Его рука наткнулась на округлую форму глиняного кувшина, и на несколько мгновений его захватила единственная мысль о невыносимой жажде. Он приподнялся на локте, чувствуя тошноту и головокружение, и после долгих усилий сумел поднять кувшин. Он был полон воды больше, чем наполовину. Герцог сделал глубокий глоток и, когда больше уже не мог пить, снял с головы повязку и опустил ее в воду. Повязав ее снова вокруг пылающего лба, он был в состоянии, хотя и с трудом, сосредоточить свои мысли на том, что произошло. Фейерверк, толстуха, которой он уступил место: все это он помнил довольно ясно. Он выбрался из толпы, и кто-то с ним заговорил. Опрятный человек, которого он принял за конюха и который… Внезапно он ясно вспомнил, как человек сказал: — Милорд герцог!
Его застали врасплох, он невольно обернулся; он даже оказался таким дураком, что последовал за незнакомым человеком в тень одного из навесов. Вульгарная западня, и он в нее попался, как зеленый новичок. Он чуть не разрыдался в бешенстве из-за этой глупости и издал сдавленный стон. Как посмеется над ним Гидеон, если когда-нибудь об этом услышит! Потом ему пришло в голову, что для насмешек может не остаться времени. Кто-то узнал его и похитил. Герцог не был таким неопытным, чтобы не понимать того, что цена его свободы будет, похоже, не маленькой. А раз он так позаботился о том, чтобы никто не знал, где он находится, то не было никакой надежды на спасение. Мэттью знает, что он был в Бэлдоке; Гидеон тоже, так как он вспомнил, что написал ему из «Белой лошади». Но никто из них не может догадаться, что поехал он в Хитчин; никто из них не станет волноваться из-за его продолжительного отсутствия, пока не будет слишком поздно. У герцога не было желания платить громадный выкуп и еще меньше желания встретиться с упреками членов его семьи, но он не мог оставаться в заточении всю оставшуюся жизнь. Если он будет упрямиться, его захватчики могут уморить его голодом или обратиться к еще более суровым мерам. Он всецело зависел от их милости и никогда за всю свою жизнь не хотел так сильно быть рядом с Нитлбедом или Чигвелом, или даже с лордом Лайонелом. И больше, чем кого-нибудь, он хотел видеть Гидеона, который непременно спас бы его из этого унизительного положения. Он чувствовал себя больным, беспомощным и постыдно ребячливым; и он был обязан так же резко ругать себя, как раньше частенько это делал лорд Лайонел, чтобы встряхнуться и преодолеть упадок духа.
Прошло, как ему показалось, очень много времени, прежде чем он услышал шаги на скрипящей лестнице. Полоска света показала ему, где находится дверь в его темницу. Герцог взял себя в руки и решил затаиться. Он сумел расслабиться и нежать, как будто ничего не случилось, не выдавая той тревоги, которую чувствовал. Он может быть зеленым новичком, но он также был и герцогом Вейром Сейлским, и ни один негодяй не получит удовольствия, созерцая его испуг.
Дверь открылась, и вошел мистер Шифнел, неся дымящуюся чашку и фонарь, висевший на запястье. Герцог сразу узнал и вспомнил, что он давал ему крепкий напиток много часов назад. Он согнул левую руку под головой, чтобы поднять ее и лежал, спокойно взирая на своего тюремщика.
Мистер Шифнел поставил фонарь на пол, рядом с головой герцога, и вгляделся в него.
— Вот так-так! — сказал он жизнерадостно. — Одно время, парень, я думал, что ты уже не очухаешься, но лучше рома ничего нет, если кто попал в переделку. Ты, правда, только лизнул, потому от этого и было мало пользы. Я тут принес тебе укрепляющего, чтобы ты не смотрелся таким дохляком. Если тебя посадить, ты бы выпил, а? — Не сразу, — сказал герцог. — Поставьте на пол, пожалуйста. Мистер Шифнел усмехнулся, глядя на него сверху вниз. — Не нужно только выставляться, парень. Тебе хорошенько врезали, и, если хочешь выкарабкаться из этой кельи живым, тебе придется постараться. Кстати говоря, есть кое-кто, кому ты живой не нужен, но я не хочу, чтобы ты думал, будто я один из них, потому что это не так. Ты выпьешь вот это и тогда, может, будешь способен говорить о деле, за этим я сюда и пришел.
Пока он бойко управлялся с пространной речью, не многое из которой было понятно его пленнику, герцог тайком оглядывал помещение. Оно было вымощено каменными плитами и не имело окон. Единственным выходом из него была дверь, через которую вошел этот разбойник и от которой у него висел на поясе огромный ключ. Так как дверь отворялась внутрь, немного было шансов прорваться через нее. Крыша помещения была изогнута; эта большая комната, по-видимому, использовалась для хранения разнообразного хлама. Сломанный стул, горка заржавленных кастрюль, мешки, старая метла, какие-то банки, части развалившихся бочонков и ящиков, пустые бутылки, — вот и все, что в ней содержалось, не считая матраса, на котором лежал герцог.
Осмотрев помещение, герцог перевел взгляд на мистера Шифнела, который присел рядом с ним на сложенный мешок. Он увидел, что за голенище его сапога заткнут пистолет, и сказал:
— Когда я в первый раз вас увидел, я подумал, что вы конюх, но, кажется, я ошибся: вы разбойник с большой дороги.
— Тебе без разницы, чем я занимаюсь, — отозвался Шифнел. — Может, еще не успеет пройти много времени, и я стану джентльменом и буду жить, как мне вздумается.
— Может быть, — согласился герцог. — Или, может быть, вы будете на пути в Ботани-Бей. Никогда нельзя сказать наверняка.
— Собака лает — ветер носит, — ответил мистер Шифнел. — Имей в виду, что я тебя не упрекаю за то, что ты ворчишь! Не так уж приятно, когда тебя выбивают из строя, а ты еще юнец. Но не беспокойся, парень! Ты хорошо снаряжен, и тебе ничто не помешает смыться отсюда, как только скажешь слово. Человек, который хочет вынести тебя вперед ногами, сейчас уехал. Но он вернется, и тебе было бы лучше убраться отсюда, пока он здесь не объявился. Может, оттого, что ты простак, а, может, бойцовый петух, вполне возможно, что так и есть, но ты мне нравишься, будь я проклят, если нет! И мне бы не хотелось, чтобы тебя закопали в могилу раньше времени. Ты даешь мне в лапу, парень, и даешь прилично, а я разрешаю тебе уйти, пока не вернулся этот человек.
— Как долго я здесь нахожусь? — спросил герцог, словно не заметив последних слов.
— Ты здесь с одиннадцати часов вчерашнего вечера, и похоже…
— А сейчас сколько времени? — перебил герцог, доставая часы, которые остановились. — Я должен поблагодарить вас, кстати, за то, что вы не украли мои часы!
— Эй, не так уж много найдется людей, которые не стянули бы их у тебя вместе с наличными, — честно сказал мистер Шифнел. — Я не понимаю, какая тебе разница, сколько времени, потому что в этом ящике это совершенно все равно, но если тебе так уж хочется знать, то сейчас почти десять часов утра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Его застали врасплох, он невольно обернулся; он даже оказался таким дураком, что последовал за незнакомым человеком в тень одного из навесов. Вульгарная западня, и он в нее попался, как зеленый новичок. Он чуть не разрыдался в бешенстве из-за этой глупости и издал сдавленный стон. Как посмеется над ним Гидеон, если когда-нибудь об этом услышит! Потом ему пришло в голову, что для насмешек может не остаться времени. Кто-то узнал его и похитил. Герцог не был таким неопытным, чтобы не понимать того, что цена его свободы будет, похоже, не маленькой. А раз он так позаботился о том, чтобы никто не знал, где он находится, то не было никакой надежды на спасение. Мэттью знает, что он был в Бэлдоке; Гидеон тоже, так как он вспомнил, что написал ему из «Белой лошади». Но никто из них не может догадаться, что поехал он в Хитчин; никто из них не станет волноваться из-за его продолжительного отсутствия, пока не будет слишком поздно. У герцога не было желания платить громадный выкуп и еще меньше желания встретиться с упреками членов его семьи, но он не мог оставаться в заточении всю оставшуюся жизнь. Если он будет упрямиться, его захватчики могут уморить его голодом или обратиться к еще более суровым мерам. Он всецело зависел от их милости и никогда за всю свою жизнь не хотел так сильно быть рядом с Нитлбедом или Чигвелом, или даже с лордом Лайонелом. И больше, чем кого-нибудь, он хотел видеть Гидеона, который непременно спас бы его из этого унизительного положения. Он чувствовал себя больным, беспомощным и постыдно ребячливым; и он был обязан так же резко ругать себя, как раньше частенько это делал лорд Лайонел, чтобы встряхнуться и преодолеть упадок духа.
Прошло, как ему показалось, очень много времени, прежде чем он услышал шаги на скрипящей лестнице. Полоска света показала ему, где находится дверь в его темницу. Герцог взял себя в руки и решил затаиться. Он сумел расслабиться и нежать, как будто ничего не случилось, не выдавая той тревоги, которую чувствовал. Он может быть зеленым новичком, но он также был и герцогом Вейром Сейлским, и ни один негодяй не получит удовольствия, созерцая его испуг.
Дверь открылась, и вошел мистер Шифнел, неся дымящуюся чашку и фонарь, висевший на запястье. Герцог сразу узнал и вспомнил, что он давал ему крепкий напиток много часов назад. Он согнул левую руку под головой, чтобы поднять ее и лежал, спокойно взирая на своего тюремщика.
Мистер Шифнел поставил фонарь на пол, рядом с головой герцога, и вгляделся в него.
— Вот так-так! — сказал он жизнерадостно. — Одно время, парень, я думал, что ты уже не очухаешься, но лучше рома ничего нет, если кто попал в переделку. Ты, правда, только лизнул, потому от этого и было мало пользы. Я тут принес тебе укрепляющего, чтобы ты не смотрелся таким дохляком. Если тебя посадить, ты бы выпил, а? — Не сразу, — сказал герцог. — Поставьте на пол, пожалуйста. Мистер Шифнел усмехнулся, глядя на него сверху вниз. — Не нужно только выставляться, парень. Тебе хорошенько врезали, и, если хочешь выкарабкаться из этой кельи живым, тебе придется постараться. Кстати говоря, есть кое-кто, кому ты живой не нужен, но я не хочу, чтобы ты думал, будто я один из них, потому что это не так. Ты выпьешь вот это и тогда, может, будешь способен говорить о деле, за этим я сюда и пришел.
Пока он бойко управлялся с пространной речью, не многое из которой было понятно его пленнику, герцог тайком оглядывал помещение. Оно было вымощено каменными плитами и не имело окон. Единственным выходом из него была дверь, через которую вошел этот разбойник и от которой у него висел на поясе огромный ключ. Так как дверь отворялась внутрь, немного было шансов прорваться через нее. Крыша помещения была изогнута; эта большая комната, по-видимому, использовалась для хранения разнообразного хлама. Сломанный стул, горка заржавленных кастрюль, мешки, старая метла, какие-то банки, части развалившихся бочонков и ящиков, пустые бутылки, — вот и все, что в ней содержалось, не считая матраса, на котором лежал герцог.
Осмотрев помещение, герцог перевел взгляд на мистера Шифнела, который присел рядом с ним на сложенный мешок. Он увидел, что за голенище его сапога заткнут пистолет, и сказал:
— Когда я в первый раз вас увидел, я подумал, что вы конюх, но, кажется, я ошибся: вы разбойник с большой дороги.
— Тебе без разницы, чем я занимаюсь, — отозвался Шифнел. — Может, еще не успеет пройти много времени, и я стану джентльменом и буду жить, как мне вздумается.
— Может быть, — согласился герцог. — Или, может быть, вы будете на пути в Ботани-Бей. Никогда нельзя сказать наверняка.
— Собака лает — ветер носит, — ответил мистер Шифнел. — Имей в виду, что я тебя не упрекаю за то, что ты ворчишь! Не так уж приятно, когда тебя выбивают из строя, а ты еще юнец. Но не беспокойся, парень! Ты хорошо снаряжен, и тебе ничто не помешает смыться отсюда, как только скажешь слово. Человек, который хочет вынести тебя вперед ногами, сейчас уехал. Но он вернется, и тебе было бы лучше убраться отсюда, пока он здесь не объявился. Может, оттого, что ты простак, а, может, бойцовый петух, вполне возможно, что так и есть, но ты мне нравишься, будь я проклят, если нет! И мне бы не хотелось, чтобы тебя закопали в могилу раньше времени. Ты даешь мне в лапу, парень, и даешь прилично, а я разрешаю тебе уйти, пока не вернулся этот человек.
— Как долго я здесь нахожусь? — спросил герцог, словно не заметив последних слов.
— Ты здесь с одиннадцати часов вчерашнего вечера, и похоже…
— А сейчас сколько времени? — перебил герцог, доставая часы, которые остановились. — Я должен поблагодарить вас, кстати, за то, что вы не украли мои часы!
— Эй, не так уж много найдется людей, которые не стянули бы их у тебя вместе с наличными, — честно сказал мистер Шифнел. — Я не понимаю, какая тебе разница, сколько времени, потому что в этом ящике это совершенно все равно, но если тебе так уж хочется знать, то сейчас почти десять часов утра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108