Ждал ли он этого момента? Да, ждал до тех пор, пока не узнал про дела Джулии.
Он позвонил Марте Вейнрайт, своему личному адвокату.
– Марта, я наконец решился, – сказал он, когда она ему ответила.
– О, боже, Чарли, лучше не говори мне об этом.
– Да. Кстати, я только что сделал кое-какие деньги на бирже. Что сильно упрощает дело.
– Откажись от этого, Чарли.
– Я только что разговаривал со своей дочерью, Марта. Если бы у нее могли быть дети…
– Все это бредни, Чарли, мужские бредни.
– Это твое мнение как адвоката или что-то другое?
Суровая она женщина, старушка Марта.
– Мы с тобой серьезно поговорим об этом, когда ты вернешься, – пообещала она.
– Замечательно – я этого ожидал. А сейчас, пожалуйста, помести объявление в журналы и подготовь все документы.
– По моему мнению, только законченный извращенец может на такое решиться.
– Мы по-разному относимся к подобным вещам, Марта.
– Да, потому что тыподсел на тестостерон.
– Как и большинство мужчин. Что и делает нас такими козлами.
– У тебя проблемы с эрекцией, Чарли? Может, в этомвсе дело?
– Ничего подобного, Марта. Мой хрен как старая собака.
– Это как? Которая все время спит?
– Медленная, но надежная, – солгал он. – Прибегает, когда позову.
Она вздохнула.
– Почему бы тебе просто не нанять пару стриптизерш, чтобы они поерзали у тебя на физиономии? Это обошлось бы бесконечно дешевле.
– Речь идет совершенно о другом, Марта.
– О, Чарли.
– Я очень серьезно настроен. Очень.
– Элли будет ужасно оскорблена.
– Ей вовсе не нужно ни о чем знать.
– Но она узнает, поверь мне. Подобные вещи скрыть невозможно. – Марта не скрывала своего возмущения. – Она узнает, что ты что-то задумал, а после узнает, что ты дал объявление, чтобы найти женщину, которая родит тебе ребенка. И вот тогда она по-настоящему взбесится, Чарли.
– Ничего этого не произойдет, если ты хорошо выполнишь свою работу.
– Неужели ты так боишься смерти?
– Не смерти, Марта, а забвения. Мысль о забвении – вот что по-настоящему убивает меня.
– Ты ведь выше этого, Чарли.
– Объявление, просто помести объявление. Он повесил трубку. Через несколько дней оно появится на последних страницах нью-йоркских еженедельников. Тактичное маленькое объявление, где будут указаны его условия. После этого Марта начнет отбор претенденток. Посмотрим, кто отзовется.
Он спокойно сидел, опечаленный и состоятельный американский чинуша. В дорогом костюме, седые волосы аккуратно подстрижены, все еще подтянутый, с дюжиной стальных шпилек, пластин и болтов, оставленных на память о себе хирургами.
Он провожал глазами проплывающие корабли. Одна из гостиничных евразийских проституток, не слишком скромно одетая, наблюдала за ним с другой стороны лобби, потягивая коктейль. Почуяв в его грусти некий шанс для себя, она скользнула к нему по мраморному полу, наклонилась и тихо спросила, не нужна ли ему компания. Он бросил на нее голодный взгляд, но сказал: «Нет!» И остался сидеть попрежнему неподвижно, с той же отрешенностью во взгляде. Глядя на его застывшую позу, трудно было представить, что еще вечером этот человек пережил нешуточные страсти: был свидетелем скоропостижной смерти одного из богатейших людей мира, сделал на ней миллионы, узнал, что его род не будет продолжен. Казалось, что пожилой господин сосредоточенно размышляет о том, например, какие сюрпризы преподнесет новый век.
Женская тюрьма Бедфорд-Хиллз, Нью-Йорк
7 сентября 1999 года
Нарисуйте идеально синее небо, а потом обрамите эту невозможную голубизну двойным сорокафутовым проволочным забором с двойной обоюдоострой спиралью поверху. А по углам зоны добавьте вышки, на каждой охранник в серой форме, вооруженный AR-15, – скорострельность двести пуль в минуту, убойная сила 350 ярдов. Теперь взгляните внутрь этого ограниченного пространства, на газон, который подстригают несколько женщин в темно-зеленой униформе, и дальше на беспорядочное скопление кирпичных зданий, иные, вроде госпиталя, уже столетние, отчаянно требующие ремонта, с оконных рам сыплется краска, щербатые кирпичные стены… И дальше, на женщин в зеленом, толкающих тележки с бельем к психиатрическому отделению западного крыла. Там – другие женщины в зеленом: либо в депрессии, либо душевнобольные (включая мадам из северной части штата Нью-Йорк, лишившую жизни своих четверых детей). Сидят, смотрят телевизор, безостановочно раскачиваясь, – результат побочного эффекта лекарств. А теперь переведите свой взгляд, минуя здания, где эти женщины спят в крошечных комнатушках (украшенных картинками, вырезанными из журналов, письмами из дома, маленькими алтарями, посвященными детям и семье), на тюремный корпус, где ожидают своей участи самые горемычные в женской тюрьме. На верхнем этаже находятся камеры с приговоренными к смертной казни, возможность такого исхода для них вполне вероятна благодаря официальной кампании нынешнего губернатора штата Нью-Йорк. Этажом ниже – стерильные ясли. Здесь расположены шестнадцать комнат для женщин, которые попали в тюрьму уже беременными, и тех, кто забеременел от своих мужей во время тюремных свиданий (что противоречит правилам, но случается) или, тоже не бог весть какое чудо, тех, которые понесли от охранника в надежде добыть с его помощью сигареты, наркотики, еду, косметику и – только не путать с сердечной привязанностью – внести приятное разнообразие в плотские утехи с женским полом (лесбийские связи в тюрьме не в диковинку; поцелуи, объятия и ласки, даруемые языком и пальцами). Затем следуют маленькие отдельные комнаты, где размещаются женщины со своими новорожденными. Здесь они учатся нянчить, кормить, менять пеленки и баюкать их.
А теперь представьте коридор, мрачный, но безупречно чистый, и стройную с хвостом темных волос женщину двадцати семи лет, волочившую швабру по линолеуму. Хорошенькая ли? Скорее нет, но что-то такое было в Кристине Уэллес, что останавливало внимание. Возможно, глубокая сосредоточенность, предполагающая врожденный ум. Еще вы заметите печаль на ее лице, хотя она старается ее скрыть. Девушка не хочет никому нравиться и вообще не расположена к общению. И хотя у нее дьявольски привлекательная улыбка, улыбается Кристина редко. Она бы и рада доверять людям, но не получается. Держи язык за зубами, если тебя не довели или если не влюблена, говорила она себе частенько.
Прислушиваясь к шуму, она сразу поняла, что в яслях происходит своего рода ритуал по случаю расставания женщины с ее новорожденным – бесчеловечная процедура, через которую проходят все заключенные. Попросту говоря, ребенка у матери отнимали. Кристина, вонзив ногти в ручку швабры, чтобы справиться с волнением, подошла поближе к приоткрытым дверям комнаты, где Шанель прощалась со своим сыном Нушоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Он позвонил Марте Вейнрайт, своему личному адвокату.
– Марта, я наконец решился, – сказал он, когда она ему ответила.
– О, боже, Чарли, лучше не говори мне об этом.
– Да. Кстати, я только что сделал кое-какие деньги на бирже. Что сильно упрощает дело.
– Откажись от этого, Чарли.
– Я только что разговаривал со своей дочерью, Марта. Если бы у нее могли быть дети…
– Все это бредни, Чарли, мужские бредни.
– Это твое мнение как адвоката или что-то другое?
Суровая она женщина, старушка Марта.
– Мы с тобой серьезно поговорим об этом, когда ты вернешься, – пообещала она.
– Замечательно – я этого ожидал. А сейчас, пожалуйста, помести объявление в журналы и подготовь все документы.
– По моему мнению, только законченный извращенец может на такое решиться.
– Мы по-разному относимся к подобным вещам, Марта.
– Да, потому что тыподсел на тестостерон.
– Как и большинство мужчин. Что и делает нас такими козлами.
– У тебя проблемы с эрекцией, Чарли? Может, в этомвсе дело?
– Ничего подобного, Марта. Мой хрен как старая собака.
– Это как? Которая все время спит?
– Медленная, но надежная, – солгал он. – Прибегает, когда позову.
Она вздохнула.
– Почему бы тебе просто не нанять пару стриптизерш, чтобы они поерзали у тебя на физиономии? Это обошлось бы бесконечно дешевле.
– Речь идет совершенно о другом, Марта.
– О, Чарли.
– Я очень серьезно настроен. Очень.
– Элли будет ужасно оскорблена.
– Ей вовсе не нужно ни о чем знать.
– Но она узнает, поверь мне. Подобные вещи скрыть невозможно. – Марта не скрывала своего возмущения. – Она узнает, что ты что-то задумал, а после узнает, что ты дал объявление, чтобы найти женщину, которая родит тебе ребенка. И вот тогда она по-настоящему взбесится, Чарли.
– Ничего этого не произойдет, если ты хорошо выполнишь свою работу.
– Неужели ты так боишься смерти?
– Не смерти, Марта, а забвения. Мысль о забвении – вот что по-настоящему убивает меня.
– Ты ведь выше этого, Чарли.
– Объявление, просто помести объявление. Он повесил трубку. Через несколько дней оно появится на последних страницах нью-йоркских еженедельников. Тактичное маленькое объявление, где будут указаны его условия. После этого Марта начнет отбор претенденток. Посмотрим, кто отзовется.
Он спокойно сидел, опечаленный и состоятельный американский чинуша. В дорогом костюме, седые волосы аккуратно подстрижены, все еще подтянутый, с дюжиной стальных шпилек, пластин и болтов, оставленных на память о себе хирургами.
Он провожал глазами проплывающие корабли. Одна из гостиничных евразийских проституток, не слишком скромно одетая, наблюдала за ним с другой стороны лобби, потягивая коктейль. Почуяв в его грусти некий шанс для себя, она скользнула к нему по мраморному полу, наклонилась и тихо спросила, не нужна ли ему компания. Он бросил на нее голодный взгляд, но сказал: «Нет!» И остался сидеть попрежнему неподвижно, с той же отрешенностью во взгляде. Глядя на его застывшую позу, трудно было представить, что еще вечером этот человек пережил нешуточные страсти: был свидетелем скоропостижной смерти одного из богатейших людей мира, сделал на ней миллионы, узнал, что его род не будет продолжен. Казалось, что пожилой господин сосредоточенно размышляет о том, например, какие сюрпризы преподнесет новый век.
Женская тюрьма Бедфорд-Хиллз, Нью-Йорк
7 сентября 1999 года
Нарисуйте идеально синее небо, а потом обрамите эту невозможную голубизну двойным сорокафутовым проволочным забором с двойной обоюдоострой спиралью поверху. А по углам зоны добавьте вышки, на каждой охранник в серой форме, вооруженный AR-15, – скорострельность двести пуль в минуту, убойная сила 350 ярдов. Теперь взгляните внутрь этого ограниченного пространства, на газон, который подстригают несколько женщин в темно-зеленой униформе, и дальше на беспорядочное скопление кирпичных зданий, иные, вроде госпиталя, уже столетние, отчаянно требующие ремонта, с оконных рам сыплется краска, щербатые кирпичные стены… И дальше, на женщин в зеленом, толкающих тележки с бельем к психиатрическому отделению западного крыла. Там – другие женщины в зеленом: либо в депрессии, либо душевнобольные (включая мадам из северной части штата Нью-Йорк, лишившую жизни своих четверых детей). Сидят, смотрят телевизор, безостановочно раскачиваясь, – результат побочного эффекта лекарств. А теперь переведите свой взгляд, минуя здания, где эти женщины спят в крошечных комнатушках (украшенных картинками, вырезанными из журналов, письмами из дома, маленькими алтарями, посвященными детям и семье), на тюремный корпус, где ожидают своей участи самые горемычные в женской тюрьме. На верхнем этаже находятся камеры с приговоренными к смертной казни, возможность такого исхода для них вполне вероятна благодаря официальной кампании нынешнего губернатора штата Нью-Йорк. Этажом ниже – стерильные ясли. Здесь расположены шестнадцать комнат для женщин, которые попали в тюрьму уже беременными, и тех, кто забеременел от своих мужей во время тюремных свиданий (что противоречит правилам, но случается) или, тоже не бог весть какое чудо, тех, которые понесли от охранника в надежде добыть с его помощью сигареты, наркотики, еду, косметику и – только не путать с сердечной привязанностью – внести приятное разнообразие в плотские утехи с женским полом (лесбийские связи в тюрьме не в диковинку; поцелуи, объятия и ласки, даруемые языком и пальцами). Затем следуют маленькие отдельные комнаты, где размещаются женщины со своими новорожденными. Здесь они учатся нянчить, кормить, менять пеленки и баюкать их.
А теперь представьте коридор, мрачный, но безупречно чистый, и стройную с хвостом темных волос женщину двадцати семи лет, волочившую швабру по линолеуму. Хорошенькая ли? Скорее нет, но что-то такое было в Кристине Уэллес, что останавливало внимание. Возможно, глубокая сосредоточенность, предполагающая врожденный ум. Еще вы заметите печаль на ее лице, хотя она старается ее скрыть. Девушка не хочет никому нравиться и вообще не расположена к общению. И хотя у нее дьявольски привлекательная улыбка, улыбается Кристина редко. Она бы и рада доверять людям, но не получается. Держи язык за зубами, если тебя не довели или если не влюблена, говорила она себе частенько.
Прислушиваясь к шуму, она сразу поняла, что в яслях происходит своего рода ритуал по случаю расставания женщины с ее новорожденным – бесчеловечная процедура, через которую проходят все заключенные. Попросту говоря, ребенка у матери отнимали. Кристина, вонзив ногти в ручку швабры, чтобы справиться с волнением, подошла поближе к приоткрытым дверям комнаты, где Шанель прощалась со своим сыном Нушоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126