Дама в пеньюаре страдальческой улыбкой извинила туалет Васильева. Они обменялись несколькими словами, чувствуя теперь друг к другу симпатию за то, что не были убийцами.
Внизу послышались голоса. В сопровождении не перестававшей ахать Дарьи Петровой, лакея и еще нескольких человек по лестнице поднимались молодцеватый помощник пристава, околоточный с повязанной черным платком щекой, врач, городовые. Васильев слегка поклонился, назвал себя и принялся было рассказывать об убийстве. Но помощник пристава тотчас его перебил.
— Господа, прошу разойтись! — сказал он.
Эта привычная фраза выходила у него особенно внушительно; помощник пристава очень ее любил.
II
Городовые очистили площадку от посторонних. Помощник пристава, околоточный врач, швейцариха и понятые вошли в квартиру, особенно осторожно ступая. В ту же секунду полицейские шинели с разных сторон отразились в зеркалах ярко освещенной гостиной, так что один из городовых даже попятился в удивлении назад. Дарья Петрова еще раз ахнула при виде трупа, но уже больше из приличия — теперь она боялась не тела, а полиции.
Господин в золотых очках лежал на спине, слегка повернув набок голову. Это был невысокий, хорошо одетый, довольно полный человек, лет пятидесяти, с серым лицом, которое выражало не то ужас, не то физическое мучение. Глаза у него были странно большие, выпученные. Из полуоткрытого рта виднелись желтые зубы. Помощник пристава, веселый, крепкий, жизнерадостный человек, вздохнул и кивнул головой врачу, предлагая ему заняться трупом. Привычный врач опустился на колени перед умершим и стал его осматривать.
Стены большой, высокой гостиной были почти сплошь заставлены высокими зеркалами; пол выстлан красным, местами выцветшим ковром. Мебель состояла из красных плюшевых кресел и мягких широких диванов с множеством шелковых и бархатных подушек. На потолке тоже было большое круглое зеркало, отражавшее расположенную под ним широкую, низкую кушетку. У одной стены находилось механическое пианино. Круглое зеркало на потолке было обведено зажженными лампочками. Много ламп было и по стенам, но они не горели. В углу на столе, покрытом пыльной бархатной скатертью, стояли бутылки, стаканы, тарелки с виноградом и печеньем. Помощник пристава подошел к выключателю и на мгновение потушил лампы. В комнату пробился свет начинавшегося утра. Врач недовольно оглянулся. Дарья Петрова тяжело вздохнула. Помощник пристава снова зажег лампы.
— Ты, баба, как тебя? Сколько комнат в квартире? — сурово спросил он швейцариху.
— Две, ваше благородие, спальня и гостиная, да еще ванна, горячая вода с утра до вечера, — ответила поспешно швейцариха, по привычке выхваляя квартиру, точно для сдачи ее внаем. — Да еще ватер, — добавила она застенчиво, видимо щеголяя этим словом. — Две комнаты, вот тут спальня ихняя… Пожалуйте…
Околоточный отворил дверь в другую комнату и зажег в ней свет. Спальня с нетронутой постелью была значительно меньше гостиной. Пристав, околоточный и Дарья Петрова прошли в нее, оттуда в уборную, в ванную, и снова вернулись в гостиную.
— Ну, что? Как скажете: медико-полицейское или судебно-медицинское? — спросил помощник пристава.
— Нужно вскрыть тело, — ответил врач. — Следов борьбы на теле не видно, однако отравление очень вероятно. Но до вскрытия ничего точно сказать нельзя. Необходим, конечно, химический анализ этого, — добавил он, нюхая жидкость в одном из стаканов.
— А может быть, самоубийство или просто разрыв сердца? — спросил околоточный, с усилием выговаривая слова.
— Не похоже, не думаю… Обстановка не такая, как при самоубийстве.
— Ну, нет, это не самоубийство! — сказал помощник пристава. — И по лицу видно, что убийство. Ясное дело, подсыпали яда… Здесь кроме него был еще кто-то… Эй, ты, баба, пожалуй сюда. Так тебе фамилия жильца не известна?
Дарья Петрова рассыпалась в запутанных объяснениях. Жилец снял квартиру с месяц тому назад, оставил ее за собой, приезжал изредка с женщинами и с господами, отворял двери своим ключом, оставался обыкновенно до полуночи. Она заходила по утрам убирать комнаты. Дарья Петрова все сбивалась на то, как она испугалась, заметив свет в окнах и потом найдя труп. Фамилии жильца не знала.
Помощник пристава и околоточный хмуро ее слушали. История эта была им неприятна. Они прекрасно знали, что квартира № 4 сдавалась, большей частью посуточно, господам, которые туда приезжали с женщинами, не сообщали своих имен или сообщали ложные имена и не прописывались в участке. Происшествие в квартире с непрописанным жильцом грозило и служебными неприятностями, и потерей доходной статьи.
— Сами изволите знать, какая квартира, ваше благородие, — значительным тоном говорила Дарья Петрова.
— Так не знаешь, как звали жильца? — еще строже повторил помощник пристава. — Не прописала?.. Ну, с тобой еще об этом будет разговор, — угрожающе проговорил он. — Иван Васильевич, вы всем сообщили по телефону?
— Так точно, и следователю, и товарищу прокурора, и в сыскное.
— Опять же ждать их по обстоятельствам дела нельзя. Обыск можем произвести и сами. Обыщите его, голубчик. А я буду писать протокол.
В карманах умершего человека нашлись носовой платок без метки, золотые часы «Лонжин», портсигар, бумажник с семьюдесятью рублями и в жилетном кармане немного мелочи рублевыми бумажками и марками военного времени. Больше ничего найдено не было.
— Вот так задача, — сказал угрюмо околоточный. — Ищи теперь, кто таков…
— Найдут! — уверенно ответил помощник пристава. — А в ящиках стола ничего нет?
Он приподнял скатерть и, просунув руку под стол, с трудом отодвинул тугой ящик. В ящике не было ничего, кроме сора по углам. Но в спальной в шкафу помощник пристава обнаружил кое-какие вещи, особого рода фотографические карточки.
— Ах ты… — сказал он с удовольствием, давая себе волю. — Иван Васильевич, полюбуйтесь!..
— Должно быть, из Парижа? — заметил с любопытством околоточный. — Только в Париже такое выдумают.
— Нет, не говорите, и у нас теперь это хорошо работают, — ответил помощник пристава.
III
За дверью послышались повышенные голоса. Вошел один из городовых и с видом одновременно смущенным и озлобленным подал помощнику пристава визитную карточку.
— Черт его принес! — сердито сказал помощник пристава. — Уже пронюхал, собака… Скажи, сейчас к нему выйду.
— Кто такой? — спросил околоточный.
— Певзнер, из «Зари», — ответил помощник пристава и покосился на околоточного, подозревая, что тот из участка телефонировал о происшествии репортеру. Околоточный почувствовал подозрение и, чтобы рассеять его, сказал с горячностью, преодолевая зубную боль:
— И зачем только таких держат в столице?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Внизу послышались голоса. В сопровождении не перестававшей ахать Дарьи Петровой, лакея и еще нескольких человек по лестнице поднимались молодцеватый помощник пристава, околоточный с повязанной черным платком щекой, врач, городовые. Васильев слегка поклонился, назвал себя и принялся было рассказывать об убийстве. Но помощник пристава тотчас его перебил.
— Господа, прошу разойтись! — сказал он.
Эта привычная фраза выходила у него особенно внушительно; помощник пристава очень ее любил.
II
Городовые очистили площадку от посторонних. Помощник пристава, околоточный врач, швейцариха и понятые вошли в квартиру, особенно осторожно ступая. В ту же секунду полицейские шинели с разных сторон отразились в зеркалах ярко освещенной гостиной, так что один из городовых даже попятился в удивлении назад. Дарья Петрова еще раз ахнула при виде трупа, но уже больше из приличия — теперь она боялась не тела, а полиции.
Господин в золотых очках лежал на спине, слегка повернув набок голову. Это был невысокий, хорошо одетый, довольно полный человек, лет пятидесяти, с серым лицом, которое выражало не то ужас, не то физическое мучение. Глаза у него были странно большие, выпученные. Из полуоткрытого рта виднелись желтые зубы. Помощник пристава, веселый, крепкий, жизнерадостный человек, вздохнул и кивнул головой врачу, предлагая ему заняться трупом. Привычный врач опустился на колени перед умершим и стал его осматривать.
Стены большой, высокой гостиной были почти сплошь заставлены высокими зеркалами; пол выстлан красным, местами выцветшим ковром. Мебель состояла из красных плюшевых кресел и мягких широких диванов с множеством шелковых и бархатных подушек. На потолке тоже было большое круглое зеркало, отражавшее расположенную под ним широкую, низкую кушетку. У одной стены находилось механическое пианино. Круглое зеркало на потолке было обведено зажженными лампочками. Много ламп было и по стенам, но они не горели. В углу на столе, покрытом пыльной бархатной скатертью, стояли бутылки, стаканы, тарелки с виноградом и печеньем. Помощник пристава подошел к выключателю и на мгновение потушил лампы. В комнату пробился свет начинавшегося утра. Врач недовольно оглянулся. Дарья Петрова тяжело вздохнула. Помощник пристава снова зажег лампы.
— Ты, баба, как тебя? Сколько комнат в квартире? — сурово спросил он швейцариху.
— Две, ваше благородие, спальня и гостиная, да еще ванна, горячая вода с утра до вечера, — ответила поспешно швейцариха, по привычке выхваляя квартиру, точно для сдачи ее внаем. — Да еще ватер, — добавила она застенчиво, видимо щеголяя этим словом. — Две комнаты, вот тут спальня ихняя… Пожалуйте…
Околоточный отворил дверь в другую комнату и зажег в ней свет. Спальня с нетронутой постелью была значительно меньше гостиной. Пристав, околоточный и Дарья Петрова прошли в нее, оттуда в уборную, в ванную, и снова вернулись в гостиную.
— Ну, что? Как скажете: медико-полицейское или судебно-медицинское? — спросил помощник пристава.
— Нужно вскрыть тело, — ответил врач. — Следов борьбы на теле не видно, однако отравление очень вероятно. Но до вскрытия ничего точно сказать нельзя. Необходим, конечно, химический анализ этого, — добавил он, нюхая жидкость в одном из стаканов.
— А может быть, самоубийство или просто разрыв сердца? — спросил околоточный, с усилием выговаривая слова.
— Не похоже, не думаю… Обстановка не такая, как при самоубийстве.
— Ну, нет, это не самоубийство! — сказал помощник пристава. — И по лицу видно, что убийство. Ясное дело, подсыпали яда… Здесь кроме него был еще кто-то… Эй, ты, баба, пожалуй сюда. Так тебе фамилия жильца не известна?
Дарья Петрова рассыпалась в запутанных объяснениях. Жилец снял квартиру с месяц тому назад, оставил ее за собой, приезжал изредка с женщинами и с господами, отворял двери своим ключом, оставался обыкновенно до полуночи. Она заходила по утрам убирать комнаты. Дарья Петрова все сбивалась на то, как она испугалась, заметив свет в окнах и потом найдя труп. Фамилии жильца не знала.
Помощник пристава и околоточный хмуро ее слушали. История эта была им неприятна. Они прекрасно знали, что квартира № 4 сдавалась, большей частью посуточно, господам, которые туда приезжали с женщинами, не сообщали своих имен или сообщали ложные имена и не прописывались в участке. Происшествие в квартире с непрописанным жильцом грозило и служебными неприятностями, и потерей доходной статьи.
— Сами изволите знать, какая квартира, ваше благородие, — значительным тоном говорила Дарья Петрова.
— Так не знаешь, как звали жильца? — еще строже повторил помощник пристава. — Не прописала?.. Ну, с тобой еще об этом будет разговор, — угрожающе проговорил он. — Иван Васильевич, вы всем сообщили по телефону?
— Так точно, и следователю, и товарищу прокурора, и в сыскное.
— Опять же ждать их по обстоятельствам дела нельзя. Обыск можем произвести и сами. Обыщите его, голубчик. А я буду писать протокол.
В карманах умершего человека нашлись носовой платок без метки, золотые часы «Лонжин», портсигар, бумажник с семьюдесятью рублями и в жилетном кармане немного мелочи рублевыми бумажками и марками военного времени. Больше ничего найдено не было.
— Вот так задача, — сказал угрюмо околоточный. — Ищи теперь, кто таков…
— Найдут! — уверенно ответил помощник пристава. — А в ящиках стола ничего нет?
Он приподнял скатерть и, просунув руку под стол, с трудом отодвинул тугой ящик. В ящике не было ничего, кроме сора по углам. Но в спальной в шкафу помощник пристава обнаружил кое-какие вещи, особого рода фотографические карточки.
— Ах ты… — сказал он с удовольствием, давая себе волю. — Иван Васильевич, полюбуйтесь!..
— Должно быть, из Парижа? — заметил с любопытством околоточный. — Только в Париже такое выдумают.
— Нет, не говорите, и у нас теперь это хорошо работают, — ответил помощник пристава.
III
За дверью послышались повышенные голоса. Вошел один из городовых и с видом одновременно смущенным и озлобленным подал помощнику пристава визитную карточку.
— Черт его принес! — сердито сказал помощник пристава. — Уже пронюхал, собака… Скажи, сейчас к нему выйду.
— Кто такой? — спросил околоточный.
— Певзнер, из «Зари», — ответил помощник пристава и покосился на околоточного, подозревая, что тот из участка телефонировал о происшествии репортеру. Околоточный почувствовал подозрение и, чтобы рассеять его, сказал с горячностью, преодолевая зубную боль:
— И зачем только таких держат в столице?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90