взгляд Кумико, выглядела она так, как будто кто-то разложил содержимое какой-нибудь мастерской по ремонту модулей в Акихабара на пространстве, уже в избытке заставленном — в стиле гайдзинов — предметами массивной меблировки. И, тем не менее, комната отличалась удивительным порядком и чистотой; даже стопки журналов были тщательно выровнены по углам низкого стеклянного столика, где они покоились рядом с девственно-чистой керамической пепельницей и скромной белой вазой со срезанными цветами.
Пока Тик наливал в электрический чайник воду из фильтрующего кувшина, она снова попыталась вызвать Колина.
— Что это? — спросил Тик, ставя кувшин на место.
— Модуль-гид «Маас-Неотек». Он разбился, и я не могу вызвать Колина...
— Колина? Это стим-устройство?
— Да.
— Давай посмотрим... — он протянул руку.
— Мне подарил его отец...
Тик присвистнул.
— Должно быть, стоит целое состояние. Ну, конечно же, один из мини-ИскИнов «Мааса». Как он работает?
— Нужно сжать модуль в руке, тогда появится Колин. Но никто, кроме меня, не может ни видеть его, ни слышать.
Тик поднес модуль к уху и встряхнул.
— Он разбился? Как?
— Я его уронила.
— Видишь ли, разбит только корпус. Биософт вытек из капсулы, так что ты не можешь войти в него, так сказать, вручную.
— Ты можешь его починить?
— Нет. Но если хочешь, мы можем войти в него через деку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77