Разочарованная, она замолчала, но затем опять продолжила:
— А она-то штучка непростая.
— О ком это вы?
— Как это о ком, да о леди Треслин, конечно. Вы бы только видели ее. У нее вырез на платье вот до сих пор, а на плече такие цветы — красивее не бывает. Она — красавица, сразу видно, ждет не дождется…
— Насколько я понимаю, она не одних лет со своим мужем?
Дейзи хихикнула:
— Говорят, между ними почти сорок лет разницы, хотя она делает вид, что будто бы все пятьдесят.
— Похоже, она вам не очень-то нравится.
— Мне-то? Ну и что, что она мне не нравится. Кое-кому так даже очень!
Дейзи снова залилась смехом, а я стояла и смотрела на ее неуклюжую фигуру в тесном платье и слушала ее захлебывающийся смех. Мне было стыдно за себя из-за того, что я сплетничаю с прислугой, поэтому я сказала ей:
— Так принесите же воду, Дейзи. Я хочу умыться.
Дейзи успокоилась и отправилась за водой, оставив меня с более точной картиной того, что в тот момент происходило в гостиной.
Я все еще думала о них, когда, умывшись и вынув из волос шпильки, готовилась ко сну.
Музыканты играли вальсы Шопена, и эта музыка манила меня и влекла за собой прочь из моей комнатки к недоступным наслаждениям: и вот я уже изящная красавица, желанная гостья салонов и гостиных, таких как в этом замке, блистающая остроумием, очарованием, перед которой никто не может устоять.
Меня поразили такие мысли. Какое отношение ко всему этому имеет бедная гувернантка вроде меня?
Я подошла к окну. Теплая и солнечная погода стояла уже так долго, что трудно было предположить, что она продержится еще несколько дней. Скоро пойдут осенние туманы, а вслед за ними задуют штормовые ветры с юго-запада, которые в этих краях, по словам Тэпперти, «страшенные».
Пахло морем, и слышно было, как волны мягко и ритмично бьются о скалы. В бухте Меллин снова начинали шептать «голоса».
Внезапно в одном из окон в неосвещенной части дома я увидела свет, и мне стало жутко. Я знала, что светится окно той самой комнаты, где мы с Элвиной нашли для меня амазонку — окно гардеробной Элис.
Штора была опущена. Как странно! Еще вечером она была поднята. Я знала это наверняка: с тех самых пор, как я выяснила, что в этой комнате когда-то жила Элис, у меня появилась привычка смотреть в ту сторону всякий раз, когда я подходила к своему окну; привычка, которая меня не радовала, и от которой я тщетно пыталась избавиться.
Штора была из легкого материала, потому что за ней я совершенно отчетливо видела свет. Довольно слабый, но ошибки быть не могло. Перед моими изумленными глазами светлое пятно переместилось, словно кто-то прошел по комнате со свечой в руке.
Я стояла, не в силах оторвать глаз от того окна, и вдруг на штору упала тень — тень женщины.
Я услышала рядом чей-то голос: «Это Элис!»— и поняла, что сама произнесла вслух ее имя.
Это сон, я сплю, я все себе вообразила.
Но силуэт женской фигуры снова появился на шторе.
Мои руки, судорожно сжимавшие подоконник, дрожали, а я все смотрела на этот мерцающий свет. Я хотела было позвать Дейзи или Китти или спуститься к миссис Полгрей, но удержала себя, представив, какой у меня при этом будет глупый вид. И я не тронулась с места, не отрываясь глядя на то окно.
Через некоторое время свет погас, и стало темно.
Я еще долго стояла, но так ничего больше и не увидела.
В гостиной играли вальсы Шопена, а я все стояла, пока не замерзла, хотя эта сентябрьская ночь была очень теплой.
Потом я легла в постель, но долго не могла уснуть.
Когда же наконец сон пришел, мне приснилась женщина в амазонке с голубым воротничком и манжетами, отделанной тесьмой и бахромой. Она сказала мне:
— Меня не было в том поезде, мисс Лей. Вы все гадаете, где я. Именно вам предстоит меня найти!
Сквозь сон я слышала шепот волн, бьющихся внизу о камни; и первым делом, проснувшись поутру, а встала я как только забрезжил рассвет, посмотрела на то окно напротив. Всего лишь год назад его открывала сама Элис.
Шторы были подняты. Я отчетливо видела тяжелые занавеси из голубого бархата.
Глава 4
Впервые я увидела Линду Треслин примерно неделю спустя.
Было начало седьмого, и, отложив книги, мы с Элвиной отправились на конюшню, чтобы взглянуть на Кувшинку, которая растянула сухожилие.
Ветеринар уже осмотрел лошадь и поставил ей компресс. Элвина очень расстроилась. Ее искреннее сочувствие, как всегда, тронуло меня.
— Не тревожьтесь, мисс Элвина, — сказал ей Тэпперти, — и недели не пройдет, как Кувшинка поправится, вот увидите! Джим Бонд, а он лучший коновал на всю округу, обещает. Я вам точно говорю.
Это обещание ее немного утешило, а когда я предложила Элвине попробовать завтра силы на Черном Принце, та совсем развеселилась, а я обрадовалась, что она не испугалась. Ведь Черный Принц намного норовистей Кувшинки, и Элвине придется проявить все свое умение, чтобы с ним справиться.
Выйдя из конюшни, я взглянула на часы и предложила:
— Хочешь побродить по парку? У нас есть еще полчаса.
К моему удивлению она согласилась, и мы отправились на прогулку.
Вершина скалы, на которой стоял Маунт Меллин, была примерно с милю шириной. По крутому склону, обращенному в сторону моря, можно спуститься удобными извилистыми дорожками. Садовники здесь хорошо потрудились, и парк со множеством цветущих кустов был просто великолепен. Кое-где в нем стояли беседки, увитые розами, которые и сейчас, несмотря на осень, наполняли воздух своим ароматом.
Из беседок открывался чудесный вид на море и южный фасад дома. С этой стороны он был особенно похож на величественную крепость на вершине скалы, гордую и неприступную, бросающую вызов не только морю, но и всему миру.
Мы шли по одной из благоухающих тропинок и только поравнялись со стоящей на ней беседкой, как увидели, что в ней кто-то есть.
Элвина вдруг ахнула, и, повернув голову, я увидела, что в беседке — совсем близко друг к другу — сидят двое: мужчина и женщина. Женщина была удивительно красива — с точеным лицом, обрамленным темными волосами, которые прикрывал расшитый блестками газовый шарф. Она показалась мне похожей на героиню шекспировского «Сна в летнюю ночь»— Титанию, хотя я всегда почему-то думала, что та должна быть блондинкой. Ее красота была яркой, притягивающей взгляд, как магнит, помимо воли вызывающей восхищение. На ней было облегающее фигуру светлое розовато-лиловое шифоновое платье с большой бриллиантовой брошью у ворота. Коннан, а это был он, первым прервал молчание:
— Так ведь это моя дочь со своей гувернанткой. Значит, вы с Элвиной решили подышать свежим воздухом, мисс Лей?
— Да, ведь сегодня чудесный вечер, — ответила я и взяла было Элвину за руку, но та резким движением вырвала ее.
— Можно я посижу с вами, папа? — спросила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
— А она-то штучка непростая.
— О ком это вы?
— Как это о ком, да о леди Треслин, конечно. Вы бы только видели ее. У нее вырез на платье вот до сих пор, а на плече такие цветы — красивее не бывает. Она — красавица, сразу видно, ждет не дождется…
— Насколько я понимаю, она не одних лет со своим мужем?
Дейзи хихикнула:
— Говорят, между ними почти сорок лет разницы, хотя она делает вид, что будто бы все пятьдесят.
— Похоже, она вам не очень-то нравится.
— Мне-то? Ну и что, что она мне не нравится. Кое-кому так даже очень!
Дейзи снова залилась смехом, а я стояла и смотрела на ее неуклюжую фигуру в тесном платье и слушала ее захлебывающийся смех. Мне было стыдно за себя из-за того, что я сплетничаю с прислугой, поэтому я сказала ей:
— Так принесите же воду, Дейзи. Я хочу умыться.
Дейзи успокоилась и отправилась за водой, оставив меня с более точной картиной того, что в тот момент происходило в гостиной.
Я все еще думала о них, когда, умывшись и вынув из волос шпильки, готовилась ко сну.
Музыканты играли вальсы Шопена, и эта музыка манила меня и влекла за собой прочь из моей комнатки к недоступным наслаждениям: и вот я уже изящная красавица, желанная гостья салонов и гостиных, таких как в этом замке, блистающая остроумием, очарованием, перед которой никто не может устоять.
Меня поразили такие мысли. Какое отношение ко всему этому имеет бедная гувернантка вроде меня?
Я подошла к окну. Теплая и солнечная погода стояла уже так долго, что трудно было предположить, что она продержится еще несколько дней. Скоро пойдут осенние туманы, а вслед за ними задуют штормовые ветры с юго-запада, которые в этих краях, по словам Тэпперти, «страшенные».
Пахло морем, и слышно было, как волны мягко и ритмично бьются о скалы. В бухте Меллин снова начинали шептать «голоса».
Внезапно в одном из окон в неосвещенной части дома я увидела свет, и мне стало жутко. Я знала, что светится окно той самой комнаты, где мы с Элвиной нашли для меня амазонку — окно гардеробной Элис.
Штора была опущена. Как странно! Еще вечером она была поднята. Я знала это наверняка: с тех самых пор, как я выяснила, что в этой комнате когда-то жила Элис, у меня появилась привычка смотреть в ту сторону всякий раз, когда я подходила к своему окну; привычка, которая меня не радовала, и от которой я тщетно пыталась избавиться.
Штора была из легкого материала, потому что за ней я совершенно отчетливо видела свет. Довольно слабый, но ошибки быть не могло. Перед моими изумленными глазами светлое пятно переместилось, словно кто-то прошел по комнате со свечой в руке.
Я стояла, не в силах оторвать глаз от того окна, и вдруг на штору упала тень — тень женщины.
Я услышала рядом чей-то голос: «Это Элис!»— и поняла, что сама произнесла вслух ее имя.
Это сон, я сплю, я все себе вообразила.
Но силуэт женской фигуры снова появился на шторе.
Мои руки, судорожно сжимавшие подоконник, дрожали, а я все смотрела на этот мерцающий свет. Я хотела было позвать Дейзи или Китти или спуститься к миссис Полгрей, но удержала себя, представив, какой у меня при этом будет глупый вид. И я не тронулась с места, не отрываясь глядя на то окно.
Через некоторое время свет погас, и стало темно.
Я еще долго стояла, но так ничего больше и не увидела.
В гостиной играли вальсы Шопена, а я все стояла, пока не замерзла, хотя эта сентябрьская ночь была очень теплой.
Потом я легла в постель, но долго не могла уснуть.
Когда же наконец сон пришел, мне приснилась женщина в амазонке с голубым воротничком и манжетами, отделанной тесьмой и бахромой. Она сказала мне:
— Меня не было в том поезде, мисс Лей. Вы все гадаете, где я. Именно вам предстоит меня найти!
Сквозь сон я слышала шепот волн, бьющихся внизу о камни; и первым делом, проснувшись поутру, а встала я как только забрезжил рассвет, посмотрела на то окно напротив. Всего лишь год назад его открывала сама Элис.
Шторы были подняты. Я отчетливо видела тяжелые занавеси из голубого бархата.
Глава 4
Впервые я увидела Линду Треслин примерно неделю спустя.
Было начало седьмого, и, отложив книги, мы с Элвиной отправились на конюшню, чтобы взглянуть на Кувшинку, которая растянула сухожилие.
Ветеринар уже осмотрел лошадь и поставил ей компресс. Элвина очень расстроилась. Ее искреннее сочувствие, как всегда, тронуло меня.
— Не тревожьтесь, мисс Элвина, — сказал ей Тэпперти, — и недели не пройдет, как Кувшинка поправится, вот увидите! Джим Бонд, а он лучший коновал на всю округу, обещает. Я вам точно говорю.
Это обещание ее немного утешило, а когда я предложила Элвине попробовать завтра силы на Черном Принце, та совсем развеселилась, а я обрадовалась, что она не испугалась. Ведь Черный Принц намного норовистей Кувшинки, и Элвине придется проявить все свое умение, чтобы с ним справиться.
Выйдя из конюшни, я взглянула на часы и предложила:
— Хочешь побродить по парку? У нас есть еще полчаса.
К моему удивлению она согласилась, и мы отправились на прогулку.
Вершина скалы, на которой стоял Маунт Меллин, была примерно с милю шириной. По крутому склону, обращенному в сторону моря, можно спуститься удобными извилистыми дорожками. Садовники здесь хорошо потрудились, и парк со множеством цветущих кустов был просто великолепен. Кое-где в нем стояли беседки, увитые розами, которые и сейчас, несмотря на осень, наполняли воздух своим ароматом.
Из беседок открывался чудесный вид на море и южный фасад дома. С этой стороны он был особенно похож на величественную крепость на вершине скалы, гордую и неприступную, бросающую вызов не только морю, но и всему миру.
Мы шли по одной из благоухающих тропинок и только поравнялись со стоящей на ней беседкой, как увидели, что в ней кто-то есть.
Элвина вдруг ахнула, и, повернув голову, я увидела, что в беседке — совсем близко друг к другу — сидят двое: мужчина и женщина. Женщина была удивительно красива — с точеным лицом, обрамленным темными волосами, которые прикрывал расшитый блестками газовый шарф. Она показалась мне похожей на героиню шекспировского «Сна в летнюю ночь»— Титанию, хотя я всегда почему-то думала, что та должна быть блондинкой. Ее красота была яркой, притягивающей взгляд, как магнит, помимо воли вызывающей восхищение. На ней было облегающее фигуру светлое розовато-лиловое шифоновое платье с большой бриллиантовой брошью у ворота. Коннан, а это был он, первым прервал молчание:
— Так ведь это моя дочь со своей гувернанткой. Значит, вы с Элвиной решили подышать свежим воздухом, мисс Лей?
— Да, ведь сегодня чудесный вечер, — ответила я и взяла было Элвину за руку, но та резким движением вырвала ее.
— Можно я посижу с вами, папа? — спросила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70