Мистер Эм… Я хочу сказать – Фрэнк влил мне в рот чуть не кварту бренди, когда спас меня. Я больше не могу.
– Делай что тебе говорят, – сказал Эмберли. – То было два часа назад. И думаю, постель, тетя Марион.
Филисити, вернувшись в комнату, подошла к креслу, на котором сидела Ширли, и взяла ее за руку.
– Пойдем! – сказала она. – Вы приблизительно моего роста. Не можете же вы сидеть в этих тряпках. Я смотреть на них не могу.
– Она пойдет спать, – сказал Эмберли.
Ширли встала:
– Ничего подобного. Я проспала всю обратную дорогу и ничуть не устала. Но я с удовольствием избавлюсь от этого наряда.
– Ты, может быть, думаешь, что не устала, – сказал Эмберли, – но…
– О, перестань, Фрэнк! – прервала его кузина. – Конечно же, она не ляжет спать, пока все эти волнения не кончатся. Пойдем, не обращай на него внимания, Ширли. Он – осел.
Мистер Эмберли, подавленный брошенным ему вызовом, вышел.
Десять минут спустя к дому подъехала еще одна машина, и Дженкинс с видом человека, смирившегося со своей судьбой, впустил в дом инспектора Фрейзера.
Инспектора охватывало двойственное чувство: с одной стороны – досада на Эмберли за то, что он держал его в неведении, с другой – восхищение от того, что будет присутствовать при сенсационном аресте. Он принял самый недоброжелательный и официальный вид и не упустил возможности заметить, что расследование дела проведено вопреки всем правилам. Затем он повернулся к Эмберли, который стоял у камина и просматривал вечернюю газету, и спросил его, не собирается ли он сопровождать представителей полиции в поместье Нортон.
– В Нортон? – переспросил Эмберли. – За каким дьяволом?
– Учитывая ваш вклад в расследование дела, – сказал инспектор злорадно, – я думал, что вы захотите сами произвести арест.
Мистер Эмберли посмотрел на него и как можно вежливее сказал:
– Нисколько не сомневаюсь, что вы плохо справитесь с этим, но есть пределы той работе, которую я проделал за вас. Я закончил свое дело, теперь очередь за вами.
Инспектор хмыкнул, поймал строгий взгляд сэра Хамфри и удалился из комнаты.
Когда две девушки спустились вниз, в столовой Ширли ждал ужин. Было видно, что Филисити выпытала у Ширли все подробности ее истории, поскольку ее глаза были круглыми от удивления. Она отдала Ширли свое самое новое платье, что подтверждало ее полное одобрение помолвки Ширли и ее кузена. Спустя еще три четверти часа они услышали, как уже третья машина подъезжает к дому. Ширли как раз успела покончить с ужином и заявила, что готова с беспристрастием рассказать о событиях прошедшего дня. Сэр Хамфри проявлял необычное для него стремление выслушать объяснения племянника обо всем, что случилось со времени смерти Даусона. Даже леди Мэттыос попросила Фрэнка рассказать им все.
– В данный момент – сказала она, – все выглядит как картинка-загадка. Ты видишь, что изображено на каждом отдельном кусочке, но не можешь собрать из них целую картинку.
Услышав, что подъезжает машина, сэр Хамфри раздаженно фыркнул. Неужели их никогда не оставят в покое?
– Мне кажется, что это инспектор, – сказал Эмберли. – Он не любит меня, но не упустит случая сообщить мне об аресте.
Но это оказался не инспектор. Это был Энтони Коркрэн, а за ним следовал сержант Габбинс.
– О! – сказал Эмберли. – Что еще?
Энтони выглядел необычно.
– Боже! – сказал он. – Извините, леди Мэтьюс. Я немного в шоке. Послушай, Эмберли, это действительно ужасно! То есть я хочу сказать… Джоан совершенно убита горем, ужасно напугана! Я оставил ее с экономкой. Должен немедленно вернуться. Только привез сержанта, чтобы он рассказал. Парень пустил себе пулю в лоб!
От изумления все на минуту замолчали. Затем Эмберли начал набивать трубку.
– Я был уверен, что Фрейзер все испортит, – прокомментировал он услышанное. – Что случилось, сержант?
Леди Мэтьюс с сочувствием сказала:
– Присядьте, сержант. Вы, должно быть, очень устали, Все к лучшему, как мне кажется. Без скандала. Я имею в виду Бэзила Фонтейна.
Сержант поблагодарил ее и сел на краешек стула, теребя каску. Филисити отобрала ее у него и положила на стол. Он ее поблагодарил, но, казалось, не знал, куда девать освободившиеся руки.
– Говорите же, что случилось? – нетерпеливо сказал Эмберли.
– То и случилось, о чем сказал мистер Коркрэн, сэр. Все испортил этот инспектор.
– Я думал, что вы будете довольны. Никто не собирается трогать вашу каску, перестаньте на нее глазеть. Что все-таки случилось?
Сержант глубоко вздохнул:
– Так вот, сэр, мы приехали к особняку, я, инспектор да еще двое полицейских. Нас встретил человек, который называет себя Бейкером. Теперь-то мы это знаем!
– Как его зовут, Фрэнк? – спросила леди Мэтьюс. – Не могу вспомнить.
– Питерсон. Не думаю, что вы когда-нибудь его встречали, тетя.
– Да, дорогой, встречала. Я как-то заходила к тебе на квартиру, когда тебя не было дома. Никогда не запоминаю лица. Но я перебила вас, сержант.
– Все в порядке, моя леди, – уверил ее сержант. – Как я уже сказал, мы приехали, и этот Питерсон отвел нас в библиотеку, где были мистер Фонтейн и мистер Коркрэн. Мастер Фонтейн на себя не был похож, но спокойно встретил инспектора. Он такой. Инспектор предъявил ему ордер на арест и сказал, что он арестован по обвинению в покушении на убийство мисс Ширли Фонтейн, известной под фамилией Браун. Фонтейн опешил, но держал голову прямо. Я намекнул инспектору, чтобы он одел на него наручники. К сожалению, инспектор сделал вид, что лучше меня знает, что ему делать, и вместо того, чтобы захомутать Фонтейна, а уж потом вести разговоры, он начал рассказывать ему, как раскрыли дело, преподнося это так, словно сам все сделал. Обыкновенный пустозвон, вот он кто. Конечно, когда он сказал, что молодую леди спасли, Фонтейн смекнул, что дело безнадежное. Странная вещь, сэр, но как только он услышал это, он даже вздохнул, как бы с облегчением. Потом сказал, и это меня очень удивило, что он рад. «Я никогда не хотел ничего подобного делать, – сказал он. – Меня вынудили. Я прошел через ад». Затем он сказал: «Я пойду с вами. Я чертовски рад, что все кончилось». Прошу прощения, моя леди, это он так сказал. Еще он сказал: «Я хочу кое-что взять с собой» и пошел к письменному столу. Конечно, я не должен был ничего говорить, тем более в присутствии инспектора, но я не мог сдержаться. «Стойте на месте! – сказал я ему. – Мы дадим вам все, что хотите». И будь я проклят, если инспектор, только для того, чтобы поставить меня на место, не сказал ему, что он может взять, что он хочет, если это находится в пределах комнаты. А мне сказал, что я должен заниматься своим делом, а не учить его, как надо ему делать его дело. И все это в присутствии двух констеблей, о чем он очень пожалеет, когда об этом узнает главный констебль при расследовании случившегося.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
– Делай что тебе говорят, – сказал Эмберли. – То было два часа назад. И думаю, постель, тетя Марион.
Филисити, вернувшись в комнату, подошла к креслу, на котором сидела Ширли, и взяла ее за руку.
– Пойдем! – сказала она. – Вы приблизительно моего роста. Не можете же вы сидеть в этих тряпках. Я смотреть на них не могу.
– Она пойдет спать, – сказал Эмберли.
Ширли встала:
– Ничего подобного. Я проспала всю обратную дорогу и ничуть не устала. Но я с удовольствием избавлюсь от этого наряда.
– Ты, может быть, думаешь, что не устала, – сказал Эмберли, – но…
– О, перестань, Фрэнк! – прервала его кузина. – Конечно же, она не ляжет спать, пока все эти волнения не кончатся. Пойдем, не обращай на него внимания, Ширли. Он – осел.
Мистер Эмберли, подавленный брошенным ему вызовом, вышел.
Десять минут спустя к дому подъехала еще одна машина, и Дженкинс с видом человека, смирившегося со своей судьбой, впустил в дом инспектора Фрейзера.
Инспектора охватывало двойственное чувство: с одной стороны – досада на Эмберли за то, что он держал его в неведении, с другой – восхищение от того, что будет присутствовать при сенсационном аресте. Он принял самый недоброжелательный и официальный вид и не упустил возможности заметить, что расследование дела проведено вопреки всем правилам. Затем он повернулся к Эмберли, который стоял у камина и просматривал вечернюю газету, и спросил его, не собирается ли он сопровождать представителей полиции в поместье Нортон.
– В Нортон? – переспросил Эмберли. – За каким дьяволом?
– Учитывая ваш вклад в расследование дела, – сказал инспектор злорадно, – я думал, что вы захотите сами произвести арест.
Мистер Эмберли посмотрел на него и как можно вежливее сказал:
– Нисколько не сомневаюсь, что вы плохо справитесь с этим, но есть пределы той работе, которую я проделал за вас. Я закончил свое дело, теперь очередь за вами.
Инспектор хмыкнул, поймал строгий взгляд сэра Хамфри и удалился из комнаты.
Когда две девушки спустились вниз, в столовой Ширли ждал ужин. Было видно, что Филисити выпытала у Ширли все подробности ее истории, поскольку ее глаза были круглыми от удивления. Она отдала Ширли свое самое новое платье, что подтверждало ее полное одобрение помолвки Ширли и ее кузена. Спустя еще три четверти часа они услышали, как уже третья машина подъезжает к дому. Ширли как раз успела покончить с ужином и заявила, что готова с беспристрастием рассказать о событиях прошедшего дня. Сэр Хамфри проявлял необычное для него стремление выслушать объяснения племянника обо всем, что случилось со времени смерти Даусона. Даже леди Мэттыос попросила Фрэнка рассказать им все.
– В данный момент – сказала она, – все выглядит как картинка-загадка. Ты видишь, что изображено на каждом отдельном кусочке, но не можешь собрать из них целую картинку.
Услышав, что подъезжает машина, сэр Хамфри раздаженно фыркнул. Неужели их никогда не оставят в покое?
– Мне кажется, что это инспектор, – сказал Эмберли. – Он не любит меня, но не упустит случая сообщить мне об аресте.
Но это оказался не инспектор. Это был Энтони Коркрэн, а за ним следовал сержант Габбинс.
– О! – сказал Эмберли. – Что еще?
Энтони выглядел необычно.
– Боже! – сказал он. – Извините, леди Мэтьюс. Я немного в шоке. Послушай, Эмберли, это действительно ужасно! То есть я хочу сказать… Джоан совершенно убита горем, ужасно напугана! Я оставил ее с экономкой. Должен немедленно вернуться. Только привез сержанта, чтобы он рассказал. Парень пустил себе пулю в лоб!
От изумления все на минуту замолчали. Затем Эмберли начал набивать трубку.
– Я был уверен, что Фрейзер все испортит, – прокомментировал он услышанное. – Что случилось, сержант?
Леди Мэтьюс с сочувствием сказала:
– Присядьте, сержант. Вы, должно быть, очень устали, Все к лучшему, как мне кажется. Без скандала. Я имею в виду Бэзила Фонтейна.
Сержант поблагодарил ее и сел на краешек стула, теребя каску. Филисити отобрала ее у него и положила на стол. Он ее поблагодарил, но, казалось, не знал, куда девать освободившиеся руки.
– Говорите же, что случилось? – нетерпеливо сказал Эмберли.
– То и случилось, о чем сказал мистер Коркрэн, сэр. Все испортил этот инспектор.
– Я думал, что вы будете довольны. Никто не собирается трогать вашу каску, перестаньте на нее глазеть. Что все-таки случилось?
Сержант глубоко вздохнул:
– Так вот, сэр, мы приехали к особняку, я, инспектор да еще двое полицейских. Нас встретил человек, который называет себя Бейкером. Теперь-то мы это знаем!
– Как его зовут, Фрэнк? – спросила леди Мэтьюс. – Не могу вспомнить.
– Питерсон. Не думаю, что вы когда-нибудь его встречали, тетя.
– Да, дорогой, встречала. Я как-то заходила к тебе на квартиру, когда тебя не было дома. Никогда не запоминаю лица. Но я перебила вас, сержант.
– Все в порядке, моя леди, – уверил ее сержант. – Как я уже сказал, мы приехали, и этот Питерсон отвел нас в библиотеку, где были мистер Фонтейн и мистер Коркрэн. Мастер Фонтейн на себя не был похож, но спокойно встретил инспектора. Он такой. Инспектор предъявил ему ордер на арест и сказал, что он арестован по обвинению в покушении на убийство мисс Ширли Фонтейн, известной под фамилией Браун. Фонтейн опешил, но держал голову прямо. Я намекнул инспектору, чтобы он одел на него наручники. К сожалению, инспектор сделал вид, что лучше меня знает, что ему делать, и вместо того, чтобы захомутать Фонтейна, а уж потом вести разговоры, он начал рассказывать ему, как раскрыли дело, преподнося это так, словно сам все сделал. Обыкновенный пустозвон, вот он кто. Конечно, когда он сказал, что молодую леди спасли, Фонтейн смекнул, что дело безнадежное. Странная вещь, сэр, но как только он услышал это, он даже вздохнул, как бы с облегчением. Потом сказал, и это меня очень удивило, что он рад. «Я никогда не хотел ничего подобного делать, – сказал он. – Меня вынудили. Я прошел через ад». Затем он сказал: «Я пойду с вами. Я чертовски рад, что все кончилось». Прошу прощения, моя леди, это он так сказал. Еще он сказал: «Я хочу кое-что взять с собой» и пошел к письменному столу. Конечно, я не должен был ничего говорить, тем более в присутствии инспектора, но я не мог сдержаться. «Стойте на месте! – сказал я ему. – Мы дадим вам все, что хотите». И будь я проклят, если инспектор, только для того, чтобы поставить меня на место, не сказал ему, что он может взять, что он хочет, если это находится в пределах комнаты. А мне сказал, что я должен заниматься своим делом, а не учить его, как надо ему делать его дело. И все это в присутствии двух констеблей, о чем он очень пожалеет, когда об этом узнает главный констебль при расследовании случившегося.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69