— Приятного аппетита! — пожелала Хелена и ушла в сопровождении поваренка.
Вдруг Энн показалось, что ресторан находится на самом краю земли. С шумной улицы сюда не доносилось ни звука, хотя она была в двух шагах. Красивый садик, разбитый во внутреннем дворе, успешно скрадывал все шумы.
Убрав свою руку, Марк принялся за утку.
— Вам непременно нужно поесть, миссис Марсел. Вы должны отдыхать и есть, чтобы иметь силы для борьбы. — Продолжая резать мясо, он поднял голову. — Для борьбы со мной. Вы ведь не собираетесь подарить мне победу, а?
— Вы несносны, лейтенант.
— Наверное, это индейская кровь.
— М-м-м.
— Вам следует быть начеку.
— Вы правы. Поэтому я выпью еще вина, чтобы чувствовать себя увереннее в вашем присутствии.
— Пейте вино, ешьте утку, отправляйтесь домой и поспите. Это вам поможет.
Она все еще продолжала сидеть, оцепенело уставившись на него.
— Миссис Марсел, умоляю вас, поешьте утки. Я изо всех сил постараюсь не раздражать вас в течение последующих двадцати минут.
Энн отрезала кусочек. Утка оказалась очень вкусной. Энн поняла, что голодна, как волчица.
Она съела все. Пока на тарелке не осталось ни кусочка, она не смотрела на него и, казалось, вообще забыла о его присутствии.
Поев и откинувшись на спинку стула, Энн обнаружила, что Марк продолжает наблюдать за ней.
— Ну а теперь пошли, я отвезу вас домой, — сказал он.
Она встала.
— Разве вы не должны расплатиться, лейтенант?
— Нет. Здесь проходит передняя линия борьбы с нелегальной проституцией, и они за утку покупают мое молчание, — ответил он, вставая.
— Серьезно…
— Серьезно — у меня здесь кредит. Поехали, я вас отвезу.
Итак, ему от нее больше ничего не нужно. Они поужинали, он получил все, чего хотел от нее сегодня. Она повернулась и снова почувствовала его руку: он вел ее по дорожке между растениями, иногда касаясь спины. Она хотела ускорить шаг, чтобы избежать этого прикосновения, но в то же время…
Прикосновение не было интимным. Это была обычная вежливая поддержка мужчины, ведущего знакомую к выходу. Но она не могла не ощущать тепло и силу его руки. Он очень сильный мужчина, подумала она. И волевой. Вот широкое мужское плечо, на котором всегда можно поплакать.
И он всегда выслушает.
Когда они приближались к выходу, снова появилась Хелена с теплой и искренней улыбкой на лице.
— Все было хорошо? — поинтересовалась она.
— Еда была превосходная, — подчеркнуто нажимая на слово «еда», ответила Энн.
— Я так рада. У вас даже румянец на щеках появился, — она вспыхнула. — Простите, я не хотела быть фамильярной и невежливой. Но газеты, знаете, они… Не удивляйтесь, если будете ловить на себе взгляды незнакомых людей. Не обращайте на них никакого внимания. Время все расставит по своим местам.
— Спасибо. Я запомню это, — ответила Энн.
— Пока, детка, — бросил Хелене Марк Лакросс, целуя ее в щечку.
Теплота их отношений вызвала у Энн желание самостоятельных действий.
— Лейтенант, благодарю вас за великолепный ужин и блестящую беседу. Если не возражаете, мой дом недалеко и я хотела бы пройтись пешком. Одна. Спокойной ночи.
Не дожидаясь ответа, она повернулась и как можно быстрее зашагала по улице. Она шла все быстрее и быстрее. Пройдя квартал, она оглянулась.
Он за ней не последовал.
Она вздохнула с облегчением. Но почувствовала и легкое разочарование. И даже задержалась на минуту, ожидая. Он действительно не шел за ней.
Она находилась в нескольких кварталах от Джексон-сквер и пошла именно туда. С наступлением сумерек в клубах становилось оживленнее, из открытых дверей доносились звуки джаза, они заполняли улицы, создавая неповторимую атмосферу Нового Орлеана. Она свернула на Чартес-стрит и просто брела вдоль нее, ощущая город вокруг себя, но мало обращая внимания на происходящее.
Она все еще чувствовала страшную усталость, и напряжение ее не покидало. Надо вернуться в больницу, подумала она. Но она уже провела с Джоном столько часов, разговаривая с ним, поскольку медсестры уверяли, что это ему помогает. Поэтому Энн все время разговаривала с ним и смотрела на него.
Провела она немало времени, поедая утку и вовсе не подвергаясь допросу с пристрастием со стороны лейтенанта Марка Лакросса.
Выдерживать его вопросы, решила Энн, не так уж трудно. Это никак не влияло на ход событий. У них есть мертвая девушка и кровь Джона на ней. И доказательство того, что Джон спал с ней. Даже во времена Джека-Потрошителя на это посмотрели бы косо, а теперь это представляется убийственной уликой.
Доказать невиновность Джона будет почти невозможно.
Если не удастся доказать виновность кого-то другого.
Она вдруг обнаружила, что уже дошла до Джексон-сквер и смотрит на памятник президенту-воину, который украшал площадь.
Вот, например, Джексон, подумала она.
Этот человек — герой Нового Орлеана, собравший войска, ополченцев-горожан и даже пиратов на оборону города от англичан. Однако для многих индейцев, которых он порабощал и истреблял, Джексон — не кто иной, как обыкновенный убийца.
Но прошлое Джексона никто не обсуждает. Просто оно у него двоякое: он спас Новый Орлеан, но он же приказал истребить и вытеснить индейцев с их исконных земель.
Она вздохнула.
Великолепная статуя.
Энн огляделась вокруг.
Все-таки он догнал ее. Волосы его слегка растрепались: видно, ему пришлось поторопиться, чтобы не упустить ее, однако он, судя по всему, ничуть не запыхался. Сумерки и искусственный свет фонарей на улицах скрадывали блеск его серебристо-серых глаз. Высокий, прямой, руки держит на бедрах, голова чуть склонена набок. Он тоже разглядывал памятник.
— Вам нравится Джексон? — спросила она.
Его губы тронула едва заметная улыбка.
— Что ж, он был военным гением.
— Он был талантлив и решителен, но с политической точки зрения не всегда популярен.
— Да. Но он сделал достаточно, чтобы эта площадь была переименована из Площади Оружия в Джексон-сквер.
— Вот как? — она скрестила руки на груди.
— Вы ведь не наивное дитя.
— Нет.
— Вы из…
— Атланты.
— Хороший город.
— Очень любезно.
— Нет, в самом деле.
— Хороший, но не такой хороший, как Новый Орлеан?
— Это другой город, — рассмеялся он. — С Новым Орлеаном ничто не сравнится, — с широкой улыбкой он простер вперед руку, — здесь был парадный плац. После продажи Луизианы французы и испанцы долго противились вторжению американцев. Перемены шли медленно. Они и теперь еще не закончились. И в этом половина прелести Нового Орлеана. Но это трудно объяснить тому, кто здесь не родился.
— А-а… — Она повернулась вокруг и увидела собор Святого Людовика. — Вот собор, названный именем французского короля, предпринявшего два крестовых похода! Самый старый из действующих соборов в Соединенных Штатах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72