— А, классик! — воскликнул он.
Хоть кто-то считал меня способным человеком.
— Ты как сюда, шкраб, затесался? — спросил я. Сам бог мне его послал. Как бы половчее спросить
насчет той школы «в глубинке»? Чтобы не подумал, будто я кидаюсь на нее, словно подледный окунь на голый крючок.
— Долго ль мне, дачнику? Час двадцать — и я в Москве. Вот и ты б так со мной катался. Зря ты, Витька, прошлый год отказался от места. Помнишь инструктора в тапочках? Теперь мы дружки, я ему два раза из Москвы лезвия для бритв привозил. Вместе по девкам ходим. Он знаешь какую школу тебе может подобрать? Под Истрой, возле железной дороги.
Какой ты хороший, простосердечный, Ленька! Будто в душу ко мне заглянул. Чтобы еще набить себе цену, я отрицательно замотал головой.
— Чумной я, к вам в дыру лезть? Ты-то будешь в самом райцентре.
Разживин вдруг обхватил меня поперек живота и повалил на кровать.
— Нос задрал? Соглашайся, а то сэким башка будым дэлать!
Чего мне еще оставалось желать? Хвала тебе, невинная хитрость!
— Сдаюсь! — проговорил я, стараясь его сбросить. — Согласен.
Разживин сразу меня отпустил.
— Нет, в самом деле, Витька? Не брешешь? Смотри, а то вызову на дуэль и будем стреляться... вареным горохом. Завтра возвращаюсь в Истру и везу инструктору новую пачечку бритв.
— Держи пять. — Я протянул ему руку. — Слово мое железное. Только условие: чтобы школа недалеко от городка. Ты, Ленька, уговори инструктора самого жениться на той учительнице, что боровский военком не взял. Вот местечко и освободится.
Казалось, чего хлопотать о Подмосковье, если я решил бросить литературу? Не все ли равно, где жить? Работу я мог найти и в Колоцке. Дело в том, что, несмотря на упадок, подавленность, я уже подумывал о новом рассказе. Как я мог бросить писать, когда для меня творчество давно стало тем, чем для рыбы — вода. Может ерш жить без затравевшей глубинной заводи? Потому-то и надо поселиться поближе к Москве, чтобы удобнее было ходить по редакциям. Опять отказались печатать? Оттащу рассказ в другой журнал. Обдумаю новый, — голова забита сюжетами. Все вытерплю, все
перенесу, но перо не брошу. Скорее сдохну, держа его в руке. Не-ет, что-то свое да поведаю людям, есть у меня силенка. Или мало повидал на веку? Завтра же вечером еду в деревню, уговорю Тасю, и будем ожидать 'вызова.
Поезд на Уваровку отходил поздно вечером, и, проводив Леньку в Истру, я отправился навестить Сергея Курганова. Он перебрался в центр города, на Малую Бронную. Там у его теперешней жены Ксении Чернец-кой была вместительная, хотя и темноватая комната, с огромным окном, выходившим во двор, на кирпичную стену.
Сергей встретил меня сердечно. Совершенно разные люди, мы тем не менее очень подружились. Думаю, потому, что каждый в первую очередь видел достоинства другого и прощал мелкие недостатки. Собственно, не этим ли держится всякая дружба? Сергей был в великолепном шведском костюме темно-синей «жатки», стокгольмского пошива, в ярком шерстяном галстуке, тщательно выбрит; свои черные прямые волосы зачесал назад и, словно корсар, повязал красной косынкой, чтобы привыкли лежать. Этот год для Курганова был золотым. Его книжку «Возраст» и без нашей возни с ее «продвижением» заметила критика, ряд весьма лестных отзывов вызвала последняя поэма — «Мать командарма». Курганов быстро входил в моду, перед ним широко распахнулись двери солиднейших редакций, издательств. Его имя часто появлялось на афишах творческих вечеров рядом с именами виднейших столичных поэтов. Человек с выдумкой, рисковый, Сергей всегда что-то предпринимал, куда-то «бросался»: то совершал турне по стране с чтением стихов, то выступал на конкурсе декламаторов, побеждая своим замечательным исполнением опытных актеров; в последнее время «ударился» в юмор: написал ряд блестящих пародий на советских писателей. Он еще выше задрал широкий нос, держался надменно, сорил деньгами, возил красавицу жену по театрам, ресторанам, в Клуб актеров.
— Сегодня Сережа получил гонорар из радиокомитета, — оживленно сказала Ксения, как всегда изящная, со вкусом одетая. — У нас маленький пир.
Поверх нарядной скатерти она постелила газету. На ней появилась бутылка водки, тарелочки с копченой колбасой, салатом из помидоров. У меня сразу поднялось настроение.
— Вовремя ты из Харькова, — весело говорил Сергей, нарезая хлеб.— У кого остановился? У родича-повара? Нет? Правильно сделал. Вот тебе диван, располагайся у меня. Заживем по-студенчески, все равно вместе учиться. Ты знаешь, Витюха, я ведь решил последовать твоему примеру: тоже поступаю в Литературный институт.
— Моему примеру? — Я только было пододвинул стул, собираясь пристроиться поближе к закуске, да так и не сел.
— Тебя ведь посылает Прудаков? Он сам мне говорил. Иль ты раздумал?
— Да что тут раздумывать, — воскликнула Ксения, насмешливо обводя пас красивыми глазами и, видимо, адресуясь не ко мне одному. — Институт гуманитарный. Ни физики, ни математики, ни химии. Мировая литература, история искусства. Читай книги да пиши. И еще стипендия повышенная. .. куда больше учительской, на которую вы, Виктор, покушаетесь. Что тут раздумывать?
Вон оно что?! Неужели есть такой институт? Никогда бы не подумал! Ни-ка-ких точных наук? Только читай да пиши? И еще по-вы-шен-ную стипендию платят? Так вот, оказывается, куда весной меня загонял Прудаков? Я-то думал, что он давно обо мне забыл! В таком случае, значит, нет нужды «отступать» от Москвы? Грандиозно! Посещать лекции, пожалуй, все-таки лучше, чем тянуть служебную лямку. Учиться необходимо, кто этого не знает? Ох ты, как все повернулось!
— Садитесь к столу, садитесь, — приглашала Ксения.
Все заняли свои места. Я чувствовал себя в положении пассажира, который торопливо решает: сойти ли на ближней станции и тут поискать свою судьбу? Или ехать дальше? Поезд стоит всего одну минуту, и потом будет поздно. «А как же Ленька Разживин? Мое «железное слово»? Придется еще раз сбрехнуть?»
— Так как решил, Витька? — переспросил Сергей, подняв рюмку, пытливо глядя мне в глаза.
Я чокнулся и с видом превосходства пожал плечами:
— Что ж я, идиот, отказываться от ученья?
— Значит, будем вместе? — Сергеи взволнованно протянул мне руку: — Держи пять. Это другой коленкор. А то меня Союз писателей посылает, а я думаю: что я, хуже всех? Подучиться-то, конечно, не мешает, грамотешка не ахти какая... а когда стихи писать? Нравится мне, кореш, твоя решительность и как ты тянешься к культуре.
— А как же иначе? — ответил я, ставя пустую рюмку и уже воодушевляясь. — Писатель без образования—-это инвалид без костыля.
Мы пили водку, ели чудесную краковскую колбасу, а когда я ем копченую колбасу, то готов на всевозможные решительные поступки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58