Словно три демона вылезли из ада. Три Данжермона занесли над ним руку, и три острых кинжала зловеще блеснули в сполохах пламени.
Он бросился на демона в центре, его тело навалилось всей своей массой на него в тот момент, когда кинжал вонзился ему в спину. Он почувствовал острый укол и затем ощущение странной пустоты в груди. Последние слабые силы оставили его, и он повалился на пол, одними губами произнося имя Лорел.
Он потерял ее, как раньше он потерял Эви. И теперь он должен умереть с этой тяжестью на душе, должен тащить еще один груз за собою на тот свет. Он слышал, как она зовет его, он не мог ответить. Как ужасно, что ей пришлось однажды поверить, что он хоть на что-то способен.
— Джек! Джек! — кричала Лорел, повторяя его имя, стараясь докричаться до него сквозь рев огня, пожиравшего утлую сторожку. Она уже в третий раз безуспешно прокричала его имя, безумея от горя, не слыша его ответа и зная, что он уже никогда не услышит.
Она видела, как поднялся Данжермон, и видела взмах кинжала. Джек умер. Она осталась одна. И неважно было уже, что ей удалось высвободить одну руку, выпутать другую у нее не оставалось времени. Данжермон был уже на ногах. Приближался к ней. С блестящего клинка стекала кровь, кровь Джека. Данжермон улыбался, как сам Люцифер, вышедший из адского пламени. «Не смотри на него, распутывай узел, распутывай узел». С воплями и кашлем от едкого черного дыма, забивавшего всю комнату, она металась по постели, вертя левой рукой, чтобы ослабить на ней путы.
Джек смог приподнять голову лишь на самую малость, перед глазами у него маячили лишь ноги Данжермона. Тот двигался к Лорел. Из каких-то неведомых глубин Джек собрал последние силы и мужество, потянулся и обхватил ноги Данжермона. От удара под колени ноги подкосились, и окружной прокурор, оступившись, повалился прямо в огонь. Какое-то время Джек его крепко держал, затем вновь потерял сознание.
Жуткие, нечеловеческие вопли пронеслись по сторожке. Охваченный пламенем, Данжермон попытался приподняться и кинуться прочь, но оступился и рухнул поперек кровати, вспыхнул шелк. Лорел взвизгнула и перекатилась на другую сторону, освободив вторую руку.
Она откинула голову, чтобы не видеть этого кошмара, кашляя и задыхаясь от дыма, глаза щипало, и она едва могла открыть их. Уже ничем нельзя было помочь Дан-жермону. В этот жуткий, как в преисподней, миг она даже не отдавала себе отчета, зачем бы она стала это делать. Единственное, что она с уверенностью знала, — это то, что сторожка полыхала, как факел, и если немедленно не уйти, то они с Джеком неминуемо разделят участь Данжермона.
Низко пригнувшись, чтобы не наглотаться дыма, она обежала вокруг кровати и наклонилась над распростертым на полу телом Джека.
— Джек! — простонала она, но голос ее поглотил рев огня. — Да черт же побери, Джек, только не умирай!
Она нагнулась над ним и, сжав зубы, собрала всю свою силу, чтобы дотащить его до дверей, крича и воя на каждом дюйме пути. Ее мольбы и проклятия просачивались в помутненное сознание Джека. Решимость Лорел заставила его ноги каким-то чудом передвигаться, хотя он не понимал, как это ему удается. Словно его удерживал сам звук ее голоса, твердость ее руки и невероятное мужество и сила ее воли, словно они подталкивали его вперед. Но в дверях он зацепился за порожек, и ноги у него подкосились.
— Скорее! — подстегнула Лорел, подхватывая его рукой за пояс и сгибаясь под тяжестью его веса, когда они спускались по ступеням и нащупывали дорогу к заливу.
Дождь еще продолжался, но он не смог залить пожиравшего ветхую лачугу огня. Сторожка полыхала в ночном небе, как факел. Пламя буйствовало, как будто открылись бездны ада, чтобы поглотить даже следы тех зверств, которые творились здесь, поглотить мучителя, чтобы приговорить его к наивысшему суду.
Вконец ослабевшая, задыхаясь от дыма и шатаясь под весом тела Джека, Лорел упала на колени на илистый берег, а Джек свалился позади нее, как груда кирпичей.
— Господи, Джек! Не умирай! — умоляла она, припадая к нему на грудь. — Не умирай! Ну, пожалуйста, не умирай!
Вздрагивая от рыданий, она лежала у него на груди, ее слезы смешивались с потоками дождя, лившимися ему на лицо. Сильно дрожащими руками она отерла его измазанные сажей щеки, коснулась ее губ, чтобы ощутить его дыхание, неумело попыталась нащупать пульс у него на шее. Тоненький, слабый — или это пульсирует ее собственная кровь?
Ресницы его дрогнули, веки приподнялись, и он взглянул на нее. Попытался улыбнуться. Попытался вдохнуть поглубже.
— Ну что, ангел, — прошептал он и остановился, чтобы перевести дыхание. — Вот в конце концов и я на что-то сгодился.
Потом он опять погрузился во тьму, словно накрытый черным бархатным одеялом, и сдался поглотившей его боли
Глава ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Его воспоминания были похожи на обрывки сновидений.
Лорел заставляла, подталкивала, умоляла его подняться на ноги. Сделать шаг, потом другой. Тело не ощущало боли, и казалось, что с этой телесной оболочкой его связывает последняя тончайшая нить, и хотелось улететь далеко-далеко, но Лорел все не отпускала. Он смутно помнил свое удивление, откуда у нее, такой хрупкой, столько сил.
Он помнил какую-то лодку. И дождь. Дождь и слезы. Над ним плакала Лорел. Он пытался сказать ей, чтобы она не плакала. Мысль о том, что она плачет из-за него, была невыносима. Он знал, что ей и раньше приходилось из-за него плакать. Каким же негодяем он был! Ему так много нужно ей сказать. Он помнил, что это очень важно. Но слова бились в его сознании, не находя выхода. Он забыл, как пользоваться голосом. Силы оставили его, и наступила темнота.
Свет. Приглушенные голоса мужчин и женщин, одетых в белое. Это не может быть раем, его бы не впустили. Значит, он в клинике.
Прохладное прикосновение нежных рук. Теплые губы шепчут слова любви. Лорел!
Лорел все время была с ним. Об этом ему рассказала, деловито расхаживая по комнате, сиделка Вашингтон. Это была приземистая, квадратная женщина с кожей цвета красного дерева, шаркающей походкой и короткими, похожими на сосиски пальцами, прикосновение которых, когда она проверяла пульс больного, было легким и скупым прикосновением специалиста. «Да, все дни, когда вы находились в глубоком наркотическом забытьи, мисс Чандлер была здесь, — рассказывала сиделка. — Ей, бедняжке, пришлось хлебнуть лиха — и смерть сестры, и это расследование, все разом. И не везение ли это, что вам обоим удалось остаться в живых? Чтобы убийцей оказался мистер Данжермон — Господи помилуй!»
Остановившись на крыльце своего дома и наблюдая, как Леон выруливает на трассу, он отвлекся от воспоминаний о рассказах сиделки. Как только «монте-карло» Леона скрылся из виду, его взгляд обратился к Бель Ривьеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143
Он бросился на демона в центре, его тело навалилось всей своей массой на него в тот момент, когда кинжал вонзился ему в спину. Он почувствовал острый укол и затем ощущение странной пустоты в груди. Последние слабые силы оставили его, и он повалился на пол, одними губами произнося имя Лорел.
Он потерял ее, как раньше он потерял Эви. И теперь он должен умереть с этой тяжестью на душе, должен тащить еще один груз за собою на тот свет. Он слышал, как она зовет его, он не мог ответить. Как ужасно, что ей пришлось однажды поверить, что он хоть на что-то способен.
— Джек! Джек! — кричала Лорел, повторяя его имя, стараясь докричаться до него сквозь рев огня, пожиравшего утлую сторожку. Она уже в третий раз безуспешно прокричала его имя, безумея от горя, не слыша его ответа и зная, что он уже никогда не услышит.
Она видела, как поднялся Данжермон, и видела взмах кинжала. Джек умер. Она осталась одна. И неважно было уже, что ей удалось высвободить одну руку, выпутать другую у нее не оставалось времени. Данжермон был уже на ногах. Приближался к ней. С блестящего клинка стекала кровь, кровь Джека. Данжермон улыбался, как сам Люцифер, вышедший из адского пламени. «Не смотри на него, распутывай узел, распутывай узел». С воплями и кашлем от едкого черного дыма, забивавшего всю комнату, она металась по постели, вертя левой рукой, чтобы ослабить на ней путы.
Джек смог приподнять голову лишь на самую малость, перед глазами у него маячили лишь ноги Данжермона. Тот двигался к Лорел. Из каких-то неведомых глубин Джек собрал последние силы и мужество, потянулся и обхватил ноги Данжермона. От удара под колени ноги подкосились, и окружной прокурор, оступившись, повалился прямо в огонь. Какое-то время Джек его крепко держал, затем вновь потерял сознание.
Жуткие, нечеловеческие вопли пронеслись по сторожке. Охваченный пламенем, Данжермон попытался приподняться и кинуться прочь, но оступился и рухнул поперек кровати, вспыхнул шелк. Лорел взвизгнула и перекатилась на другую сторону, освободив вторую руку.
Она откинула голову, чтобы не видеть этого кошмара, кашляя и задыхаясь от дыма, глаза щипало, и она едва могла открыть их. Уже ничем нельзя было помочь Дан-жермону. В этот жуткий, как в преисподней, миг она даже не отдавала себе отчета, зачем бы она стала это делать. Единственное, что она с уверенностью знала, — это то, что сторожка полыхала, как факел, и если немедленно не уйти, то они с Джеком неминуемо разделят участь Данжермона.
Низко пригнувшись, чтобы не наглотаться дыма, она обежала вокруг кровати и наклонилась над распростертым на полу телом Джека.
— Джек! — простонала она, но голос ее поглотил рев огня. — Да черт же побери, Джек, только не умирай!
Она нагнулась над ним и, сжав зубы, собрала всю свою силу, чтобы дотащить его до дверей, крича и воя на каждом дюйме пути. Ее мольбы и проклятия просачивались в помутненное сознание Джека. Решимость Лорел заставила его ноги каким-то чудом передвигаться, хотя он не понимал, как это ему удается. Словно его удерживал сам звук ее голоса, твердость ее руки и невероятное мужество и сила ее воли, словно они подталкивали его вперед. Но в дверях он зацепился за порожек, и ноги у него подкосились.
— Скорее! — подстегнула Лорел, подхватывая его рукой за пояс и сгибаясь под тяжестью его веса, когда они спускались по ступеням и нащупывали дорогу к заливу.
Дождь еще продолжался, но он не смог залить пожиравшего ветхую лачугу огня. Сторожка полыхала в ночном небе, как факел. Пламя буйствовало, как будто открылись бездны ада, чтобы поглотить даже следы тех зверств, которые творились здесь, поглотить мучителя, чтобы приговорить его к наивысшему суду.
Вконец ослабевшая, задыхаясь от дыма и шатаясь под весом тела Джека, Лорел упала на колени на илистый берег, а Джек свалился позади нее, как груда кирпичей.
— Господи, Джек! Не умирай! — умоляла она, припадая к нему на грудь. — Не умирай! Ну, пожалуйста, не умирай!
Вздрагивая от рыданий, она лежала у него на груди, ее слезы смешивались с потоками дождя, лившимися ему на лицо. Сильно дрожащими руками она отерла его измазанные сажей щеки, коснулась ее губ, чтобы ощутить его дыхание, неумело попыталась нащупать пульс у него на шее. Тоненький, слабый — или это пульсирует ее собственная кровь?
Ресницы его дрогнули, веки приподнялись, и он взглянул на нее. Попытался улыбнуться. Попытался вдохнуть поглубже.
— Ну что, ангел, — прошептал он и остановился, чтобы перевести дыхание. — Вот в конце концов и я на что-то сгодился.
Потом он опять погрузился во тьму, словно накрытый черным бархатным одеялом, и сдался поглотившей его боли
Глава ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Его воспоминания были похожи на обрывки сновидений.
Лорел заставляла, подталкивала, умоляла его подняться на ноги. Сделать шаг, потом другой. Тело не ощущало боли, и казалось, что с этой телесной оболочкой его связывает последняя тончайшая нить, и хотелось улететь далеко-далеко, но Лорел все не отпускала. Он смутно помнил свое удивление, откуда у нее, такой хрупкой, столько сил.
Он помнил какую-то лодку. И дождь. Дождь и слезы. Над ним плакала Лорел. Он пытался сказать ей, чтобы она не плакала. Мысль о том, что она плачет из-за него, была невыносима. Он знал, что ей и раньше приходилось из-за него плакать. Каким же негодяем он был! Ему так много нужно ей сказать. Он помнил, что это очень важно. Но слова бились в его сознании, не находя выхода. Он забыл, как пользоваться голосом. Силы оставили его, и наступила темнота.
Свет. Приглушенные голоса мужчин и женщин, одетых в белое. Это не может быть раем, его бы не впустили. Значит, он в клинике.
Прохладное прикосновение нежных рук. Теплые губы шепчут слова любви. Лорел!
Лорел все время была с ним. Об этом ему рассказала, деловито расхаживая по комнате, сиделка Вашингтон. Это была приземистая, квадратная женщина с кожей цвета красного дерева, шаркающей походкой и короткими, похожими на сосиски пальцами, прикосновение которых, когда она проверяла пульс больного, было легким и скупым прикосновением специалиста. «Да, все дни, когда вы находились в глубоком наркотическом забытьи, мисс Чандлер была здесь, — рассказывала сиделка. — Ей, бедняжке, пришлось хлебнуть лиха — и смерть сестры, и это расследование, все разом. И не везение ли это, что вам обоим удалось остаться в живых? Чтобы убийцей оказался мистер Данжермон — Господи помилуй!»
Остановившись на крыльце своего дома и наблюдая, как Леон выруливает на трассу, он отвлекся от воспоминаний о рассказах сиделки. Как только «монте-карло» Леона скрылся из виду, его взгляд обратился к Бель Ривьеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143