Много страшнее оказалось то, что к Раисе вновь вернулись изжитые было комплексы собственной неполноценности, вернее всего один, но весьма существенный и сильно отравляющий ее прежде безоблачное существование. Теперь она не спала ночами, мучительно пытаясь понять, какой такой ее изъян так отпугивает непритязательных, тем более в подпитии, местных кавалеров?
Однако сознание ее, не отягощенное серьезным интеллектуальным багажом, который и формирует обычно склонность к самокопанию и самоедству, вовремя пришло ей на помощь. Плодом горестных ночных размышлений стал спасительный вывод – парни из простой и грубой рабочей среды просто боятся ее ума, гордости и образованности, вот и хватают что попроще: примитивных глуповатых сверстниц. Психологическая защита, таким образом, была выстроена, и план дальнейших действий определился сам собой. Москва – институт – новые, интересные люди, которые сумеют как следует оценить ее достоинства.
В институт, правда не из самых престижных, она поступила довольно легко, и далее по логике событий ее ожидало два открытия. Как водится, приятное и – наоборот. Первое заключалось в том, что привычная зубрежка и исключительно правильный образ мыслей, а стало быть, и жизни, довольно скоро принесут свои плоды – и она весьма продвинется в своей студенческой карьере, выбившись в отличницы и комсомольские активистки. Второе должно было донести до ее сознания неприятную истину: все ее несомненные достоинства по-прежнему не вызывают интереса у представителей противоположного пола в интеллектуальном столичном студенческом братстве, так же как и в простой и незатейливой рабочей компании на ее малой родине. В совокупной перспективе этих двух открытий к тридцати годам Раиса должна была превратиться в одинокую, злющую старую деву, стремительно делающую карьеру либо на поприще науки (аспирантура, диссертация и далее преподавание в своем же институте на горе следующим поколениям студентов), либо – что более вероятно, если принять во внимание, что науки давались Рае крайне тяжко, – в качестве комсомольского, а затем и партийного функционера средней руки.
Однако большинству людей, далее самых невезучих, обреченных судьбою на жестокие и незаслуженные порою удары, фортуна имеет обыкновение пускай лишь однажды, но все же дарить одну из своих ослепительных улыбок. Раисе она улыбнулась уже на первом курсе, послав ей в однокурсники неуклюжего, замкнутого и очень некрасивого мальчика Сашу Егорова, умного, но несколько странного в своей вечной задумчивости и увлеченности разными сложными, не имеющими ни малейшего отношения к вузовской программе предметами – философией, историей, политикой.
Эта встреча избавила ее от второго открытия и, напротив, очень высоко подняла собственную самооценку. Первое же открытие состоялось довольно скоро, еще более укрепив веру в то, что правильный образ жизни есть залог всех земных успехов.
Подумать над иными причинами, побудившими Сашу обратить на нее мужское внимание. Рая не удосужилась, очевидно, вследствие того, что склад ее ума был отнюдь не аналитическим. За это очень скоро она была наказана десятью с лишним годами жестокой борьбы с мужем за его перевоспитание, в соответствии с раз и навсегда усвоенными ею «правильными» канонами. Борьбы, так и не увенчавшейся успехом.
На самом деле все обстояло совершенно иначе.
Рассуждая о мотивах Бунина, который действительно с большим интересом подслушал ее беседу со странной женщиной и прытко поспешил за незнакомкой, Лариса и теперь, когда никаких иллюзий относительно личности мужа не питала, придумала более пристойное объяснение его прыти. Репортерский инстинкт был совершенно ни при чем. Однако определенный азарт в Бунине действительно проснулся. Это был азарт шакала или стервятника, почуявшего чью-то близкую смерть; азарт шантажиста, заполучившего в руки нечто, за что не пожалеют и жизни; и наконец, азарт отпетого афериста – в предвкушении серьезного денежного прожекта. Ему не понадобилось много времени, чтобы оценить, перевести в денежное исчисление и суммировать окончательным итогом все, что было одето, обуто и нанизано на молодую психопатку, пустившуюся во все тяжкие, чтобы заполучить своего жирного карася, – сумма была вполне сопоставимой с бюджетом небольшого рентабельного предприятия. Кстати, намеки Ангела на то, что ее возлюбленный вращается в высших эшелонах бизнеса, Бунин, в отличие от Ларисы, мимо ушей не пропустил. Более того, порывшись в памяти и сопоставив некоторые приведенные дамой факты, он был почти уверен, что знает, о ком идет речь, и эта догадка произвела на него сильное впечатление. В воздухе отчетливо запахло очень большими деньгами и очень большими возможностями, причем способов получить и то, и другое было великое множество. Главное сейчас было – не дать Ангелочку сорваться с крючка и исчезнуть. Более всего Бунин боялся, что у подъезда ее поджидает внушительный лимузин с двумя крепкими ребятами, – тогда возможность знакомства становилась очень проблематичной. К тому же все это время: подслушивал разговор, параллельно оценивая открывающиеся возможности, и сейчас, притопывая от нетерпения в лифте, как назло еле-еле ползущем вниз, – он не переставал мысленно обзывать последними словами и проклинать жену за ее чистоплюйство и дурацкие интеллигентские принципы. Ведь что стоило заморочить голову психопатке, нашпигованной деньгами и драгоценностями, которая к тому же пришла сама, как Буратинка со своими золотыми монетками, – надо было только указать ей, в какой стороне находится поле чудес. Дальше оставалось только стричь купоны и пудрить мозги молодой курице, протыкая пластилиновых кукол раскаленными булавками и заставляя ее бегать ночами на кладбище и творить там какие-нибудь дурацкие действа, причем чем нелепее и безобразнее, тем убедительнее. Нет лее, полезла со своим благочестивым бредом – и получила поделом, так ей и надо.
Лифт наконец остановился и, тряхнув Бунина весьма ощутимо, разомкнул двери на первом этаже. Пулей вылетев из подъезда, преследователь с облегчением перевел дух и даже перестал ругать Ларису. Никакого лимузина во дворе не было, не было в обозримой близости и какой-либо приличной машины, на которой могла самостоятельно приехать женщина, одетая, обутая и украшенная таким расточительным образом. Напротив, ходячая реклама самых дорогих модельных, парфюмерных и ювелирных фирм, виляя тонкими бедрами и нещадно заплетаясь тощими, но длинными ногами, обутыми в туфли на очень высоких шпильках, медленно ковыляла по пыльной пустынной улочке, направляясь неведомо куда, одна и безо всякой охраны. Впрочем, это Бунина нисколько не удивило:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Однако сознание ее, не отягощенное серьезным интеллектуальным багажом, который и формирует обычно склонность к самокопанию и самоедству, вовремя пришло ей на помощь. Плодом горестных ночных размышлений стал спасительный вывод – парни из простой и грубой рабочей среды просто боятся ее ума, гордости и образованности, вот и хватают что попроще: примитивных глуповатых сверстниц. Психологическая защита, таким образом, была выстроена, и план дальнейших действий определился сам собой. Москва – институт – новые, интересные люди, которые сумеют как следует оценить ее достоинства.
В институт, правда не из самых престижных, она поступила довольно легко, и далее по логике событий ее ожидало два открытия. Как водится, приятное и – наоборот. Первое заключалось в том, что привычная зубрежка и исключительно правильный образ мыслей, а стало быть, и жизни, довольно скоро принесут свои плоды – и она весьма продвинется в своей студенческой карьере, выбившись в отличницы и комсомольские активистки. Второе должно было донести до ее сознания неприятную истину: все ее несомненные достоинства по-прежнему не вызывают интереса у представителей противоположного пола в интеллектуальном столичном студенческом братстве, так же как и в простой и незатейливой рабочей компании на ее малой родине. В совокупной перспективе этих двух открытий к тридцати годам Раиса должна была превратиться в одинокую, злющую старую деву, стремительно делающую карьеру либо на поприще науки (аспирантура, диссертация и далее преподавание в своем же институте на горе следующим поколениям студентов), либо – что более вероятно, если принять во внимание, что науки давались Рае крайне тяжко, – в качестве комсомольского, а затем и партийного функционера средней руки.
Однако большинству людей, далее самых невезучих, обреченных судьбою на жестокие и незаслуженные порою удары, фортуна имеет обыкновение пускай лишь однажды, но все же дарить одну из своих ослепительных улыбок. Раисе она улыбнулась уже на первом курсе, послав ей в однокурсники неуклюжего, замкнутого и очень некрасивого мальчика Сашу Егорова, умного, но несколько странного в своей вечной задумчивости и увлеченности разными сложными, не имеющими ни малейшего отношения к вузовской программе предметами – философией, историей, политикой.
Эта встреча избавила ее от второго открытия и, напротив, очень высоко подняла собственную самооценку. Первое же открытие состоялось довольно скоро, еще более укрепив веру в то, что правильный образ жизни есть залог всех земных успехов.
Подумать над иными причинами, побудившими Сашу обратить на нее мужское внимание. Рая не удосужилась, очевидно, вследствие того, что склад ее ума был отнюдь не аналитическим. За это очень скоро она была наказана десятью с лишним годами жестокой борьбы с мужем за его перевоспитание, в соответствии с раз и навсегда усвоенными ею «правильными» канонами. Борьбы, так и не увенчавшейся успехом.
На самом деле все обстояло совершенно иначе.
Рассуждая о мотивах Бунина, который действительно с большим интересом подслушал ее беседу со странной женщиной и прытко поспешил за незнакомкой, Лариса и теперь, когда никаких иллюзий относительно личности мужа не питала, придумала более пристойное объяснение его прыти. Репортерский инстинкт был совершенно ни при чем. Однако определенный азарт в Бунине действительно проснулся. Это был азарт шакала или стервятника, почуявшего чью-то близкую смерть; азарт шантажиста, заполучившего в руки нечто, за что не пожалеют и жизни; и наконец, азарт отпетого афериста – в предвкушении серьезного денежного прожекта. Ему не понадобилось много времени, чтобы оценить, перевести в денежное исчисление и суммировать окончательным итогом все, что было одето, обуто и нанизано на молодую психопатку, пустившуюся во все тяжкие, чтобы заполучить своего жирного карася, – сумма была вполне сопоставимой с бюджетом небольшого рентабельного предприятия. Кстати, намеки Ангела на то, что ее возлюбленный вращается в высших эшелонах бизнеса, Бунин, в отличие от Ларисы, мимо ушей не пропустил. Более того, порывшись в памяти и сопоставив некоторые приведенные дамой факты, он был почти уверен, что знает, о ком идет речь, и эта догадка произвела на него сильное впечатление. В воздухе отчетливо запахло очень большими деньгами и очень большими возможностями, причем способов получить и то, и другое было великое множество. Главное сейчас было – не дать Ангелочку сорваться с крючка и исчезнуть. Более всего Бунин боялся, что у подъезда ее поджидает внушительный лимузин с двумя крепкими ребятами, – тогда возможность знакомства становилась очень проблематичной. К тому же все это время: подслушивал разговор, параллельно оценивая открывающиеся возможности, и сейчас, притопывая от нетерпения в лифте, как назло еле-еле ползущем вниз, – он не переставал мысленно обзывать последними словами и проклинать жену за ее чистоплюйство и дурацкие интеллигентские принципы. Ведь что стоило заморочить голову психопатке, нашпигованной деньгами и драгоценностями, которая к тому же пришла сама, как Буратинка со своими золотыми монетками, – надо было только указать ей, в какой стороне находится поле чудес. Дальше оставалось только стричь купоны и пудрить мозги молодой курице, протыкая пластилиновых кукол раскаленными булавками и заставляя ее бегать ночами на кладбище и творить там какие-нибудь дурацкие действа, причем чем нелепее и безобразнее, тем убедительнее. Нет лее, полезла со своим благочестивым бредом – и получила поделом, так ей и надо.
Лифт наконец остановился и, тряхнув Бунина весьма ощутимо, разомкнул двери на первом этаже. Пулей вылетев из подъезда, преследователь с облегчением перевел дух и даже перестал ругать Ларису. Никакого лимузина во дворе не было, не было в обозримой близости и какой-либо приличной машины, на которой могла самостоятельно приехать женщина, одетая, обутая и украшенная таким расточительным образом. Напротив, ходячая реклама самых дорогих модельных, парфюмерных и ювелирных фирм, виляя тонкими бедрами и нещадно заплетаясь тощими, но длинными ногами, обутыми в туфли на очень высоких шпильках, медленно ковыляла по пыльной пустынной улочке, направляясь неведомо куда, одна и безо всякой охраны. Впрочем, это Бунина нисколько не удивило:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79