Он лежал тихо, выжидая.
Выстрелы из автоматических винтовок. Людские вопли. Потом пальба стала утихать. Голоса рыскающих вьетов. Он притворился мертвецом. Еще два выстрела, бух-бух. Голоса ближе. Лучше чтобы прикончили меня сразу. Прости, Элли. А я-то думал, что все обернется хорошо. Я тебя люблю, Бен. Я тебя люблю, Джулия. Голоса в траве. Кто-то схватил его за лодыжки и перевернул. Их глаза встретились. А потом, как положено, его начали молотить прикладами.

К нему возвращалось сознание. Сначала почувствовал боль в спине, потом, открыв глаза, обнаружил, что сидит на деревянном ящике в какой-то хижине. Спасательный жилет и пистолет исчезли. Голова была ватной. Северовьетнамский офицер встал, держа в руках тонкую папку. Коротышка-переводчик с умильным выражением лица наблюдал. Офицер прочел вслух несколько предложений, и коротышка перевел:
– Вам не вернуться никогда в Соединенные Штаты, должны понимать это теперь. Демократическая Республика Вьетнам воюет пятьдесят лет. Это ничто – мы боремся за независимость уже две тысячи лет. Монголы, японцы, французы, американцы, вы понимаете, нам все равно с кем. Ваше американское правительство не понимает. Так, для вас нет дороги назад. Капитан Чарльз Равич, вы есть военный преступник. Я говорю, что если мы видим, что вы будете сотрудничать при допросе, вас никто не тронет. Если скажете «нет», то будете получать наказание. Возможно, большое. Ваши военные силы принесли много смерти нашим товарищам. Мы образованный народ. Вы ничего о нас не знаете. Мы хорошие люди. Мы не заставляем вас принять совсем быстро решение. Мы знаем, что вы измените свою идеологию у нас. Нам известно, вас учили так не делать, сопротивляться. Я вам говорю, капитан Чарльз Равич, слушайте, что говорит ваша совесть, не слушайте Соединенные Штаты. Вы понимаете?
Потом последовал допрос.
– На каком самолете вы летаете?
Едва слышным шепотом он назвал свое имя, звание и личный номер.
– Мы уже видели номер у тебя на шее, да. Я спрашиваю, какой самолет?
Он опять повторил сказанное.
– Самолет. Скажи нам, какой.
– Нет.
Он взглянул на переводчика. Если они думают, что он будет отвечать на вопросы, то они не на того напали.
– Не скажу.
– Мы будем ждать немного, Чарльз Равич. Ты думай. Может быть, думай о том, где ты сейчас.
Офицер вышел.
Вопрос о самолете был только началом. Они знали, что это «F-4».
– Хорошо, – сказал переводчик. – Скоро заговоришь.
Солдат принес ему воды и липкую и жидкую рисовую кашу с бамбуковыми ростками, жестом указал на еду, он начал есть, жадно, руками.
После еды он почувствовал себя лучше, в голове прояснилось. Он понимал, где находится. Его задачей было вынести все физические и психологические пытки, пока не свихнется или не умрет, и не делать пропагандистские заявления. Когда же будет не в состоянии молчать, начнет лгать или выдавать искаженную информацию. Трудно судить, до какой степени они способны в таких вещах разбираться. Некоторые северные вьетнамцы получили французское образование. Иные из них были оппортунистами, другие – коммунистическими фанатиками. Сказать им, что мои родители держали свиноферму в Айове? Как узнать, где он сейчас находится? К северу от демилитаризованной зоны? В Восточном Лаосе? Он не фиксировал, в каком направлении летел в последние мгновения. Несколько градусов на компасе могли означать освобождение или долговременное заключение.
Но как узнать это? Нужно требовать от них еды и лечения. Чем лучше будут условия его заключения, тем легче он сможет перенести все испытания. В ВВС пилотов учили не терять присутствия духа, но от них не скрывалось, что все может случиться. У каждого есть предел, дойдя до которого человек ломается. Теряет присутствие духа.
Что их интересовало? Три вещи. Главным образом, параметры и системы вооружения – СССР и Китай могли использовать эти данные в других частях мира; в какой-то степени представляли важность специфические задания и стратегическая информация; меньшее значение придавалось тому, что под пыткой сообщалось прежде всего – приемы подготовки боевого состава и детали организации ВВС. Если пилота брали в плен и не отправляли немедленно в Ханой, тогда чем дольше он мог протянуть, тем выше были у него шансы на спасение Американскими или южновьетнамскими войсками.

Через несколько часов офицер, который вел допрос, вернулся. Раскрыл тонкую папку.
– Капитан Чарльз Равич. Мы начинаем. Тот поднял глаза.
– Я военнопленный и американский офицер.
Я…
– Чарльз Равич. Ты преступник! Военный преступник. Я тебе объясню. Мы тебя будем учить для трудных вопросов. Покажите военному преступнику Чарльзу Равичу первую фотографию.
Солдат принес три небольших альбома в черных переплетах.
– Этот мальчик стоял возле железной дороги, когда ваши истребители атаковали. Ты посмотри на него!
Офицер встал за его спиной и, схватив рукой за шею, пригнул голову к фотографиям.
– Ты видишь, что твои бомбы делают с моей страной, Чарльз Равич? И это малое, совсем малое свидетельство. Ты несешь ответственность. Много убитых. Слишком много, Посмотри на следующую фотографию, посмотри… женщина, ей шестьдесят два. Она чинила свое жилище, когда твой самолет атаковал. Ты видишь, это напалм. Она живет четыре дня и потом умирает. Так, ты знаешь западную философию. Человек – это сумма его поступков. Человек несет ответственность. Это западный взгляд, это твоя вера. Я говорю тебе, как одно человеческое существо другому: зачем ты это делаешь, зачем бросаешь бомбы на наших детей? Люди моей страны умирают. Ты, может быть, и теперь скажешь, что с пленным нужно хорошо обращаться? Нет, я хочу, чтобы ты быстро был убит. Мои родители крестьяне. Теперь я тебя спрашиваю – у тебя есть маленький сын? Маленькая дочь? Вот, у тебя изменилось лицо. Значит, есть. Теперь я тебя спрашиваю… следующую фотографию! Ты считаешь, что отвечаешь за это? За это!Или, еще фотография, за это?Это твои дела. Ты человек Запада, признаешь личную ответственность? Почему ты стал преступником?
После первого альбома ему показали еще два. Он узнавал сооружения на заднем плане. Депо. Мосты. Стоянки грузовиков, железнодорожные станции. Он их видел раньше. Он их бомбил.
Сумерки. Насекомые кружатся вокруг лампы, висящей под соломенной крышей. Офицер затолкал ему в рот носовой платок. Прошли часы. Спина затекла. Голову ему обвязали жесткой тряпкой, воняющей бензином. Раздался звук – будто метлой сметали мусор.
– Ложись! – завопил переводчик и ударил его по лицу. Он распластался на земле. – Лезь! – крикнул переводчик.
Потом ударом ноги под ребро его подтолкнули к норе. Эти твари, видно, хотят прикончить меня здесь, решил Чарли. А он и детей-то своих толком не видел, времени не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126