Они могли общаться без слов, и это было замечательно. Просмотрев спортивный и театральный разделы, он заметил, что Дженюари читает какую-то верстку.
— Интересная книга? — спросил он.
— Очень.
Подняв голову, она сдвинула солнцезащитные очки на лоб.
— Помнишь Тома Кольта?
— Как я могу забыть его? Я заработал три миллиона с помощью картины, снятой по роману Кольта.
— Я имею в виду, ты помнишь, как водил меня к нему в гости?
— К нему в гости? А, конечно. Он жил в особняке из песчаника где-то в районе Восточных Семидесятых.
— «Блеск» хочет опубликовать статью о нем. Что он за человек?
— В те дни он переживал роман с самим собой. Первая книга принесла ему Пулитцеровскую премию. Это не произвело на Тома впечатления. Он говорил мне, что мечтает о Нобелевской. К тому моменту он написал шесть романов и планировал за десять плодотворных лет добиться поставленной цели. Но, думаю, его браки и схватки в барах убили мечту.
Вид у Майка стал задумчивым.
— Насколько мне известно, его последняя книга расходилась неважно. Но, полагаю, он не настолько напуган этим обстоятельством, чтобы дать интервью «Блеску».
— Майк! Ты когда-нибудь читал «Блеск»?
— От корки до корки, когда ты сказала, что будешь работать там. Этот журнал — не для Тома Кольта. Слушай, детка, ты помнишь, как шесть лет тому назад все газеты рассказывали о его схватке с акулой? Лодка, с которой Том ловил рыбу, перевернулась, и он кулаками отбивался от акулы, пока не подоспела помощь.
— Серьезно?
— Еще он сражался с быком в Испании. Нокаутировал в баре профессионального боксера. Когда его самолет упал на землю, Том со сломанной ногой проделал путь длиной в милю до города. Он может перепить любого и одолеть Мохамеда Али одной рукой.
— Это правда? Майк засмеялся.
— Нет… но это — часть имиджа, создать который он стремится. Он на самом деле побил многих парней в барах, но никто не знает, действительно ли Том нокаутировал профессионального боксера. История с акулой — подлинная… с быком — тоже. Говорили, что бык был уставшим, но Том действительно вышел на арену и схватился с ним. Я хочу сказать следующее — он ищет подобной рекламы. И я не могу представить себе Тома дающим интервью «Блеску».
— И все же мы надеемся взять его.
— То есть пока что у вас нет материала? Дженюари посмотрела на свои загорелые ноги.
— Я должна написать ему письмо.
— И между прочим упомянуть, что я — твой отец?
— Да… между прочим. Ты мог бы черкнуть постскриптум.
— Не получится, — сказал он. — Дело не в моем нежелании помочь тебе. Ради тебя я согласен ползать на брюхе. Но упоминание обо мне только снизит твои шансы получить интервью.
— Почему?
— Как я уже сказал, в те годы, когда мы общались, он мечтал о Нобелевской премии. Чтобы сделать коммерческий фильм по его роману, я выбросил ряд важных эпизодов и персонажей. В противном случае у нас вышла бы шестичасовая лента. Он не простил мне этого.
— Но если фильм принес прибыль…
— Да — мне и киностудии. Он получил только гонорар — около двухсот тысяч — и никаких процентов. Поэтому его интересовала только художественная сторона. Скажем так… мы не враги, но и друзьями нас не назовешь.
— Сколько ему лет? Майк наморщил лоб.
— Он на пять-шесть лет старше меня… вероятно, ему сейчас пятьдесят семь или пятьдесят восемь. Но, насколько мне известно, он по-прежнему много пьет и встречается с молодыми девушками.
Майк вздохнул.
— Знаешь что? Нет ничего хуже старого бабника. Такой тип — все равно что сорокалетняя женщина, пытающаяся выглядеть, как девушка-подросток.
— Что, по-твоему, я должна сделать, чтобы получить у него интервью?
— Забудь об этом…
Дворецкий позвал всех на ленч, гости направились к бассейну; Ди появилась в развевающемся платье и широкополой шляпе; изысканная трапеза началась.
После нее Майку больше не удалось поговорить с дочерью. Количество гостей перевалило за полсотню. Некоторые молодые люди соперничали с Дэвидом за внимание Дженюари. Майк заметил это. И еще — спокойную уверенность Дэвида. Ну конечно. Весь обратный путь она проведет в его обществе. Но у Майка появилась симпатия к парню. Они несколько раз беседовали за эту неделю, и Майк почувствовал теплоту, которой он прежде не замечал в Дэвиде. Возможно, длительное общение с Дженюари помогло ему раскрыться. А может быть, дело было в том, что Майк подсознательно хотел симпатизировать Дэвиду, который мог стать постоянным кавалером дочери. Сейчас Майку не хотелось анализировать свои чувства. Она скоро улетит, вся толпа рассосется — вечером он останется наедине с Ди. А с завтрашнего дня — снова ленчи… До Нового года потянется череда вечеринок. Ди что-то сказала насчет поездки в январе в Палм-Спрингс — там состоится турнир по триктраку, и они погостят у ее друзей. Потом, возможно, вернутся в Нью-Йорк. Он любил солнце и гольф. Но всего должно быть в меру. Хотя в Нью-Йорке Майк лишь играл в джин и бездельничал, все равно там он чувствовал себя иначе, нежели в Палм-Бич. Атмосфера Нью-Йорка тонизировала Майка. Это был его город. Он мог, идя по Пятой авеню, встретить знакомого… поболтать о шоу-бизнесе в клубе «Монах»… посмотреть бродвейскую постановку… пообедать с Дженюари в «Пристанище Дэнни», пока Ди играет в триктрак. Он вспомнил прежние дни, когда «Дэнни» был его вторым домом. Он сидел за столом у сцены с очередной девушкой, зная в зале почти всех. Но последнее время… он нигде не видел знакомых лиц. Куда они исчезли? В «21» и у «Дэнни» новые люди сидели за престижными столами… телезвезды, певцы, светские знаменитости. Но Майка все равно тянуло в Нью-Йорк. Вечером он будет ухаживать за Ди, сделает ее счастливой, зависимой от него — и затем предложит после Палм-Спрингс на несколько недель задержаться в Нью-Йорке.
Он отвез Дженюари и Дэвида в аэропорт, посмотрел, как они поднимаются в самолет. Вернулся назад к машине. Они были такими молодыми и красивыми. Когда он успел постареть? На обратном пути Майк поглядывал на свое отражение в зеркале заднего вида. Скоро ему исполнится пятьдесят три. Черт возьми, это еще не старость. Он в расцвете сил. И хорошо выглядит. У него не было ни одного лишнего килограмма. Женщины по-прежнему посматривали на Майка. Конечно, это были гости Ди, всем им перевалило за сорок, — но в клубе на Майка поглядывали и более молодые дамы, игравшие в гольф. Но он всегда улыбался открыто и дружелюбно, ничего более, несмотря на то что некоторые женщины ему нравились… например, дочь банкира Ди… Моника. Да, разведенной Монике около тридцати двух лет. Она вдруг начала ежедневно брать уроки гольфа. Один из его друзей по джину сказал, что она делает это из-за Майка. Моника… да… Это было бы здорово. Но он бы не пошел на такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
— Интересная книга? — спросил он.
— Очень.
Подняв голову, она сдвинула солнцезащитные очки на лоб.
— Помнишь Тома Кольта?
— Как я могу забыть его? Я заработал три миллиона с помощью картины, снятой по роману Кольта.
— Я имею в виду, ты помнишь, как водил меня к нему в гости?
— К нему в гости? А, конечно. Он жил в особняке из песчаника где-то в районе Восточных Семидесятых.
— «Блеск» хочет опубликовать статью о нем. Что он за человек?
— В те дни он переживал роман с самим собой. Первая книга принесла ему Пулитцеровскую премию. Это не произвело на Тома впечатления. Он говорил мне, что мечтает о Нобелевской. К тому моменту он написал шесть романов и планировал за десять плодотворных лет добиться поставленной цели. Но, думаю, его браки и схватки в барах убили мечту.
Вид у Майка стал задумчивым.
— Насколько мне известно, его последняя книга расходилась неважно. Но, полагаю, он не настолько напуган этим обстоятельством, чтобы дать интервью «Блеску».
— Майк! Ты когда-нибудь читал «Блеск»?
— От корки до корки, когда ты сказала, что будешь работать там. Этот журнал — не для Тома Кольта. Слушай, детка, ты помнишь, как шесть лет тому назад все газеты рассказывали о его схватке с акулой? Лодка, с которой Том ловил рыбу, перевернулась, и он кулаками отбивался от акулы, пока не подоспела помощь.
— Серьезно?
— Еще он сражался с быком в Испании. Нокаутировал в баре профессионального боксера. Когда его самолет упал на землю, Том со сломанной ногой проделал путь длиной в милю до города. Он может перепить любого и одолеть Мохамеда Али одной рукой.
— Это правда? Майк засмеялся.
— Нет… но это — часть имиджа, создать который он стремится. Он на самом деле побил многих парней в барах, но никто не знает, действительно ли Том нокаутировал профессионального боксера. История с акулой — подлинная… с быком — тоже. Говорили, что бык был уставшим, но Том действительно вышел на арену и схватился с ним. Я хочу сказать следующее — он ищет подобной рекламы. И я не могу представить себе Тома дающим интервью «Блеску».
— И все же мы надеемся взять его.
— То есть пока что у вас нет материала? Дженюари посмотрела на свои загорелые ноги.
— Я должна написать ему письмо.
— И между прочим упомянуть, что я — твой отец?
— Да… между прочим. Ты мог бы черкнуть постскриптум.
— Не получится, — сказал он. — Дело не в моем нежелании помочь тебе. Ради тебя я согласен ползать на брюхе. Но упоминание обо мне только снизит твои шансы получить интервью.
— Почему?
— Как я уже сказал, в те годы, когда мы общались, он мечтал о Нобелевской премии. Чтобы сделать коммерческий фильм по его роману, я выбросил ряд важных эпизодов и персонажей. В противном случае у нас вышла бы шестичасовая лента. Он не простил мне этого.
— Но если фильм принес прибыль…
— Да — мне и киностудии. Он получил только гонорар — около двухсот тысяч — и никаких процентов. Поэтому его интересовала только художественная сторона. Скажем так… мы не враги, но и друзьями нас не назовешь.
— Сколько ему лет? Майк наморщил лоб.
— Он на пять-шесть лет старше меня… вероятно, ему сейчас пятьдесят семь или пятьдесят восемь. Но, насколько мне известно, он по-прежнему много пьет и встречается с молодыми девушками.
Майк вздохнул.
— Знаешь что? Нет ничего хуже старого бабника. Такой тип — все равно что сорокалетняя женщина, пытающаяся выглядеть, как девушка-подросток.
— Что, по-твоему, я должна сделать, чтобы получить у него интервью?
— Забудь об этом…
Дворецкий позвал всех на ленч, гости направились к бассейну; Ди появилась в развевающемся платье и широкополой шляпе; изысканная трапеза началась.
После нее Майку больше не удалось поговорить с дочерью. Количество гостей перевалило за полсотню. Некоторые молодые люди соперничали с Дэвидом за внимание Дженюари. Майк заметил это. И еще — спокойную уверенность Дэвида. Ну конечно. Весь обратный путь она проведет в его обществе. Но у Майка появилась симпатия к парню. Они несколько раз беседовали за эту неделю, и Майк почувствовал теплоту, которой он прежде не замечал в Дэвиде. Возможно, длительное общение с Дженюари помогло ему раскрыться. А может быть, дело было в том, что Майк подсознательно хотел симпатизировать Дэвиду, который мог стать постоянным кавалером дочери. Сейчас Майку не хотелось анализировать свои чувства. Она скоро улетит, вся толпа рассосется — вечером он останется наедине с Ди. А с завтрашнего дня — снова ленчи… До Нового года потянется череда вечеринок. Ди что-то сказала насчет поездки в январе в Палм-Спрингс — там состоится турнир по триктраку, и они погостят у ее друзей. Потом, возможно, вернутся в Нью-Йорк. Он любил солнце и гольф. Но всего должно быть в меру. Хотя в Нью-Йорке Майк лишь играл в джин и бездельничал, все равно там он чувствовал себя иначе, нежели в Палм-Бич. Атмосфера Нью-Йорка тонизировала Майка. Это был его город. Он мог, идя по Пятой авеню, встретить знакомого… поболтать о шоу-бизнесе в клубе «Монах»… посмотреть бродвейскую постановку… пообедать с Дженюари в «Пристанище Дэнни», пока Ди играет в триктрак. Он вспомнил прежние дни, когда «Дэнни» был его вторым домом. Он сидел за столом у сцены с очередной девушкой, зная в зале почти всех. Но последнее время… он нигде не видел знакомых лиц. Куда они исчезли? В «21» и у «Дэнни» новые люди сидели за престижными столами… телезвезды, певцы, светские знаменитости. Но Майка все равно тянуло в Нью-Йорк. Вечером он будет ухаживать за Ди, сделает ее счастливой, зависимой от него — и затем предложит после Палм-Спрингс на несколько недель задержаться в Нью-Йорке.
Он отвез Дженюари и Дэвида в аэропорт, посмотрел, как они поднимаются в самолет. Вернулся назад к машине. Они были такими молодыми и красивыми. Когда он успел постареть? На обратном пути Майк поглядывал на свое отражение в зеркале заднего вида. Скоро ему исполнится пятьдесят три. Черт возьми, это еще не старость. Он в расцвете сил. И хорошо выглядит. У него не было ни одного лишнего килограмма. Женщины по-прежнему посматривали на Майка. Конечно, это были гости Ди, всем им перевалило за сорок, — но в клубе на Майка поглядывали и более молодые дамы, игравшие в гольф. Но он всегда улыбался открыто и дружелюбно, ничего более, несмотря на то что некоторые женщины ему нравились… например, дочь банкира Ди… Моника. Да, разведенной Монике около тридцати двух лет. Она вдруг начала ежедневно брать уроки гольфа. Один из его друзей по джину сказал, что она делает это из-за Майка. Моника… да… Это было бы здорово. Но он бы не пошел на такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134