неловкость превратится в унижение. Она крепко обвила его руками.
Мотор заработал, и мопед выехал на улицу. Нельзя не согласиться, что на пассажирском месте ехать гораздо менее обременительно — и тело, и нервы в сохранности. Не удалось унять лишь волнение в крови. Чтобы ветер не дул в лицо, приходилось как можно теснее прижиматься к спине водителя. Ладони ощущали тепло и стальные мышцы его живота.
Неплохо, конечно, вот так ехать. Встречный ветер треплет волосы. Солнце светит вовсю, день свеж и прекрасен. А в Киле ощущаются сила и надежность.
Но ведь когда-нибудь придется остановиться и взглянуть ему в лицо. Вокруг будут их спутники, и ничего не попишешь: пусть в душе оба клянут друг друга на чем свет стоит, но показывать ничего нельзя, зачем портить людям отдых.
Кил неожиданно заложил вираж. Рина обеспокоенно оторвалась от его широкой спины, надежным щитом прикрывавшей ее от ветра: что случилось? Вряд ли они уже догнали остальных. И точно — никого не видно. Море находилось слева от дороги, огибавшей весь остров, и сейчас Кил двигался вдоль полосы песка, напоминавшей опустевший пляж.
— Куда это вы? — негромко спросила Рина, когда Кил остановил мопед и опустил подставку.
— Посмотрите на свои руки, — коротко бросил он. — Раз уж у нас нет антисептика, давайте воспользуемся морской водой. Должно помочь. Пошли.
Рина последовала за ним. Легкие, отдающие лазурью волны мягко набегали на прибрежный песок. Наклонившись, Кил взял ее за руки и щедро плеснул на них водой.
От соли жжение сделалось еще сильнее. Рина болезненно сморщилась, но тут же закусила губу, стараясь сохранить бесстрастное выражение и не показать, как ей больно. Руки у него, отметила она, в отличие от нрава на удивление мягкие. Промывая раны, Кил бормотал что-то вроде того, что все будет в порядке, грязь и частички гравия удалось смыть. Покончив с этим, он сел на песок и скрестил на груди руки. Она чувствовала, что он наблюдает за ней, но не могла заставить себя поднять глаза.
— Ну, и зачем вам понадобилось выдумывать, будто вы умеете водить мопед?
— Вообще-то не особенно я и выдумывала. Я умею кататься на велосипеде, и мне казалось, что разницы большой нет.
— Опять врете. Признайтесь, вам просто не хотелось со мной ехать.
— Пусть даже так, — в конце концов посмотрела на него Рина, — но у меня были для этого некоторые основания.
— Это какие же? Утром я себя не так вел?
— Вот именно. Я даже не ожидала такой грубости и враждебности.
— Так и у меня тоже были для этого достаточно серьезные основания. Я из-за вас чуть не разбился!
— Я пыталась извиниться, но вы не позволили, вот я и не захотела ехать с вами…
— Нет, все-таки, право, ребячество какое-то! Вы не должны были садиться на мопед.
— А вы не должны были карабкаться по вантам как школьник, решивший покрасоваться перед девицами! Так какая же разница…
— Огромная! Я умею нырять.
— Слушайте, оставьте меня в покое, а? Уж лучше попасть под колеса, чем выслушивать ваши попреки.
Рина вскочила и чуть ли не бегом кинулась к мопеду. Она была настолько зла, что даже не подумала, с какой легкостью он ее догонит, и вскрикнула от испуга, когда он и впрямь схватил ее за руку, резко повернул к себе и, несмотря на сопротивление, крепко сжал за плечи.
— Именно это меня в вас и пугает. Вы готовы погибнуть под колесами, лишь бы не смотреть в лицо жизни. Ну так послушайте меня, любезная, хорошенько на сей раз послушайте. По части боли, страдания и, между прочим, вины вы у нас не монополистка. И такой монополии вообще ни у кого, ни у единого живого — но именно живого — существа нет. Неужели вы думаете, что я не задаю себе постоянно один и тот же вопрос: почему это я топчу землю, а все те люди мертвы? И я тоже знаю, каково это — желать смерти либо забиться в какую-нибудь дыру, где можно сделать вид, что ничего не произошло. Неужели вам действительно не приходит в голову, каково мне тогда было? Ведь это я разговаривал с тем человеком! Возможно, мне не дано понять, что такое потерять ребенка, детей. И не дай Бог, чтобы я когда-нибудь это понял. А вы должны благодарить Бога за то, что не пришлось пройти через дни и месяцы, когда точишь себя одним и тем же — а может, все-таки оставалось хоть что-то, что могло спасти этих людей, среди которых, между прочим, была самая близкая мне женщина.
Кил провел рукой по ее плечу, шее и неожиданно сильно сжал ее затылок. У нее даже слезы на глазах выступили. Ей было больно, но внезапно еще острее она ощутила его боль. И несмотря на все то, что их разделяло и даже отталкивало друг от друга, Рина поняла, какой это удивительный человек, сильный душой и телом, и в то же время беззащитный, добрый и очень, очень человечный. Впервые ей стало ясно, сколько же он перестрадал.
— Но ведь во всем этом не было вашей вины! — услышала она собственный голос. — Не могли вы этого не понимать. Не может быть, чтоб вы до сих пор думали… терзали себя…
Неужели правда, подумала она. Неужели она действительно его простила, поняла, что в том несчастье его вины нет? Познакомившись с ним, поговорив, Рина уже не могла судить его, как раньше. Более того, теперь она была готова пожертвовать всем, чем угодно, лишь бы помочь ему справиться со старой болью.
Он на мгновение прикрыл глаза, и Рина почувствовала, с каким трудом ему удается держать себя в руках. Он слегка разжал ладонь, все еще сжимавшую ее затылок.
— Я не мазохист, — проговорил Кил, — и не провожу целые дни, изводя себя всякими вопросами. Но привыкнуть к тому, что произошло, было непросто. — Он совсем отпустил Рину, лишь слегка обнимая ее за плечи и подталкивая к мопеду. — Поехали, надо догнать остальных, а то будут беспокоиться.
Рина молча устроилась на своем месте. Теперь она уже совсем не возражала против того, чтобы обхватить его сзади, а когда тронулись, с удивлением обнаружила, как приятно прижиматься лицом к его теплой спине.
Они присоединились к компании где-то посредине острова в ресторанчике, стилизованном под местное жилище.
Хозяева постарались: действительно, настоящая хижина, только все здесь блестело идеальной чистотой и ноздри приятно щекотали запахи готовящейся еды.
При их появлении все подняли головы и сдвинулись на деревянной скамье, освобождая место опоздавшим.
— Где это вы пропадали? — спросил Доналд. Кил перехватил взгляд своей спутницы:
— У Рины мопед забарахлил, так что пришлось взять ее себе на борт. — Кил перевел взгляд на меню: — Так, черепаховый суп — как раз то, что нужно. Всегда мечтал отведать. А вы как, Рина? — Он снова посмотрел ей прямо в глаза. Сейчас они сделалась почти совсем прозрачными, отдавая лишь легкой зеленью. И голос ее прозвучал в тон этому мягкому цвету:
— Черепаховый суп — звучит интригующе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Мотор заработал, и мопед выехал на улицу. Нельзя не согласиться, что на пассажирском месте ехать гораздо менее обременительно — и тело, и нервы в сохранности. Не удалось унять лишь волнение в крови. Чтобы ветер не дул в лицо, приходилось как можно теснее прижиматься к спине водителя. Ладони ощущали тепло и стальные мышцы его живота.
Неплохо, конечно, вот так ехать. Встречный ветер треплет волосы. Солнце светит вовсю, день свеж и прекрасен. А в Киле ощущаются сила и надежность.
Но ведь когда-нибудь придется остановиться и взглянуть ему в лицо. Вокруг будут их спутники, и ничего не попишешь: пусть в душе оба клянут друг друга на чем свет стоит, но показывать ничего нельзя, зачем портить людям отдых.
Кил неожиданно заложил вираж. Рина обеспокоенно оторвалась от его широкой спины, надежным щитом прикрывавшей ее от ветра: что случилось? Вряд ли они уже догнали остальных. И точно — никого не видно. Море находилось слева от дороги, огибавшей весь остров, и сейчас Кил двигался вдоль полосы песка, напоминавшей опустевший пляж.
— Куда это вы? — негромко спросила Рина, когда Кил остановил мопед и опустил подставку.
— Посмотрите на свои руки, — коротко бросил он. — Раз уж у нас нет антисептика, давайте воспользуемся морской водой. Должно помочь. Пошли.
Рина последовала за ним. Легкие, отдающие лазурью волны мягко набегали на прибрежный песок. Наклонившись, Кил взял ее за руки и щедро плеснул на них водой.
От соли жжение сделалось еще сильнее. Рина болезненно сморщилась, но тут же закусила губу, стараясь сохранить бесстрастное выражение и не показать, как ей больно. Руки у него, отметила она, в отличие от нрава на удивление мягкие. Промывая раны, Кил бормотал что-то вроде того, что все будет в порядке, грязь и частички гравия удалось смыть. Покончив с этим, он сел на песок и скрестил на груди руки. Она чувствовала, что он наблюдает за ней, но не могла заставить себя поднять глаза.
— Ну, и зачем вам понадобилось выдумывать, будто вы умеете водить мопед?
— Вообще-то не особенно я и выдумывала. Я умею кататься на велосипеде, и мне казалось, что разницы большой нет.
— Опять врете. Признайтесь, вам просто не хотелось со мной ехать.
— Пусть даже так, — в конце концов посмотрела на него Рина, — но у меня были для этого некоторые основания.
— Это какие же? Утром я себя не так вел?
— Вот именно. Я даже не ожидала такой грубости и враждебности.
— Так и у меня тоже были для этого достаточно серьезные основания. Я из-за вас чуть не разбился!
— Я пыталась извиниться, но вы не позволили, вот я и не захотела ехать с вами…
— Нет, все-таки, право, ребячество какое-то! Вы не должны были садиться на мопед.
— А вы не должны были карабкаться по вантам как школьник, решивший покрасоваться перед девицами! Так какая же разница…
— Огромная! Я умею нырять.
— Слушайте, оставьте меня в покое, а? Уж лучше попасть под колеса, чем выслушивать ваши попреки.
Рина вскочила и чуть ли не бегом кинулась к мопеду. Она была настолько зла, что даже не подумала, с какой легкостью он ее догонит, и вскрикнула от испуга, когда он и впрямь схватил ее за руку, резко повернул к себе и, несмотря на сопротивление, крепко сжал за плечи.
— Именно это меня в вас и пугает. Вы готовы погибнуть под колесами, лишь бы не смотреть в лицо жизни. Ну так послушайте меня, любезная, хорошенько на сей раз послушайте. По части боли, страдания и, между прочим, вины вы у нас не монополистка. И такой монополии вообще ни у кого, ни у единого живого — но именно живого — существа нет. Неужели вы думаете, что я не задаю себе постоянно один и тот же вопрос: почему это я топчу землю, а все те люди мертвы? И я тоже знаю, каково это — желать смерти либо забиться в какую-нибудь дыру, где можно сделать вид, что ничего не произошло. Неужели вам действительно не приходит в голову, каково мне тогда было? Ведь это я разговаривал с тем человеком! Возможно, мне не дано понять, что такое потерять ребенка, детей. И не дай Бог, чтобы я когда-нибудь это понял. А вы должны благодарить Бога за то, что не пришлось пройти через дни и месяцы, когда точишь себя одним и тем же — а может, все-таки оставалось хоть что-то, что могло спасти этих людей, среди которых, между прочим, была самая близкая мне женщина.
Кил провел рукой по ее плечу, шее и неожиданно сильно сжал ее затылок. У нее даже слезы на глазах выступили. Ей было больно, но внезапно еще острее она ощутила его боль. И несмотря на все то, что их разделяло и даже отталкивало друг от друга, Рина поняла, какой это удивительный человек, сильный душой и телом, и в то же время беззащитный, добрый и очень, очень человечный. Впервые ей стало ясно, сколько же он перестрадал.
— Но ведь во всем этом не было вашей вины! — услышала она собственный голос. — Не могли вы этого не понимать. Не может быть, чтоб вы до сих пор думали… терзали себя…
Неужели правда, подумала она. Неужели она действительно его простила, поняла, что в том несчастье его вины нет? Познакомившись с ним, поговорив, Рина уже не могла судить его, как раньше. Более того, теперь она была готова пожертвовать всем, чем угодно, лишь бы помочь ему справиться со старой болью.
Он на мгновение прикрыл глаза, и Рина почувствовала, с каким трудом ему удается держать себя в руках. Он слегка разжал ладонь, все еще сжимавшую ее затылок.
— Я не мазохист, — проговорил Кил, — и не провожу целые дни, изводя себя всякими вопросами. Но привыкнуть к тому, что произошло, было непросто. — Он совсем отпустил Рину, лишь слегка обнимая ее за плечи и подталкивая к мопеду. — Поехали, надо догнать остальных, а то будут беспокоиться.
Рина молча устроилась на своем месте. Теперь она уже совсем не возражала против того, чтобы обхватить его сзади, а когда тронулись, с удивлением обнаружила, как приятно прижиматься лицом к его теплой спине.
Они присоединились к компании где-то посредине острова в ресторанчике, стилизованном под местное жилище.
Хозяева постарались: действительно, настоящая хижина, только все здесь блестело идеальной чистотой и ноздри приятно щекотали запахи готовящейся еды.
При их появлении все подняли головы и сдвинулись на деревянной скамье, освобождая место опоздавшим.
— Где это вы пропадали? — спросил Доналд. Кил перехватил взгляд своей спутницы:
— У Рины мопед забарахлил, так что пришлось взять ее себе на борт. — Кил перевел взгляд на меню: — Так, черепаховый суп — как раз то, что нужно. Всегда мечтал отведать. А вы как, Рина? — Он снова посмотрел ей прямо в глаза. Сейчас они сделалась почти совсем прозрачными, отдавая лишь легкой зеленью. И голос ее прозвучал в тон этому мягкому цвету:
— Черепаховый суп — звучит интригующе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77