— Мы работали день и ночь, чтобы выстроить это дело. Имелись доказательства, но ни одно из них не могло служить прямым доказательством. И все время они искали сочувствия у общества, говоря, что стали жертвами охоты на ведьм, утверждая, что я хочу на их спинах въехать в государственную службу адвокатов. — Она сжала руки в кулаки, чтобы подавить гнев, нараставший внутри. Гнев был настолько силен, что она дрожала. — Боже, они были такие скользкие, самодовольные, умные!
— Ты веришь в зло, не правда ли, Лорел? Ей хотелось закричать, и она сжала зубы.
— Добро должно побеждать зло. Все, что у нас было, — это показания детей, — Она судорожно глотала воздух. — Но дети не считаются надежными свидетелями. — «Не вздумай кому-нибудь рассказать, Лорел. Никто не поверит тебе».-Паркер, генеральный прокурор…-Сейчас она дышала, как будто бежала слишком долго и слишком быстро. Кожа покрылась пленкой пота, липкого— и холодного. — Он забрал у меня дело. «Это был политический взрыв», — он сказал. Я не могла заниматься им.
Джек шагнул ближе, его сердце подстроилось к ритму ее сердца. Он чувствовал короткие разряды электричества, возникавшие между ними.. Он положил руку ей на плечо, и она вздрогнула, как от удара тока.
— Ты сделала все, что смогла, — мягко сказал он.
— Я проиграла, — прошептала она и стиснула виски. Он понимал, что она мучительно страдает. — Они были виновны.
— Ты сделала все, что от тебя зависело.
— Этого было недостаточно, — простонала она.
Подняв брызги воды, поднялись и улетели утки. Прекрасные белые цапли взлетели и потянулись через реку, сердито перекликаясь, недовольные тем, что их побеспокоили.
Лорел отпрянула от Джека и побежала по берегу, спотыкаясь, плача, безумно желая убежать куда-либо. Она упала навзничь в грязный песок, свернувшись в тугой клубок горя, сотрясавшийся от рыданий.
Какое-то мгновение Джек стоял оглушенный, пораженный глубиной ее горя, испуганный. Чутье подсказывало ему держаться от этого подальше. Подобно животному, которое сторонится огня, он не хотел слишком близко приближаться к этому, не хотел рисковать, но спустя мгновение он стоял рядом с ней на коленях, гладя ее по голове.
— Не плачь так, дорогая, — шептал он хрипло. — Ты сделала свое дело. Ты сделала то, что могла. Некоторые дела ты выигрываешь, некоторые — нет. Такова игра. Мы оба знаем это.
— Это не игра! — выпалила Лорел, отбрасывая его руку. Она посмотрела на него сквозь слезы. — Черт возьми, Джек, это не просто победить систему, это — справедливость. Разве ты не понимаешь этого? Я не могу пожать плечами и уйти, проиграв пари. Эти дети рассчитывали на меня, что я спасу их, а я не смогла!
Это была тяжесть величиной с целый мир, и она согнулась под ней.
Джек нежно привлек ее к себе. Он поцеловал ее макушку, погладил волосы и тихо баюкал ее. Время текло, минуя их.
Справедливость, цинично думал он. Что значила справедливость в мире, где детей совращали люди, которые должны были их воспитывать и защищать?
Что значила справедливость, если благородная, храбрая женщина с правдивым сердцем так страдала из-за чужих грехов. Почему справедливость позволяла такому человеку, как он, быть сейчас рядом и утешать ее?
По своему опыту он знал, что справедливости нет. Он не видел никаких признаков ее существования. Как адвоката его научили рассматривать судебную систему как сложную шахматную игру, в которой хороши любые маневры и манипуляции, любая стратегия и хитрость, позволяющие выиграть дело клиента. Не было справедливости, была только победа любой ценой.
Если бы и было такое существо, как справедливость, то оно обладало чрезвычайно жестоким чувством юмора.
Глава СЕМНАДЦАТАЯ
Еще издалека они увидели, что у «Френчи Ландинга» происходит какая-то суматоха. Множество машин, припаркованных вдоль дороги, внушительная толпа на месте брошенной заправочной станции, неясный гул голосов, раздающихся из плохого репродуктора.
Лорел взглянула на Джека — она избегала его глаз весь день, так как считала случившийся с ней нервный срыв недопустимым. В небрежно расстегнутой рубашке хаки, в бейсбольной кепке, сдвинутой на затылок, и со связкой рыбы, висевшей на руке, он выглядел ленивым и равнодушным.
Он внимательно смотрел На Лорел и недоумевал, что это на нее напала такая застенчивость. Ему было интересно, давала ли она себе хоть когда-нибудь передышку. Она требовала от себя совершенства — того, чего не мог достигнуть ни один из смертных. Эту цель он всячески избегал, но поймал себя на том, что уважает ее за это. Она казалась такой маленькой и хрупкой, но у нее был большой запас мужества.
Они направились к бару, но взгляд Лорел был прикован к тому, что происходило через дорогу, на старой заправочной станции. Люди стояли вытянувшись, чтобы лучше видеть, что там происходит. Аукцион, наверное, подумала она, хотя это место было покинуто с конца семидесятых годов. Одно слово все-таки донеслось до слуха Лорел, и она остановилась как вкопанная.
— …проклятие!…
Яростным потоком воздух вырвался из ее горла.
— Вот сукин сын.
И прежде чем Джек успел вымолвить хоть слово, она, расправив плечи, быстрой, решительной походкой направилась к станции. Джек хотел отдать рыбу ТиГрейс, а для себя попросить высокий стакан холодного пива. Ему совсем не хотелось совать нос в это проклятое осиное гнездо, но он не мог забыть, как она плакала в его объятиях.
Ругаясь сквозь зубы, он крепче сжал леску с рыбой и поторопился за Лорел.
— Стоянка не находится во владениях Делахаусов, — заметил он.
Лорел нахмурилась.
— Все намного проще — он арендует это место с разрешением проводить общественные демонстрации, — проговорила она, втайне надеясь, что у него нет этого разрешения и она сможет натравить Кеннера на него.
— Ты сделала свое дело, ангел, — заспорил Джек. — Почему бы не оставить его в покое, а мы сможем пойти и взять выпить что-нибудь.
— Почему? — резко спросила она. — Я здесь, и я официальный представитель суда, и у меня есть обязательства перед Делахаусами. — Она выстрелила в него взглядом. — Иди и возьми что-нибудь выпить. Я не просила, чтобы ты пришел со мной.
— Мы из породы упрямцев, — проворчал он, округляя глаза.
— Да, — ответила она, не замедляя шага. — Упрямство — одно из моих лучших качеств….
Болдвин и его последователи не теряли время даром. Знак на длинной ножке — продажа или аренда, который стоял перед окном заправочной станции, был заменен на знак, на котором можно было прочитать: «Пора покончить с грехом! Найдите правильный путь!» Дверь гаража была открыта, и в проеме на скорую руку была сооружена сцена, и у Джимми Ли был великолепный темный фон, что придавало драматический эффект его напыщенным речам и картинным позам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143