– Вдруг из подворотни Джек. Увидел нас, остановился, улыбку на морду нацепил и вежливо так спрашивает:
– Как дела?
– Порядок, – отвечаю, и мимо иду, словно нет его.
А он опять, вот назойливый: – Слышал, всю малышню свою раздал? Что же теперь, опять холостой?
– А тебе-то какое дело? – Что тебя так наши дела заботят?
– Да я так, – просто по-соседски – А раз по-соседски, то и гуляй в соседнем дворе, – отвечаю. Вывел он меня из себя, вконец вывел. Глянул я на него. Фу, – до чего же противный.
А ему, что с гуся вода. Махнул хвостом и в сторону. Хоть бы рыкнул. Тогда бы я ему популярно объяснил, что значит к прохожим приставать. Но он хитрый, в драку не лезет.
Знает, что я ему уши надеру. Пошел я от него. Что себе нервы портить.
Отошел я метров на сто, обернулся и что же вижу – Стоит этот проходимец возле моей девочки и что-то такое ей говорит. А она улыбается, глаза жмурит, кокетничает, в общем.
Озверел я, в момент озверел. Подлетаю к слюнявому и говорю, жестко так говорю:
– Проваливай, если не хочешь без ушей остаться!
Перепугался он, чуть под себя не наделал, а Дези как заверещит:
– Не мешай разговаривать, пес противный! – Это я?! – Я противный? – Защемило у меня в груди, кровь тут же в голову ударила. Не совладал я с собой, вцепился Джеку в загривок и давай его трепать. Он как заорет: – А – а – а! – А моя, знай, кричит: – Отпусти его! – Слышишь! – Отпусти! – Ну, уж, думаю, нет, так просто он не отделается. И тут, откуда не возьмись, Цезарь.
– Ричард! Слышишь, Ричард! Прекрати! Ты что с ума сошел?
Цезарь, это Цезарь. Выпустил я Джека противного. Он бегом от меня. Забежал за угол дома и тут же скрылся. А Дези как пошла на меня орать:
– Что ты себе позволяешь? – Думаешь, я всю жизнь с тобой, бестолковым, нянчиться буду?
– Дези – как же так? – Зачем ты так? – Я же тебя люблю – А я тебя нет! Отвечает. Отстань от меня. Понял?
– Зря ты так, – Цезарь вмешался. Он же ради тебя на все готов. Где ты еще такую любовь встретишь?
– Не нужна мне его любовь – и сам он мне больше не нужен – Надоел, как незнамо что, – и он, и его семья – Слушаю, а у самого сердце болит. Как же так? – Ради нее я дом родной готов был бросить, уйти, куда глаза глядят. Неожиданно, не знаю, что на меня нашло, я как выпалю:
Ох, женщины! – Кто вас поймет? – Не знаю я.
Любовь, мечта, семья – О боль моя…
Как дурочек, сошел с ума, влюбился в дым.
Вот он растаял – Образ стал пустым.
Мои глаза не видят больше красок,
Не слышат уши нежный, мягкий зов.
Куда уходишь ты, моя отрада?
Ведь я тебя искал и вроде бы нашел.
Увы, – опять я обознался,
Ты лишь фантом, возникший из пыли,
Твои слова, и ласки, и объятья,
Лишь ложь для брошенной души.
Подумай, стоит ли кидаться
Тем чувством, что во мне горит?
Ты жизнь моя, моя отрада,
Не веришь мне? – Поверь другим.
Захочешь, солнце я достану,
Или до неба дотянусь.
Не веришь? Зря – Ведь это правда,
Не жить мне без твоей любви.
Стою, ни жив, ни мертв. Глаза поднять боюсь. Все, думаю, сейчас засмеют, и Цезарь, и она.
Как я такую белиберду вслух выдать мог? – Что они обо мне подумают?
– Ричи – Ричи – Ее голос. – Пойдем домой. Что-то мне больше гулять не хочется. И голос какой-то странный. Я такого уже давно не слышал.
Поднял голову, взглянул на нее и, как когда-то, утонул в ее глазах. В них и любовь, и нежность, и доброта.
– Пойдем, – отвечаю.
– Не переживай, Ричард, все образуется. Принялся успокаивать меня Цезарь. А поэт ты классный. Не ожидал я… правда, не ожидал. Надо же…
Вернулись мы домой. Я какой-то полудохлый, словно пыльным мешком убитый. А Дези вокруг меня крутиться, то в нос поцелует, то к боку прижмется. Совсем я от ее ласк отвык. И почему-то они меня больше не радуют. Как вспомню ее глаза, голос, когда она с этим Джеком любезничала, так сразу настроение портится.
– Ричи, посмотри на меня – Видишь, у меня шерсть на животе отросла? Красиво?
– Красиво, – отвечаю, а сам вспоминаю, как она Джека защищала. Чувствую, начинаю заводиться.
– Что ты такой мрачный? Настроения нет?
Ха, дурочкой прикидывается. Как будто не понимает, почему я такой мрачный.
– Какое уж тут настроение – Отвечаю. – Как же ты так могла, Дези?
– А что я такого сделала? Залепетала она. – Подумаешь, с парнем поговорила. Что же мне теперь и парой слов ни с кем нельзя перекинуться?
– Поговори с Цезарем или еще с кем – А с этим подхалимом зачем?
– С Цезарем – С Цезарем – Сам с ним разговаривай! Нужен мне твой Цезарь! Он на меня, как на мебель смотрит. Ему, что я, что десяток других, все без разницы. А я женщина молодая, видная, мне внимание нужно. Я нравиться хочу – Вот так – А ты на меня совсем смотреть перестал, словно я не жена тебе, а так, псина приблудная – В ее голосе зазвучали слезы.
Обидно. – Всхлипнув, закончила она.
– Что ты, милая – Я люблю тебя, больше жизни люблю. Принялся я оправдываться. Вот женщины, сами виноваты, а крайний – всегда мужик. Ты же сама на меня последние дни смотреть не хотела – Я к тебе и так, и этак, а ты поешь и носом к стенке. Что же мне делать?
– Так значит, это я во всем виновата!? Тонким, противным голосом поинтересовалась она.
– Нет, нет, что ты, – сломался я. Просто у меня последние дни настроения не было.
– Вот, вот, у тебя настроения не было, а я совсем счастливая ходила. Растила деток, растила, а мать твоя взяла и сбагрила всех. Вот злодейка – Какая же она злодейка? Удивился я. – Правильно сделала, что пристроила. Им свою жизнь нужно строить, а не за наши хвосты держаться.
– Вот, вот, – вновь повторила она уже значительно злее. Ты всегда на ее стороне. Все-то она делает правильно, все-то у нее хорошо – А разве нет? Не понял я.
И тут она как закричит: – Пошел вон, дурак! Ненавижу тебя и мать твою!…
Бог мой, – поговорили. Нужно же было так нарваться.
Выскочила она пулей из комнаты и в коридор. Встала у входной двери и давай лаять, мол, открывай. Дед в первый момент ничего не понял. Конечно, он видел, что между нами согласия нет, но чтобы такое – Этого он конечно не ожидал.
Вышел он в коридор, попытался отогнать скандалистку. А та совсем с катушек сошла, раз и цапнула его за палец. Ругнулся он, послушал еще пару минут ее ор и дверь все-таки открыл.
– Ступай, – говорит, – Непутевая.
– Сам такой, – выдала моя и рванула с лаем вниз.
Подошел я к деду, лизнул ему палец. Посмотрели мы по-мужски друг на друга и стали на улицу собираться. Не бросишь же ее на произвол судьбы.
Конечно, Джек только этого и ждал. У него нюх на всякие пакости. Вышли мы, а он тут как тут.
Моя глаза закатила, хвостом перед ним помахивает, в общем, ведет себя некрасиво. Я ей и говорю:
– Ты порядочная женщина, а ведешь себя, как последняя сука. Не зря люди так некоторых собак называют.
– А сам-то? – Заголосила она. В хозяйку свою влюблен, жить без нее не можешь, а мне сказки про любовь рассказываешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
– Как дела?
– Порядок, – отвечаю, и мимо иду, словно нет его.
А он опять, вот назойливый: – Слышал, всю малышню свою раздал? Что же теперь, опять холостой?
– А тебе-то какое дело? – Что тебя так наши дела заботят?
– Да я так, – просто по-соседски – А раз по-соседски, то и гуляй в соседнем дворе, – отвечаю. Вывел он меня из себя, вконец вывел. Глянул я на него. Фу, – до чего же противный.
А ему, что с гуся вода. Махнул хвостом и в сторону. Хоть бы рыкнул. Тогда бы я ему популярно объяснил, что значит к прохожим приставать. Но он хитрый, в драку не лезет.
Знает, что я ему уши надеру. Пошел я от него. Что себе нервы портить.
Отошел я метров на сто, обернулся и что же вижу – Стоит этот проходимец возле моей девочки и что-то такое ей говорит. А она улыбается, глаза жмурит, кокетничает, в общем.
Озверел я, в момент озверел. Подлетаю к слюнявому и говорю, жестко так говорю:
– Проваливай, если не хочешь без ушей остаться!
Перепугался он, чуть под себя не наделал, а Дези как заверещит:
– Не мешай разговаривать, пес противный! – Это я?! – Я противный? – Защемило у меня в груди, кровь тут же в голову ударила. Не совладал я с собой, вцепился Джеку в загривок и давай его трепать. Он как заорет: – А – а – а! – А моя, знай, кричит: – Отпусти его! – Слышишь! – Отпусти! – Ну, уж, думаю, нет, так просто он не отделается. И тут, откуда не возьмись, Цезарь.
– Ричард! Слышишь, Ричард! Прекрати! Ты что с ума сошел?
Цезарь, это Цезарь. Выпустил я Джека противного. Он бегом от меня. Забежал за угол дома и тут же скрылся. А Дези как пошла на меня орать:
– Что ты себе позволяешь? – Думаешь, я всю жизнь с тобой, бестолковым, нянчиться буду?
– Дези – как же так? – Зачем ты так? – Я же тебя люблю – А я тебя нет! Отвечает. Отстань от меня. Понял?
– Зря ты так, – Цезарь вмешался. Он же ради тебя на все готов. Где ты еще такую любовь встретишь?
– Не нужна мне его любовь – и сам он мне больше не нужен – Надоел, как незнамо что, – и он, и его семья – Слушаю, а у самого сердце болит. Как же так? – Ради нее я дом родной готов был бросить, уйти, куда глаза глядят. Неожиданно, не знаю, что на меня нашло, я как выпалю:
Ох, женщины! – Кто вас поймет? – Не знаю я.
Любовь, мечта, семья – О боль моя…
Как дурочек, сошел с ума, влюбился в дым.
Вот он растаял – Образ стал пустым.
Мои глаза не видят больше красок,
Не слышат уши нежный, мягкий зов.
Куда уходишь ты, моя отрада?
Ведь я тебя искал и вроде бы нашел.
Увы, – опять я обознался,
Ты лишь фантом, возникший из пыли,
Твои слова, и ласки, и объятья,
Лишь ложь для брошенной души.
Подумай, стоит ли кидаться
Тем чувством, что во мне горит?
Ты жизнь моя, моя отрада,
Не веришь мне? – Поверь другим.
Захочешь, солнце я достану,
Или до неба дотянусь.
Не веришь? Зря – Ведь это правда,
Не жить мне без твоей любви.
Стою, ни жив, ни мертв. Глаза поднять боюсь. Все, думаю, сейчас засмеют, и Цезарь, и она.
Как я такую белиберду вслух выдать мог? – Что они обо мне подумают?
– Ричи – Ричи – Ее голос. – Пойдем домой. Что-то мне больше гулять не хочется. И голос какой-то странный. Я такого уже давно не слышал.
Поднял голову, взглянул на нее и, как когда-то, утонул в ее глазах. В них и любовь, и нежность, и доброта.
– Пойдем, – отвечаю.
– Не переживай, Ричард, все образуется. Принялся успокаивать меня Цезарь. А поэт ты классный. Не ожидал я… правда, не ожидал. Надо же…
Вернулись мы домой. Я какой-то полудохлый, словно пыльным мешком убитый. А Дези вокруг меня крутиться, то в нос поцелует, то к боку прижмется. Совсем я от ее ласк отвык. И почему-то они меня больше не радуют. Как вспомню ее глаза, голос, когда она с этим Джеком любезничала, так сразу настроение портится.
– Ричи, посмотри на меня – Видишь, у меня шерсть на животе отросла? Красиво?
– Красиво, – отвечаю, а сам вспоминаю, как она Джека защищала. Чувствую, начинаю заводиться.
– Что ты такой мрачный? Настроения нет?
Ха, дурочкой прикидывается. Как будто не понимает, почему я такой мрачный.
– Какое уж тут настроение – Отвечаю. – Как же ты так могла, Дези?
– А что я такого сделала? Залепетала она. – Подумаешь, с парнем поговорила. Что же мне теперь и парой слов ни с кем нельзя перекинуться?
– Поговори с Цезарем или еще с кем – А с этим подхалимом зачем?
– С Цезарем – С Цезарем – Сам с ним разговаривай! Нужен мне твой Цезарь! Он на меня, как на мебель смотрит. Ему, что я, что десяток других, все без разницы. А я женщина молодая, видная, мне внимание нужно. Я нравиться хочу – Вот так – А ты на меня совсем смотреть перестал, словно я не жена тебе, а так, псина приблудная – В ее голосе зазвучали слезы.
Обидно. – Всхлипнув, закончила она.
– Что ты, милая – Я люблю тебя, больше жизни люблю. Принялся я оправдываться. Вот женщины, сами виноваты, а крайний – всегда мужик. Ты же сама на меня последние дни смотреть не хотела – Я к тебе и так, и этак, а ты поешь и носом к стенке. Что же мне делать?
– Так значит, это я во всем виновата!? Тонким, противным голосом поинтересовалась она.
– Нет, нет, что ты, – сломался я. Просто у меня последние дни настроения не было.
– Вот, вот, у тебя настроения не было, а я совсем счастливая ходила. Растила деток, растила, а мать твоя взяла и сбагрила всех. Вот злодейка – Какая же она злодейка? Удивился я. – Правильно сделала, что пристроила. Им свою жизнь нужно строить, а не за наши хвосты держаться.
– Вот, вот, – вновь повторила она уже значительно злее. Ты всегда на ее стороне. Все-то она делает правильно, все-то у нее хорошо – А разве нет? Не понял я.
И тут она как закричит: – Пошел вон, дурак! Ненавижу тебя и мать твою!…
Бог мой, – поговорили. Нужно же было так нарваться.
Выскочила она пулей из комнаты и в коридор. Встала у входной двери и давай лаять, мол, открывай. Дед в первый момент ничего не понял. Конечно, он видел, что между нами согласия нет, но чтобы такое – Этого он конечно не ожидал.
Вышел он в коридор, попытался отогнать скандалистку. А та совсем с катушек сошла, раз и цапнула его за палец. Ругнулся он, послушал еще пару минут ее ор и дверь все-таки открыл.
– Ступай, – говорит, – Непутевая.
– Сам такой, – выдала моя и рванула с лаем вниз.
Подошел я к деду, лизнул ему палец. Посмотрели мы по-мужски друг на друга и стали на улицу собираться. Не бросишь же ее на произвол судьбы.
Конечно, Джек только этого и ждал. У него нюх на всякие пакости. Вышли мы, а он тут как тут.
Моя глаза закатила, хвостом перед ним помахивает, в общем, ведет себя некрасиво. Я ей и говорю:
– Ты порядочная женщина, а ведешь себя, как последняя сука. Не зря люди так некоторых собак называют.
– А сам-то? – Заголосила она. В хозяйку свою влюблен, жить без нее не можешь, а мне сказки про любовь рассказываешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50