Обе коленные чашечки были разбиты.
Все же они достали наручники.
Холодные.
С кислометаллический запахом. Как от железных автобусных поручней и ладоней кондуктора. Тут-то они и увидели его раскрашенные ногти. Один взял его за запястье и кокетливо помахал в воздухе пальцами. Все расхохотались.
- Ну и ну, - сказал кто-то фальцетом. - Из этих, из бисексов, что ли?
Другой пошевелил дубинкой его половой член.
- Сейчас он нам секрет свой фирменный покажет. До какой длины он у него наду вается.
Он поднял башмак с забившимися в бороздки подошвы многоножками и опустил его с глухим стуком.
Они завели руки Велютты ему за спину.
Щелк.
И щелк.
Под Листом Удачи. Под осенним листом в ночи. Приносящим муссонные дожди, когда наступает их время.
У него была гусиная кожа в тех местах, где руки защемили наручниками.
- Это не он, - прошептала Рахель Эсте. - Я знаю. Это его брат-близнец. Урумбан. Который в Кочине живет.
Не желая искать убежища в фантазии, Эста ничего не ответил.
Кто-то с ними заговорил. Добренький прикасаемый полицейский. Добренький к своим.
- Мон, моль, как вы? Что он вам сделал?
Не вместе, но почти вместе близнецы ответили шепотом:
- Хорошо. Ничего.
- Не бойтесь. Мы вас в обиду не дадим.
Полицейские стали осматриваться и увидели сенник. Кастрюли и сковородки.
Надувного гусенка.
Сувенирного коалу с разболтавшимися глазками-пуговками.
Шариковые ручки с лондонскими улицами.
Носочки с разноцветными пальчиками.
Красные пластмассовые солнечные очочки в желтой оправе.
Часики с нарисованными стрелками.
- А это чье? Откуда? Кто это сюда натащил? - Нота беспокойства в голосе.
Эста и Рахель, полные дохлых рыб, смотрели на него молча.
Полицейские переглянулись. Они смекнули, что надо сделать.
Сувенирного коалу взяли для своих детишек.
Ручки и носочки - тоже. У полицейских детишек будут на ногах разноцветные пальчики.
Гусенка прожгли сигаретой. Хлоп. Резиновые ошметки зарыли.
Никчемушный гусь. Слишком узнаваемый.
Очочки один из них надел. Другие засмеялись, поэтому он какое-то время их не снимал. Про часики все дружно забыли. Они остались в Историческом Доме. На задней веранде. Ошибочно фиксируя время события. Без десяти два.
Они отправились к реке.
Семеро принцев с карманами, набитыми игрушками.
Пара двуяйцевых близнецов.
И Бог Утраты.
Идти он не мог. Так что пришлось тащить.
Никто их не видел.
Летучие мыши, они слепые ведь.
Глава 19
Как спасали Амму
В полицейском участке инспектор Томас Мэтью послал за двумя стаканчиками кока-колы. С соломинками. Нижний чин услужливо принес их на пластмассовом подносе и дал двоим перепачканным детям, которые сидели у стола напротив инспектора, лишь ненамного возвышаясь головами над настольной мешаниной бумаг и папок.
Итак, второй раз за две недели Эста хлебнул Страха. Холодного. Шипучего. Нет, хуже идут дела с кока-колой.
Ему шибануло в нос. Он рыгнул. Рахель хихикнула. Она стала дуть в соломинку, пока газировка не потекла ей на платье. И на пол. Эста принялся читать вслух плакат на стене.
- атомярП , - сказал он. - тыпО , ьтсоньляоЛ .
- ткеллетнИ , ьтсоннелмертсуелеЦ , - подхватила Рахель.
- анитсИ .
- ьтсонсЯ .
Инспектор Томас Мэтью - надо отдать ему должное - и бровью не повел. Он уже успел почувствовать нарастающую в детях неадекватность. Обратил, к примеру, внимание на расширенные зрачки. Все это было ему знакомо… Аварийные клапаны человеческой психики. Ее уловки в борьбе с травмой. Делая на это скидку, он задавал вопросы по-умному. Как бы невзначай. Вворачивая их между «Когда у тебя день рождения, мон?» и «Какой твой любимый цвет, моль?»
Мало-помалу - кусочками, вне последовательности - картина начала проясняться. Подчиненные сообщили ему про кастрюли и сковородки. Про сенник. Про дорогие сердцу игрушки. Все это обрело наконец смысл. Инспектор Томас Мэтью не видел в том, что он узнал, ровно ничего забавного. Он послал джип за Крошкой-кочаммой. Позаботился о том, чтобы в момент ее появления детей в комнате не было. Когда она вошла, он не удостоил ее приветствия.
- Сядьте-ка, - сказал он. Крошка-кочамма сразу почувствовала худое.
- Нашлись они, да? Все хорошо?
- Ничего хорошего, - осадил ее инспектор.
По его глазам и по голосу Крошка-кочамма поняла, что теперь имеет дело с другим человеком. Уже отнюдь не с тем предупредительным полицейским чином. Она опустилась на стул. Инспектор Томас Мэтью не стал рассусоливать.
Коттаямская полиция действовала, основываясь на ее заявлении. Параван пойман. К сожалению, при задержании он был серьезно ранен и, по всей вероятности, дальше ночи не протянет. Однако дети заявляют, что ушли из дома по собственной воле. Их лодка перевернулась, и девочка-англичанка утонула вследствие несчастного случая. Таким образом, полиция получает в подарок Смерть Задержанного, который с формальной точки зрения невиновен. Да, он параван. Да, он вел себя плохо. Но времена теперь смутные, и формально, если держаться закона, он невиновен. На чем прикажете дело строить?
- Покушение на изнасилование? - робко предложила Крошка-кочамма.
- Где тогда заявление потерпевшей? Не вижу что-то. Написала она его? Оно у вас с собой? - Тон инспектора был враждебным. Почти угрожающим.
Крошка-кочамма словно разом усохла. Щеки и подглазья дрябло обвисли. Слюна во рту сделалась кислой от страха, дрожжами забродившего во всем теле. Инспектор подвинул к ней стакан воды.
- Дело обстоит проще некуда. Либо потерпевшая пишет жалобу. Либо дети в при сутствии свидетеля от полиции подтверждают, что параван увел их силой. Либо… - Он выждал, пока Крошка-кочамма посмотрит ему в глаза. - Либо мне придется привлечь вас за подачу заведомо ложного заявления. Подсудное дело.
От пота голубая блузка Крошки-кочаммы пошла темно-синими пятнами. Инспектор Томас Мэтью не торопил ее. Он знал, что при нынешней политической обстановке у него могут быть серьезные неприятности. Он понимал, что товарищ К. Н. М. Пиллей такой возможности не упустит. Он корил себя за импульсивность действий. Взявши полотенце, он засунул руку с ним под рубашку и вытер грудь и подмышки. В кабинете было тихо. Звуки полицейского участка - топот башмаков, изредка чей-то крик боли во время допроса - казались нездешними, словно доносились издали.
- Дети сделают как им будет велено, - заверила его Крошка-кочамма. - Можно мне поговорить с ними наедине?
- Как вам будет угодно. - Инспектор встал, чтобы выйти из кабинета.
- Дайте мне, пожалуйста, пять минут, прежде чем их впустят.
Инспектор Томас Мэтью кивнул в знак согласия и вышел.
Крошка-кочамма утерла блестящее от пота лицо. Потом запрокинула голову, чтобы промокнуть концом сари складки между валиками шейного жира. Поцеловала свое распятие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Все же они достали наручники.
Холодные.
С кислометаллический запахом. Как от железных автобусных поручней и ладоней кондуктора. Тут-то они и увидели его раскрашенные ногти. Один взял его за запястье и кокетливо помахал в воздухе пальцами. Все расхохотались.
- Ну и ну, - сказал кто-то фальцетом. - Из этих, из бисексов, что ли?
Другой пошевелил дубинкой его половой член.
- Сейчас он нам секрет свой фирменный покажет. До какой длины он у него наду вается.
Он поднял башмак с забившимися в бороздки подошвы многоножками и опустил его с глухим стуком.
Они завели руки Велютты ему за спину.
Щелк.
И щелк.
Под Листом Удачи. Под осенним листом в ночи. Приносящим муссонные дожди, когда наступает их время.
У него была гусиная кожа в тех местах, где руки защемили наручниками.
- Это не он, - прошептала Рахель Эсте. - Я знаю. Это его брат-близнец. Урумбан. Который в Кочине живет.
Не желая искать убежища в фантазии, Эста ничего не ответил.
Кто-то с ними заговорил. Добренький прикасаемый полицейский. Добренький к своим.
- Мон, моль, как вы? Что он вам сделал?
Не вместе, но почти вместе близнецы ответили шепотом:
- Хорошо. Ничего.
- Не бойтесь. Мы вас в обиду не дадим.
Полицейские стали осматриваться и увидели сенник. Кастрюли и сковородки.
Надувного гусенка.
Сувенирного коалу с разболтавшимися глазками-пуговками.
Шариковые ручки с лондонскими улицами.
Носочки с разноцветными пальчиками.
Красные пластмассовые солнечные очочки в желтой оправе.
Часики с нарисованными стрелками.
- А это чье? Откуда? Кто это сюда натащил? - Нота беспокойства в голосе.
Эста и Рахель, полные дохлых рыб, смотрели на него молча.
Полицейские переглянулись. Они смекнули, что надо сделать.
Сувенирного коалу взяли для своих детишек.
Ручки и носочки - тоже. У полицейских детишек будут на ногах разноцветные пальчики.
Гусенка прожгли сигаретой. Хлоп. Резиновые ошметки зарыли.
Никчемушный гусь. Слишком узнаваемый.
Очочки один из них надел. Другие засмеялись, поэтому он какое-то время их не снимал. Про часики все дружно забыли. Они остались в Историческом Доме. На задней веранде. Ошибочно фиксируя время события. Без десяти два.
Они отправились к реке.
Семеро принцев с карманами, набитыми игрушками.
Пара двуяйцевых близнецов.
И Бог Утраты.
Идти он не мог. Так что пришлось тащить.
Никто их не видел.
Летучие мыши, они слепые ведь.
Глава 19
Как спасали Амму
В полицейском участке инспектор Томас Мэтью послал за двумя стаканчиками кока-колы. С соломинками. Нижний чин услужливо принес их на пластмассовом подносе и дал двоим перепачканным детям, которые сидели у стола напротив инспектора, лишь ненамного возвышаясь головами над настольной мешаниной бумаг и папок.
Итак, второй раз за две недели Эста хлебнул Страха. Холодного. Шипучего. Нет, хуже идут дела с кока-колой.
Ему шибануло в нос. Он рыгнул. Рахель хихикнула. Она стала дуть в соломинку, пока газировка не потекла ей на платье. И на пол. Эста принялся читать вслух плакат на стене.
- атомярП , - сказал он. - тыпО , ьтсоньляоЛ .
- ткеллетнИ , ьтсоннелмертсуелеЦ , - подхватила Рахель.
- анитсИ .
- ьтсонсЯ .
Инспектор Томас Мэтью - надо отдать ему должное - и бровью не повел. Он уже успел почувствовать нарастающую в детях неадекватность. Обратил, к примеру, внимание на расширенные зрачки. Все это было ему знакомо… Аварийные клапаны человеческой психики. Ее уловки в борьбе с травмой. Делая на это скидку, он задавал вопросы по-умному. Как бы невзначай. Вворачивая их между «Когда у тебя день рождения, мон?» и «Какой твой любимый цвет, моль?»
Мало-помалу - кусочками, вне последовательности - картина начала проясняться. Подчиненные сообщили ему про кастрюли и сковородки. Про сенник. Про дорогие сердцу игрушки. Все это обрело наконец смысл. Инспектор Томас Мэтью не видел в том, что он узнал, ровно ничего забавного. Он послал джип за Крошкой-кочаммой. Позаботился о том, чтобы в момент ее появления детей в комнате не было. Когда она вошла, он не удостоил ее приветствия.
- Сядьте-ка, - сказал он. Крошка-кочамма сразу почувствовала худое.
- Нашлись они, да? Все хорошо?
- Ничего хорошего, - осадил ее инспектор.
По его глазам и по голосу Крошка-кочамма поняла, что теперь имеет дело с другим человеком. Уже отнюдь не с тем предупредительным полицейским чином. Она опустилась на стул. Инспектор Томас Мэтью не стал рассусоливать.
Коттаямская полиция действовала, основываясь на ее заявлении. Параван пойман. К сожалению, при задержании он был серьезно ранен и, по всей вероятности, дальше ночи не протянет. Однако дети заявляют, что ушли из дома по собственной воле. Их лодка перевернулась, и девочка-англичанка утонула вследствие несчастного случая. Таким образом, полиция получает в подарок Смерть Задержанного, который с формальной точки зрения невиновен. Да, он параван. Да, он вел себя плохо. Но времена теперь смутные, и формально, если держаться закона, он невиновен. На чем прикажете дело строить?
- Покушение на изнасилование? - робко предложила Крошка-кочамма.
- Где тогда заявление потерпевшей? Не вижу что-то. Написала она его? Оно у вас с собой? - Тон инспектора был враждебным. Почти угрожающим.
Крошка-кочамма словно разом усохла. Щеки и подглазья дрябло обвисли. Слюна во рту сделалась кислой от страха, дрожжами забродившего во всем теле. Инспектор подвинул к ней стакан воды.
- Дело обстоит проще некуда. Либо потерпевшая пишет жалобу. Либо дети в при сутствии свидетеля от полиции подтверждают, что параван увел их силой. Либо… - Он выждал, пока Крошка-кочамма посмотрит ему в глаза. - Либо мне придется привлечь вас за подачу заведомо ложного заявления. Подсудное дело.
От пота голубая блузка Крошки-кочаммы пошла темно-синими пятнами. Инспектор Томас Мэтью не торопил ее. Он знал, что при нынешней политической обстановке у него могут быть серьезные неприятности. Он понимал, что товарищ К. Н. М. Пиллей такой возможности не упустит. Он корил себя за импульсивность действий. Взявши полотенце, он засунул руку с ним под рубашку и вытер грудь и подмышки. В кабинете было тихо. Звуки полицейского участка - топот башмаков, изредка чей-то крик боли во время допроса - казались нездешними, словно доносились издали.
- Дети сделают как им будет велено, - заверила его Крошка-кочамма. - Можно мне поговорить с ними наедине?
- Как вам будет угодно. - Инспектор встал, чтобы выйти из кабинета.
- Дайте мне, пожалуйста, пять минут, прежде чем их впустят.
Инспектор Томас Мэтью кивнул в знак согласия и вышел.
Крошка-кочамма утерла блестящее от пота лицо. Потом запрокинула голову, чтобы промокнуть концом сари складки между валиками шейного жира. Поцеловала свое распятие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86