ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Но немец уже ушел. Потом Каюков и Лисичкин ставили Петрова к пробитой двери, и получалось, что пуля должна была продырявить петровский череп, как капустный кочан. "С тебя приходится".
И кричал Петров во сне детским хрустальным голосом.
- Да, - сказал Петров, поставив череп на стол. - Череп.
- Я знал, что он вам понравится. Его зовут Мымрий - скифское имя. И вы его так называйте. У меня такое чувство, что он отзывается. Скажешь, когда придешь ночью: "Привет, Мымрий!" - и чувствуешь: отзывается. Осуждаете, что обратно не закопал, - ему же на воздухе лучше, я так считаю... - Вдруг Авдей схватил Мымрия со стола, быстро завернул в газеты и метнул глазами по комнате. - Где ваш чемодан?
- А в чем дело?
- Эта Любка идет.
Петров почувствовал, как тепло шевельнулось у него в груди. Он вытащил из-под кровати дорожную сумку и раскрыл ее.
Когда Люба вошла в комнату, сумка уже стояла под кроватью.
- Отдал? - спросила Люба у Авдея. - Ну и вали. Нечего тут.
- Может, поужинаем? - вмешался Петров.
Но Авдей уже шел к двери.
- Вы ужинайте без меня. У меня еще деньги остались. Кроме того, нужно сдерживаться, это распущенность - все время кушать.
- Отвали, тебе сказано! - крикнула Люба и сняла с ноги босоножку.
- Ах, какие мы пушистые и душистые, - сказал Авдей и повилял бедрами.
Люба швырнула в него босоножку, но Авдей ее поймал.
- Александр Иванович, когда вы улетаете? Каким рейсом? Я вас провожать приду.
Петров назвал день и час.
- Привет! - Авдей раскланялся и ушел.
- Я не хочу ужинать, - сказала Люба.
- Пустяки. Пока доедем до ресторана, захочешь.
Петров спал плохо. Тесно. Потно. Люба захватила пространство узкой кровати простодушно, как ребенок.
Но проснулся Петров от странного ощущения, будто брякает что-то. Сел в кровати, прислушался - брякает. "Может, лишнего выпил? - подумал он. Интересно, Люба слышит, как брякает?"
- Слышу, - сказала Люба и тут же уснула.
Петров прошелся по комнате. Выпил воды. И вдруг вспомнил: Мымрий! Этот Мымрий - зачем он ему? Авдей, конечно, добрый мальчишка, но сноб. Сильнее забрякало, даже сердце слегка заныло.
"Старый я, - уныло подумал Петров. - Эх, Мымрий Мымрий. Осуждаешь. Если бы мы до конца понимали свои поступки, мы перестали бы их совершать. А это конец, Мымрий, конец". Петров рассердился - не хватало ему до того допиться, чтобы по ночам со скелетами разговаривать. Ему почему-то не хотелось сказать - с черепом. Петров стиснул веки, выдавив из-под них по слезе.
- Мы ничего не придумали, Мымрий, - сказал он. - Все грехи человеческие совершили до нас Адам и Ева.
Снова забрякало. Петрову показалось, что бряканье приобрело оттенок доброжелательности, более того - дружественности.
- Не спите, - сказала Люба. Она коснулась его спины горячими пальцами.
- Сейчас, - сказал Петров. Встал, вытащил из-под кровати сумку, вынул из нее сверток и пошел к двери. - Сейчас, сейчас, - повторил он в дверях.
- В современных домах туалеты при номерах, - пробормотала Люба.
Петров вышел на улицу. Большая луна излучала тепло, а свет ее, свет незакрытой печки, сгущал тени дотой таинственной черноты, какая стоит в углах деревенских кухонь, - и кто-то в той черноте вздыхает, пыхтит и лопочет тихо.
За флигелем был пустырек, свалка, или место, именуемое задним двором. Там сваливали тару из-под продуктов, пришедшую в негодность мебель. Сушили белье. Там по широкому пространству были разбросаны настольные лампы, мраморные чернильницы и мраморные пресс-папье. Там рос бурьян высокий, мощный, пыльный. Петров относил в этот бурьян бутылки из-под египетского пива.
Осторожно ступая, Петров прошел в самый угол двора, раздвинул бурьян и положил сверток на землю.
- Ничего не поделаешь, - сказал он. - Не нужен ты мне. Нет у меня веселого любопытства к таким предметам. И если учесть, что ты по ночам брякаешь...
Петров уже сворачивал за угол флигеля, когда ему показалось, что его обложили крепким скифским матом.
- Ну, ничего, - сказал Петров. - Перетопчемся.
Люба спала. Он не решился ее будить и уснул тоже.
Утром Петров прогулялся с Любой до остановки трамвая-подкидыша.
- Я вас провожать приду, - сказала Люба. (Петров улетал в шестнадцать часов.) - Приду прямо в аэропорт.
- Спасибо, - сказал Петров.
Шагая назад, Петров задержался у железной ограды детского сада, возле тех плотных кустов, из которых с ним разговаривали владельцы двугривенного. Здесь железная ограда кончалась, дальше шла сплошная каменная стена из ракушечника. "Это же наша территория, - подумал Петров. - Задний двор". Угол стены был разрушен, приспособлен для лазанья. Петров ощутил холодок между лопаток, потер ладонь о ладонь и полез через стену.
Он спрыгнул в бурьян как раз в то место, куда спрятал сверток. Невольно поискал его глазами, даже раздвинул стебли жестких шершавых лопухов. Свертка не было. Он пошел к флигелю и тут увидел трех мальчишек в панамках. В руках они держали по камню, а на ящике из-под макарон стоял Мымрий.
- Приготовились... Внимание... - скомандовал один из мальчишек.
Петров бросился вперед.
- Пли!
Три камня ударили ему в поясницу.
Прижимая Мымрия к груди, Петров обернулся. Мальчишки не убежали. Они смотрели на него широко раскрытыми глазами - определенно те, владельцы двугривенного.
- Это Гитлер, - сказал самый маленький.
Петров покачал головой.
- Это, браток, павший воин - скиф. По имени Мымрий. Это я его сюда положил.
- Зачем? - спросили мальчишки.
- Утром уборщица собиралась в моей комнате пол мыть, - соврал он. - А Мымрий у меня под кроватью стоит. Задача: что случится с уборщицей, если она столкнется нос к носу с Мымрием?
Двое мальчишек постарше заулыбались, представив такую картину, а самый маленький четко сказал:
- Инфаркт.
Петров купил им мороженое. Рассказал о скифах, сарматах и древних греках, распрощался с ними и пошел собираться в путь.
- Эх, Мымрий, Мымрий, - ворчал он, упаковывая череп в фирменную бумагу одесского универмага и перевязывая его ленточкой, чтобы при досмотре в аэропорту можно было небрежно сказать, что это, мол, сувенир. А махровый халат, купленный жене Софье, Петров завернул в газету.
Провожать его пришли художник Авдей и Люба.
К Женьке Плошкину Петров забежал сам.
- Давай, - сказал Женька Плошкин. - Живи, Петров. Может, больше не свидимся.
- Ты что? - возмутился Петров.
- Молчок, - сказал Женька Плошкин носовым шепотом. - Меня, старик, кое-куда командируют. Я еще могу держать в руках кинокамеру. Не то что некоторые, уставшие от шариковой ручки.
К ним Ольгин папаша подошел.
- О чем шепчетесь? - спросил. - Или интересные подробности про артисток?
Ольга его пресекла.
Поцеловались. Чувство возникло у всех поганое, суетливо-слезливое.
А эти двое, Авдей и Люба, стояли подчеркнуто врозь, как будто друг друга не знают, и махали ему руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54