Так вот, он позволил Фонтейну подойти к письменному столу. Любой дурак мог бы ему сказать, что может произойти. Тот открыл ящик, и не успели мы пикнуть, как он вытащил наган и выстрелил себе в голову.
– А Джоан, – сказал Коркрэн, – стояла в дверях.
– Мне жаль ее, – сказал Эмберли.
– И мне тоже, – сказала Ширли. – Я знаю, что Джоан не имеет к этому никакого отношения. Мне бы не хотелось, чтобы она страдала из-за этого.
– Ну, если на то пошло, – сказал Энтони доверительно, – не думаю, что все как-то на нее повлияет, если не считать этой ужасной сцены. То есть я хочу сказать, ведь он не был ее кровным братом, а она никогда не скрывала тот факт, что они не ладили между собой. Она, конечно, в шоке и все такое, но все пройдет, как только я увезу ее из особняка, – спохватившись, он добавил: – Да, вот что. Полагаю, поместье принадлежит теперь вам?
Ширли, чувствуя себя не совсем удобно, сказала, что по-видимому принадлежит. Мистер Коркрэн повеселел.
– Что ж, это уже кое-что, – сказал он. – Правда, я его терпеть не могу. Но оно довольно красивое. Но вот что я понять никак не в силах. Зачем убили Даусона и Коллинза? Какое они имели к этому отношение? Ну же, сержант! Расскажите. Кажется, вы все знаете. Откройте секрет.
Сержант сказал, что это лучше услышать от мистера Эмберли. Мистер Эмберли, с непривычной вежливостью, попросил сержанта не быть таким скромником. Сержант кашлянул и бросил на него укоряющий взгляд.
– Плохой я рассказчик, сэр. К тому же я не удивлюсь, если есть детали, которых я не знаю.
– Фрэнк должен нам рассказать, – констатировала леди Мэтьюс. – Кто-нибудь, дайте мистеру Коркрэну выпить. И сержанту тоже. Или вы не можете?
Сержант поколебался, но сказал, что вполне может нарушить правило, учитывая, что он, честно говоря, не на службе и после шести часов волен делать все, что ему угодно.
Эмберли прислонился к каминной доске и посмотрел на Ширли, сидевшую на диване рядом с леди Мэтьюс.
– Не думаю, что могу рассказать всю историю, – сказал он. – Есть вещи, которые сержанту не следовало бы знать. Или моему дяде, если на то пошло.
– Дорогой Фрэнк, умоляю, не глупи! – сказал сэр Хамфри раздраженно. – Почему нам нельзя услышать всю историю? Все равно все выйдет наружу.
– Не выйдет, пока я не посчитаю необходимым, – ответил Эмберли. – Чтобы все стало ясно, мне придется признаться в некоторых противоправных поступках, которые наверняка вынудят сержанта произвести еще два ареста. Сержант улыбнулся:
– Вы все шутите, сэр. Не знаю, что вы сделали, но я всегда говорил и готов повторять, что вы нагнали страху на преступника.
– Хм! – сказал мистер Эмберли.
Сержант, который к этому времени скорее сам бы пошел на преступление, чем остаться в неведении, напомнил, что он не на службе.
– Что бы вы сейчас ни сказали, это останется между нами, сэр, – заверил он.
– Очень хорошо, – сказал Эмберли.
Он взял трубку и сделал несколько затяжек.
– Начну все с самого начала. – Он вынул из кармана склеенные половинки завещания и прочел дату. – Это было одиннадцатого января два с половиной года назад, когда Джаспер Фонтейн составил новое завещание. Вот оно. Оно написано от руки им самим на листе бумаги и подписано дворецким Даусоном и лакеем Коллинзом в качестве свидетелей. Завещание составлено в пользу его внука Марка, а в случае отсутствия оного в пользу его внучки Ширли. Из чего я сделал вывод, что он незадолго до этого узнал о их существовании. А может быть, передумал. Но это не существенно. Он оставил Марку большое состояние и десять тысяч фунтов своему племяннику Бэзилу, который в соответствии со старым завещанием наследовал все имущество. Я также узнал, что он умер спустя пять дней, следовательно, нотариус этот документ не подписывал.
Что дальше произошло с завещанием, я не знаю, но то, что два свидетеля завладели им после смерти Фонтейна, неоспоримо. Разорвали ли они его пополам тогда же или позже, я опять таки не знаю. Так или иначе, но это было сделано, и лакей получил одну половину, а дворецкий вторую. Бэзил Фонтейн вступил во владение наследством в соответствии со старым завещанием, а два мерзавца затеяли его шантажировать, постоянно держа его в страхе возможностью обнародовать более позднее завещание. – Он пометил и снова посмотрел на Ширли. – Может быть, ты расскажешь, почему Даусон решил обратиться к вам?
– Думаю, он боялся Коллинза, – ответила Ширли. – Коллинз хотел получить его половину завещания. Даусон производил впечатление трусливого человека, но не способного на шантаж. Не знаю, как он узнал о нас и отыскал, – она покраснела. – Понимаете, мой отец… не был уважаемым человеком. Когда он умер, мама уехала из Иоганнесбурга и взяла фамилию Браун. Марк и я после ее смерти сохранили эту фамилию и вернулись в Англию Браунами. Своей настоящей фамилией мне нечего было гордиться, а Марку было все равно. Несмотря на это, Даусон разыскал нас и написал Марку. Это было очень загадочное письмо, намекающее на существование завещания в пользу Марка и предостерегающее о разного рода опасностях. Сейчас оно находится в моем банке. Я подумала, что лучше будет сохранить его. Марк воспринял это письмо как розыгрыш. Я – нет. Я поехала в Аппер Неттлфоулд, чтобы снять квартиру. Тогда сдавали в наем Айви коттедж, и мы переехали туда. Коттедж мне больше подходил из-за… из-за привычек Марка. Я заставила Марка написать Даусону о том, что он хочет с ним встретиться. Это напугало Даусона. Он не хотел, чтобы мы оказались в Аппер Неттлфоулде, поскольку это очень опасно. Однажды он пришел в коттедж, но так боялся, что его увидят, что больше уже не приходил. Он рассказал нам все о завещании, о чем вы слышали от Фрэнка. Он хотел уехать и не связываться больше с этим делом. Не думаю, что он боялся полиции больше, чем Коллинза. Он преложил нам продать свою половину. – Она замолчала и посмотрела на сержанта. – Конечно, я понимаю, что нарушила закон, вступив с ним в переговоры, но я не могла передать это дело в руки полиции не только потому, что завещание было порвано пополам, но и потому, что, узнай Коллинз, что им интересуется полиция, он немедленно уничтожил бы свою половину.
– Очень щекотливый вопрос, – согласился сержант, который с изумлением вслушивался в каждое слово.
– Беда в том, – продолжила Ширли, – что Даусон хотел получить за нее непомерную сумму, которую мы, естественно, не могли ему дать, пока наследство не перешло к нам. Это был тупик, но в конце концов мы пришли к компромиссу, и Даусон, как я думаю, главным образом, потому, что боялся, что мы обратимся в полицию, если он не сдержит слово, согласился отдать свою половину как бы в кредит нам. Он должен был встретить Марка на Питтингли-роуд в свой выходной вечер и передать ему половину завещания – мне тогда казалось, что лучше иметь половину завещания, чем ничего – а Марк, в свою очередь, должен был дать ему чек на пять тысяч фунтов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69